— Меня тоже.

— Зато ты хоть улыбнулась.

Спустя двадцать минут приходит сообщение от Вейлона.

Вейлон: Никто не открыл. Оставил записку на двери — вдруг вернётся раньше, чем проверит телефон.

Ноа: Хорошо, спасибо.

— Джейса дома тоже нет. Да где он, чёрт возьми, может быть?

— Может, у него тайная девушка? Ночевал у неё, — предполагает она.

— Это объяснило бы, почему его нет дома, но не почему он не берёт трубку.

— А во сколько он ушёл? Когда я приехала, его уже не было.

— Минут за пятнадцать до тебя. То есть не поздно. Примерно в семь. Где он мог быть с тех пор и до сих пор?

Я хмурюсь.

— Говорю же — у него был секс-звонок.

Я фыркаю.

— Где бы он ни был, лучше бы поскорее явился.

— Привет, милая. Мы принесли тебе ужин, — мама заходит в палату вместе с бабушкой Грейс. Прошёл час с тех пор, как Магнолия ушла. Я знала, что она нервничает, сидя тут без дела, поэтому уговорила её поехать домой. Обещала, что напишу ей позже.

Я хмурюсь, глядя на контейнеры в их руках.

— У меня совсем нет аппетита. Прости.

— Тебе нужно есть и заботиться о себе, — строго говорит мама. — Фишер бы не хотел, чтобы ты голодала. Я ещё и лекарства твои принесла.

— Я не голодаю. Просто не хочется.

— Я приготовила твое любимое — персиковый коблер, — улыбается бабушка.

Я улыбаюсь ей в ответ — пусть и совсем чуть-чуть.

— Спасибо.

Чтобы не расстраивать маму, я заставляю себя съесть спагетти с фрикадельками, а потом десерт.

Они рассказывают, что весь город говорит о пожаре и о том, как Фишер спас наших лошадей. Нет сомнений, он герой. Мне бы только увидеть его тёплые карие глаза и услышать хрипловатый голос.

Мама делится новостями о ранчо и сарае. Пожарные тушили огонь восемь часов. Сейчас начинают разбирать записи с камер наблюдения. Завтра начнут расследование — как и где начался пожар.

— Джейс так и не появился? — спрашивает мама.

— Нет. Я волнуюсь за него. Но я уже всё перепробовала: звонила, писала, спрашивала на работе, ездила к нему домой.

— Шериф тоже его ищет. Уверена, найдут, — говорит мама, её тёплый взгляд немного меня успокаивает.

Когда я рассказала папе, что Джейс не отвечает и дома его нет, он сообщил шерифу Вагнеру.

— Я знаю, ты не хочешь отходить от Фишера, но, может, хотя бы на ночь? Ты же не сможешь спать в этом кресле, — мама смотрит на меня с тревогой. — Я могу устроить тебе диванчик.

— А я попрошу того симпатичного врача принести подушку и одеяло, — добавляет бабушка.

Я хихикаю.

— Хорошо, но не уверена, что смогу заснуть сегодня.

Мама встаёт, гладит меня по плечу, поправляет растрёпанные волосы и начинает наводить порядок в палате.

— Можешь подвинуть его поближе к кровати? — прошу я. — Не хочу даже на такое расстояние отдаляться от него.

— Подвину, насколько смогу. Но не хочется мешать медсёстрам, если им понадобится доступ, — объясняет она.

Медсёстры заходят каждый час, проверяют показатели, говорят, чтобы я набралась терпения, и уходят. Врач приходил один раз, но пока Фишер не очнётся, больше сделать нечего. Отсутствие новостей — хорошая новость в данном случае. Раз показатели в норме, значит, он восстанавливается.

Когда бабушка Грейс уходит на пост медсестёр, мама садится рядом и кладёт руку мне на колено.

— Я знаю, что ты его любишь, милая. И если это взаимно, я не буду вас ругать за то, что скрывали это, — говорит она строго, но с лёгкой улыбкой.

Я нервно стучу ногой по полу, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Ненавижу, что пришлось скрывать всё это.

— Как ты поняла? То есть ещё до всего этого...

Я даже не пытаюсь притворяться.

— Бабушка. — Мама усмехается. — Оказывается, она давно всё знала.

— Я так и думала.

— Она велела быть с тобой помягче. А Джейс знает?

Я качаю головой. Мысль о том, чтобы рассказать ему сейчас, пугает меня ещё сильнее.

— Фишер не хотел разрушать их отношения, которые только начали налаживаться, поэтому он решил всё прекратить, чтобы не рисковать реакцией Джейса.

Мама скрещивает ноги и приподнимает бровь.

— То есть вы сейчас не вместе?

— Нет. Сразу после благотворительного вечера он всё решил. Я не стала спорить — не хотела вставать между ними. У Джейса и так было тяжёлое время, и я не хотела, чтобы он снова оттолкнул отца из-за меня.

— Это благородно с твоей стороны, Ноа. Но Джейс уже взрослый, он бы справился.

Я пожимаю плечами — не знаю, как бы Джейс отреагировал.

— Фишер не мог рисковать. Он уже потерял одного ребёнка. Он пытался быть хорошим отцом и ставил Джейса на первое место.

— Это можно понять, — кивает мама.

— А я — нет, — возвращается бабушка с одеялом и подушкой, оглядываясь, будто только что украла их.

— Если бы ты с кем-то встречалась тайком, ты бы не рассталась с ним только потому, что это расстроит меня? — спрашивает мама, укладывая вещи на диван.

— Если бы ты меня любила, то со временем смирилась бы. То же самое касается и Джейса. Он, может, и обидится сначала, но потом поймёт. Он, кажется, к тебе хорошо относится и действительно хочет наладить отношения с отцом, — объясняет бабушка.

— Но это было не моё решение. Он боялся его потерять, и я не могла с этим бороться, — говорю я.

— Он рисковал жизнью, чтобы спасти твоих лошадей. Думаю, сейчас это его волнует меньше всего, — подмигивает бабушка.

— А вот папа, думаю, не будет так же снисходителен, — говорю я, прикусывая губу. Боюсь его разочаровать.

— Дай мне с ним разобраться, — подмигивает она.

— Фу. Не делись такими подробностями вслух, — фыркаю я.

— Ох уж ты! — бабушка легонько хлопает меня, и я смеюсь.

— Кстати, бабушка. Спасибо, что сдала меня, — дразню я её. Хотя по её словам за ужином я и так подозревала, что она в курсе, не думала, что она кому-то расскажет.

— А вы думали, кого вы обманываете? Я всё поняла с первого взгляда Фишера на тебя. Никогда не видела, чтобы мужчина так любил.

Моё лицо вспыхивает. Я даже не могу с этим поспорить. Мама улыбается, и я чувствую облегчение, что она не злится. Хотя, уверена, лекция всё равно будет потом.

Я задумываюсь, что делать, когда он проснётся. Изменится ли что-то между нами? Станем ли мы просто друзьями снова? Если бы всё зависело от меня — мы были бы вместе и никогда бы не расставались. Но я не могу просить его рисковать отношениями с Джейсом. Он сам должен сделать этот шаг.

В любом случае, я рядом — как друг или как нечто большее.

Когда я встаю, чтобы перебраться на диван, мама подаёт мне руку. Я решила не пользоваться костылями — на несколько шагов проще допрыгать на одной ноге, пусть и с болью в рёбрах.

Я кладу ногу на стул, когда устраиваюсь на импровизированной кровати. Она болела весь день, но я старалась не обращать внимания.

— Хочешь лёд? — спрашивает мама.

— Нет, таблетки скоро подействуют.

Это скорее неприятное ощущение, чем боль, но если бы не рёбра, было бы куда легче.

— Ты справишься, если мы поедем? — мама поправляет мне подушку и накрывает одеялом. — Мне нужно уложить бабушку Грейс спать.

Я всё равно собиралась вернуться в кресло и снова положить голову рядом с рукой Фишера, как только они уйдут.

— Да, я в порядке. Медсестра заходит достаточно часто, и если что-то понадобится, она сказала, что поможет, — отвечаю я, чтобы они не волновались, что я останусь одна.

Они складывают остатки еды, берут свои вещи и по очереди обнимают меня.

— Спасибо, что пришли.

— Конечно, милая. Завтра утром привезём тебе завтрак.

Я хихикаю, зная, что сколько бы я ни отнекивалась, они всё равно принесут еду.

— Хорошо, спасибо.

Когда мы прощаемся, я хватаю одеяло и перетаскиваю его обратно на кресло возле кровати Фишера.

— Ну, кажется, тайное стало явным, — говорю я ему, тяжело выдыхая, облегчённая тем, что их реакция оказалась далеко не такой ужасной, как я себе представляла. Даже не знаю, чьего ответа я боюсь больше — папиного или Джейса.