— Диночка. — пытаюсь докричаться шепотом. Но она будто сильно занята.

— Начинаем работу. — в класс, постукивая каблуками, деловито входит химичка.

Я двигаю к себе пробирки. Сегодня мы по парам, но Артур так и не пришел. А пара мне обязательно нужна. Я физически не смогу сделать сама, так как это совместная работа. Если он из-за обиды решил больше не заниматься в нашем классе на химии, а вернуться к себе, значит, моим партнером снова станет Князев Слава. Может, это и к лучшему.

Оглядываюсь. Славы в классе не вижу. Гелька с Колобком вдвоем сидят, притихшие и надутые.

— У меня нет пары, — произношу, подняв руку.

— Да, Марина, у тебя никого нет. Артур принял решение вернуться на химию в свой класс. Тебе придется справляться одной. Но я буду учитывать это, когда начну ставить оценки. А в сложные моменты… Хм. Постараюсь помочь, если это допускает ситуация. Но по возможности решай свои проблемы сама. Не дергай меня по пустякам.

Что? Почему она так груба со мной? Что за строгие интонации? Она обожала меня. Я у нее во всех олимпиадах участвовала.

— А почему нельзя со Славой?

— Каким Славой? — химичка вопросительно округляет глаза.

— С Князевым, — дую губы и издаю неуверенный смешок. Почему все смотрят на меня, как на идиотку? — Мы же нормально вместе работали.

— Не припоминаю такого парня.

— Князев Слава. Он с нами с первого класса.

— Нет, такого парня не было в нашей школе! — звучит от однокашников хором.

— Ч-что-о, — обвожу насмешливым взором ребят. На меня смотрят, будто я из дурдома сбежала. И я сама начинаю в это верить. — Не смешно.

Сегодня не первое апреля, но все же я неуверенно кошусь на огромный календарь, висящий на стене.

На Динку гляжу, но она на меня всеми силами не смотрит.

До конца урока нахожусь в прострации. Кажется, я попала в другое измерение.

Едва звучит звонок, подруга уносится из класса быстрее пули. Я бегу за ней прямо в халатике. Ну, не в пижаме же. Решаю в этом халате и проходить весь день, если получится. А нет — придется уйти домой. Самое главное — химию я отработала.

Пока бегу, меня периодически кто-то будто ненароком толкает. Ставят подножку. От каждого встречного явно ощущается враждебность, нацеленная в меня. В общем, происходит какая-то вакханалия.

— Дина! — догоняю ее. Хватаю за руку. — Что происходит? Где Слава⁈

— Не знаю такого! — громко и выразительно говорит она, стараясь на меня не смотреть. Но все остальные оборачиваются и внимательно следят за нами.

— Дин… Что за бред?

— Уйди, не трогай меня! — произносит, вся краснея. — Никогда не прикасайся ко мне!

Пульс зашкаливает. Во рту тлеет противная горечь.

Но свои эмоции я старательно сдерживаю. Плакать я не буду, несмотря на предчувствие надвигающейся беды.

— Диночка, — тяну жалостливо. — Пожалуйста, не надо… Только не ты. Только… не ты…

Она оттягивает свою руку, и чуть поворачивает голову. Незаметно. Невесомо.

— Пожалуйста, — снова прошу, ощущая безнадегу внутри. — Не поступай так со мной.

— Позвони мне вечером, если сможешь дозвониться. А сейчас прости, — шепчет одними губами. Я с трудом разбираю, а другие и вовсе не понимают, хотя складывается ощущение, что старательно следят за нами. — Мне придется в этом участвовать. У меня нет выбора… Маришка, ты меня поймешь.

Она отталкивает меня и отбегает, падая в объятия Стаса. Они оба игнорируют мое присутствие. Начинают с неестественными улыбками заинтересовано болтать друг с другом.

Я остаюсь совершенно одна.

Но мне не больно…

— Так, так, так. А кто это тут у нас не в форме явился? Что за неуважение к школьным правилам? Шацкая, ты кем себя возомнила? Звездой? — звучит мерзкий голос Кистяевой за спиной. — Снимите с нее этот халат. И отведите к директору.

Ко мне подходят девчонки. Даша — их капитан, и другие из группы поддержки. Кистяева ими руководит.

Они сдирают с меня защитный халат, и я остаюсь стоять в пижаме. Решаю, что немедленно уйду домой. Я ничего не нарушила. Была на одном уроке в халате. А в таком виде я, конечно, разгуливать по школе не собираюсь.

Меня фотографируют, сопровождая свои действия мерзкими комментариями о моей фигуре.

Плевать. Плевать. Плевать.

Мне не больно. Я не заплачу.

Из-за них? Не заплачу.

Решаю для себя, что они не могут причинить мне боль, как бы не пытались. Поэтому я смотрю на них свысока. Даже улыбаюсь искренне их глупым попыткам.

— А ты чего лыбишься, убожество? — ударяет меня кто-то из них в грудь. Я падаю на попу, но тут же взяв себя в руки, поднимаюсь.

— Не смей трогать меня! — шиплю, сжимая ладошки в кулачки. Подавляю свою агрессию. Поворачиваюсь и иду в сторону выхода. Но девчонки со смешками преграждают мне путь.

Вздыхаю негодующе, и развернувшись, гордо плетусь в другую сторону. Но не тут-то было.

«Не сметь трогать ее? С чего она решила, что неприкосновенна?»

Слышится все издалека. Перед глазами нещадно плывет. Потому что замечаю Артура. Он шагает уверенно мимо толпы. Мимо обозленных девчонок, которые на данный момент унижают меня.

И ничего не пытается сделать.

Бросает на меня уничтожительный взгляд. Тут же отводит глаза равнодушно.

Мой. Высокий. Красивый. Мрачный.

И совершенно безразличный.

Просто проходит мимо…

Внезапно понимаю, что Артур поставил точку в наших отношениях. И все об этом уже в курсе. Он сам дал им зеленый свет.

Мое влюбленное сердце, словно огромная птица, с безумным криком больно ударяет о ребра…

Ворон больше не мой парень.

Я больше не под его защитой.

Наша красивая история любви завершена?

Он больше не любит меня?..

Смотрю ему вслед и чувствую, что в груди невероятно печет. Мне очень-очень-очень больно.

Нереально больно…

По щекам что-то стекает тонкими щекочущими струйками.

Прижимаю к груди кулачок. Пальчики раскрываю, и маленькие горячие капельки падают из глаз на похолодевшую ладошку.

Я не плакала много лет.

Не думала, что этот парень вернет мне давно забытые слезы.

«Твой Сторожевой»

Агрессивно ударяю ногой в живот. Еще. Еще. И еще. Кажется, попадаю в лицо. У брата кровь течет из треснутой губы. Вытирает ее тыльной стороной ладони. Встает и начинает дико ржать.

— Вот ты придурок, — отшатываясь в сторону.

Я искал этого мелкого пакостника несколько недель. Он трусливо прятался от меня.

Ковыляет мимо тачки. Хищно шагаю за ним. Настигаю. Набрасываюсь на спину и валю его наземь.

Голову ему сдавливаю, прижимая к заснеженному асфальту.

— С*ка, — бормочет, продолжая смеяться. — Не трогал я ее!

Глухой стук. Но меня оглушает. Что это? Взрыв?

Наступил конец света?

Но это всего лишь долбанная непослушная мышца под названием «сердце» усиленно ударяется о ребра.

И наступает выброс адреналина. В глазах нещадно темнеет.

Штормит на эмоциях.

— Повтори, — цежу сквозь зубы, чуть ослабив хватку.

— Не трогал. Я. Твою. Девочку.

Хриплый смех. Издевательский. Убить готов эту мразь.

Оттягиваю голову за волосы и тут же отпускаю. Тот со всей силы ударяется лицом об асфальт.

— Ссс…ааа… — шипит. Но надо отдать ему должное. Ни слова мольбы или болезненного стона. Только демонический, мать его, смех. — Не веришь?

Поднимаюсь и уверенно шагаю в сторону тачки. Опять кулаки в ссадинах. И в ушах продолжает глухо отбивать. Ладонью по лицу провожу, пытаясь сбросить морок. И глупую, отчаянную, ненужную надежду, искрящуюся внутри. Полыхающую. Рожа горячая. Я весь в лихорадке.

Не верю.

— Не трогал я твою Марину, — харкает опять кровью на снег. Рука застыла в останавливающем жесте. — Подожди. Дай все объяснить.

— Отойди, а то перееду, — равнодушно махнув ему башкой, сажусь за руль, ключи повернув в зажигании.