Но он не говорит ничего из этого.
Вместо этого он молча засовывает в рот вилку с едой и слегка кивает. Либо у него нет ответа, либо он не хочет говорить это при Ноа.
Официантка приносит ему грибы, и, к счастью, разговор переключается на его успехи в новой карьере риелтора. Я рад, что он нашёл своё дело — я ведь знал, что он не пойдёт по моим стопам и не станет работать на ранчо. Ноа рассказывает о благотворительном мероприятии и трюковой езде, которую она скоро будет показывать вместе с Пончиком. К концу ужина почти всё напряжение спадает.
Когда я расплачиваюсь, притягиваю Джейса к себе в боковое объятие и задерживаюсь на мгновение.
— Горд тобой. Дай знать, во сколько в воскресенье, и я приду.
Он кивает.
— Спасибо, пап. Обязательно.
Джейс обнимает Ноа и целует её в макушку.
— Спасибо, что пришла, — тихо говорит он, как будто не хотел, чтобы я услышал.
Ноа шутливо бьёт его в плечо.
— Всегда пожалуйста, придурок.
Он смеётся.
— Да, я это заслужил.
Я смотрю на сына и вижу в нём обиженного мальчика, который однажды увидел, как отец ушёл, потому что стало слишком тяжело. Вся его злость и поведение — результат моего ухода. Мы оба сломлены, и теперь должны вместе чинить наши отношения. Я готов сделать всё, чтобы помочь ему исцелиться от того, что я причинил, но он тоже должен постараться. Он теперь взрослый и не может вечно использовать мои ошибки как оправдание.
Мы прощаемся, и когда с Ноа выходим на парковку, я говорю ей, что поеду за ней — она знает дорогу.
— Можешь поехать со мной, — предлагает она. — Джейс знает, что мы оба туда направляемся. Так что это не будет выглядеть так, будто мы что-то скрываем.
— Думаешь, это хорошая идея? — Я сжимаю затылок, не желая переступать через очередную грань, хотя то, что случилось вчера в подсобке, было слабостью. Поцеловать её было бы ошибкой… но я не могу перестать об этом думать.
— А почему нет? Если я вдруг переберу, ты отвезёшь меня домой. А завтра уже придумаем, как вернуть твою машину.
— Я думал, ты не собиралась столько пить?
В уголке её губ появляется лукавая улыбка.
— Кажется, я соврала.
Чёрт возьми.
— Ну, тогда поехали.
Twisted Bull оправдывает своё название на все сто. Яркие сценические огни мерцают на танцполе, пока люди стоят в очереди к механическому быку или пытаются пробиться к бару за выпивкой. Музыка орёт так, что у нормального человека мигрень начнётся, а люди орут друг на друга, пытаясь перекричать её.
Я в аду.
Ноа ведёт нас сквозь людское море всё глубже внутрь. Перед входом она переобулась в ковбойские сапоги, и стала на пару сантиметров ниже, так что теперь уследить за ней будет ещё сложнее.
— Круто, правда? — кричит она через плечо.
Допустим, если бы мне было лет двадцать, я бы, наверное, кайфовал. Я понимаю, в чём прикол и почему народ сюда ломится. Но если ещё хоть один человек врежется в меня и прольёт на меня своё пиво, я просто закину Ноа себе на плечо и выведу нас отсюда к чёртовой матери.
Когда мы добираемся до бара, её четверо братьев и Магнолия уже сидят с горой напитков на стойке.
— Эй! Наконец-то вы пришли! — визжит Магнолия, когда Ноа оказывается рядом. — Как прошёл ужин?
Ноа качает головой, как бы давая понять, что говорить об этом не хочет.
И я её понимаю.
— Фишер! — кричат парни, поднимая пиво.
— Готов поучаствовать в споре? — спрашивает Трипп.
— Каком споре? — Я облокачиваюсь на бар, становясь между Ноа и пьяными незнакомцами, чтобы у них не возникло лишних мыслей.
— Кто дольше продержится на быке, — объясняет он.
— Ну, я, само собой.
Они смеются.
— Если выиграешь — платишь за нас всех!
Я фыркаю, доставая кошелёк, чтобы заказать нам с Ноа выпивку.
— А не вы ли должны платить за меня, если я выиграю?
— Не пытайся объяснять им логику, — качает головой Ноа и машет бармену.
К стойке подходит мужчина, на пару лет старше Ноа, и мне сразу не нравится, как он на неё смотрит — будто хочет сделать с ней нечто большее, чем просто принять заказ.
— Привет, красавица. Что тебе налить?
— Клубничную маргариту, бутылку Budweiser и один «Минет»!
— Что это? — шепчу ей на ухо, пока бармен отворачивается.
— Минет или шот?
— Да, Фишер, что тебя больше смущает? — вмешивается Магнолия, смеясь.
Чёрт, забыл, что она в курсе.
Я наклоняюсь ближе, чтобы братья не слышали.
— Кстати, Ноа рассказала мне про твою симпатию. Это ведь Трипп, да? — Я поднимаю бровь, и она сверлит взглядом Ноа. — Надеюсь, я случайно не проговорюсь.
— Я убью тебя во сне, — шипит она. — Медленно и мучительно.
Смеясь, я протягиваю бармену свою карту. Да, я играю в глупые игры, но уж лучше это, чем если её братья узнают. Если им и так не нравится мой сын, то уж точно не обрадуются, если я буду спать с их сестрой.
— Остынь, он просто издевается, — отмахивается Ноа и протягивает ей шот.
— Нет, детка, это тебе. Покажи мне, как ты умеешь! — Магнолия так орёт, что на нас оборачивается полбара.
Я впиваюсь взглядом в Ноа, когда она наклоняется, обхватывает губами рюмку и резко вскидывает голову, проглатывая содержимое. Потом с грохотом ставит рюмку на барную стойку.
— Вот это моя девочка! — радуется Магнолия.
Мы стоим у бара и потягиваем свои напитки, пока кто-то не замечает парня, который явно вызывает неприязнь. Все поворачиваются в одну сторону, и, хоть я и не знаю, кто это, я тоже смотрю.
— На кого пялимся? — шепчу Ноа на ухо, пока её братья отвлечены.
Она вздрагивает от моего голоса, и я улыбаюсь — её тело мгновенно реагирует на меня.
— Крейг Сандерс, — отвечает она. — Мы думаем, что это он подбросил гвозди. Завистливый придурок.
— Да ты издеваешься? — Моя челюсть сжимается, я крепче сжимаю бутылку. — Может, мне с ним поговорить?
Прежде чем Ноа успевает меня остановить, я хватаю своё пиво и направляюсь к нему.
— Фишер, нет! — её голос становится всё тише по мере того, как я удаляюсь. Этот мелкий урод доставал её, и я не собираюсь просто стоять и ничего не делать. Мне и так было тяжело смотреть, как мой сын грубит ей. Но на этого ублюдка у меня уже не хватит терпения.
— Крейг? — спрашиваю, оказавшись у него за спиной.
— А ты кто такой? — Он оборачивается, оценивающе смотрит на меня. — Ты кто вообще?
— Пару дней назад ты был на ранчо Шугарленд-Крик?
— Я тебе ничего не скажу, пока не узнаю, кто ты.
— Фишер Андервуд. Новый кузнец у них.
На его лице появляется ухмылка — наглая, самодовольная, и этого достаточно, чтобы понять: это он.
— Ну и что?
— Ты был там?
Он пожимает плечами, делает глоток из стакана.
— Не припомню.
Я делаю шаг вперёд, пока носок моего сапога не касается его.
— Вспоминай хорошенько. Ты подверг опасности Ноа и её клиентку своей выходкой. И, кстати, ты повредил копыто Рейнджеру.
Я выпрямляюсь, готовый поймать малейшую попытку отрицания.
— Вот ты где, Фишер, — подходит Уайлдер и хватает меня за руку.
— О, как мило. Весь клан Холлисов в сборе.
— Следи за языком, Сандерс. То, что Ноа не позвала тебя на благотворительный вечер, не повод вести себя как маленькая обиженка.
Чёрт бы тебя побрал.
— Да я бы и за деньги не пришёл на ваше дурацкое ранчо, — огрызается он.
— Ах да? А мы тебя на камеру засняли, — парирует Уайлдер.
— Правда? — Крейг демонстративно складывает руки в наручники, усмехаясь. — Тогда почему я до сих пор не арестован?
Эта насмешка вызывает во мне дикое желание разбить ему лицо. Раньше я бы и секунды не раздумывал.
Но я больше не тот человек.
Не тот, кто выплёскивает боль через кулаки.
— Продолжай в том же духе, и пожалеешь, что тебя не арестовали, — угрожающе говорит Уайлдер, и теперь уже я хватаю его за руку, оттаскивая назад. Я вижу в нём самого себя в молодости, и это пугает. Уайлдер высокий, крепкий, как боец MMA, и легко может покалечить Крейга с его дохлой комплекцией.
