— У меня приказ! — раздался ответ со стороны конвойных.
— Ваш приказ более не действителен. Дело передано на доследование. Мы забираем заключенного.
— Нам нужно подтверждение…
Прислушиваясь к спору, Сириус фыркнул.
— Как интересно. Это ради кого такие дебаты?
— Не подчиняетесь прямым приказам министра?
— Мы… Что за чушь? — уверенности в голосе тюремщика стало заметно меньше.
— Тогда в сторону, или сами окажетесь в этой камере! Как соучастники преступления!
«Что-то затевается, — подумал Блэк, отходя в глубину камеры, — И, похоже, местная охрана этому не рада… Как интересно… Может быть, вновь попробовать? Тем более, что кто-то был так любезен, что почти год подчевал меня такими качественными зельями для восстановления организма…»
Между тем, раздающиеся в коридоре шаги приближались. Те, кто грозился отправить конвойных в камеру, явно чувствовали себя хозяевами положения, раз позволяли себе в Азкабане подобное поведение.
— Это здесь, — произнесли прибывшие волшебники, остановившись возле его камеры, — Сириус Орион Блэк! В связи с пересмотром вашего дела, мы отконвоируем вас в Лондон, в центральное отделение Аврората.
— Я… Понял, — удивленно произнёс мужчина, отойдя к дальней стене камеры.
Скрежет отодвигаемых засовов, после которого раздался лязг механизма дверного замка, стали ответом ему. Никто, что было удивительным, не потребовал стать лицом к стене. Ещё через секунду, створка двери открылась, ударив по привыкшим к темноте глазам Блэка светом факелов.
— Выйти из камеры! — раздался голос одного из волшебников.
«Браслеты-негаторы они, похоже, решили не использовать… — мысленно фыркнул маг, — Это такой способ меня подставить? Или кто-то действительно смог организовать пересмотр?»
Рассмотрев четверых мужчин в форме Аврората с нашивками отряда быстрого реагирования, Сириус покачал головой, но приказ выполнил. Стараясь идти ровно, что было сложно из-за режущего глаза света и поселившейся в его теле слабости, он направился к выходу.
Авроры, готовые к любым неожиданностям, напряженно смотрели на вышедшего из кромешной тьмы, пропитанной, несмотря на действие поглощающих рун, злостью, гневом и жаждой убивать, источаемых Блэком все десять с лишним лет. Холодные голубые глаза на худом лице со впалыми щеками, прошлись по каждому из оперативников, словно оценивая.
В этот момент аврорам показалось, что темнота, в которой все эти годы пребывал заключенный, была живой, а её щупальца, едва разгоняемые светом факелов и заклятий, будто бы спадали плеч узника. Что странно, но тени под ногами магов дергались, словно бы водя хоровод, хотя пламя факелов горело ровно.
Стоило Сириусу сделать шаг из камеры, как один из волшебников произнёс, выставив перед собой пустые руки:
— Не дергайся, Блэк. Твоё дело поднял сам министр. Даже если его пересмотр провалится в суде Визенгамота, уже подписано министерское помилование. Надо лишь соблюсти формальности.
Мрачно посмотрев на волшебников, от чего те напряглись, Сириус покачал головой и спросил:
— С чего такая милость?
— Это не наше дело, Блэк, — пожал плечами маг с нашивками капрала, — Нам приказали, мы сделали. Сам знаешь как это бывает.
— Как тебя зовут? — поинтересовался у него мужчина, пробежавшись взглядом по мускулистой фигуре волшебника, скрытой форменной мантией.
— Ноилз, — после паузы ответил тот.
— Ноилз… Окажи мне любезность, — как можно более миролюбиво произнёс Блэк.
— Какую? — прищурился волшебник, напрягшись.
Оценив реакцию капрала и его подчинённых, явно приготовившихся к схватке, Сириус фыркнул:
— Я воняю хуже лондонских бездомных, если ты не заметил. Примени, пожалуйста, чистящие чары… И организуй мне приличную одежду. Негоже Блэку являться на суд в таком виде.
Ноилз на мгновение замер, а затем произнёс:
— Это не проблема. Только подожди изолятора Аврората. Там ты и горячую ванну примешь, и приличную одежду получишь… И патлы свои сострижешь. Договорились?
— Ну, это вам терпеть мою вонь, — пожал плечами Сириус.
— Зато эти тряпки на тебе не разваляться от действия заклинаний, — ответил оперативник, — Лично мне не хочется смотреть на твою голую задницу, Блэк.
* * *
До машины Эмма и Гермиона дошли в молчании. Девочка пребывала не в лучшем настроении. В Хогвартс-экспресс она предпочла ехать в отдельному купе. Запершись, Грейнджер в течении всего путечествия проплакала. Только во время погребальной церемонии до неё дошло насколько всё плохо.
Изначально Гермиона не хотела доводить ситуацию до трупов. Осознав наличие магической начинке в старом дневнике, Грейнджер сопоставила данный факт с поведением Джинервы и посчитала, что её находка сможет создать проблемы Лаванде, благодаря которым искомая особа исчезнет из круга общения Гарри. Увы, всё оказалось куда хуже. Итогом небольшой «интрижки», задуманной Гермионой, стали шесть трупов и Браун, отправившася в магический госпиталь в тяжелом состоянии… И если на Лаванду и остальных погибших Грейнджер было плевать, то резко изменившееся поведения окружающих девочку напугало.
Взгляды, полные ненависти и желания удавить её, вызвали страх в душе грифиндорки. Прежде она испытывала нечто подобное лишь в тот вечер, когда тролль едва не расправился в ней в женском туалете. Именно это чувство заставило Гермиону быть более внимательной. Оно же помогло обратить внимание на поведение следователей из ДМП и оперативников Аврората и Отдела Мракоборцев. Эти маги смотрели на неё с изрядным удивлением и странной мрачностью. Будто бы не могли поверить в те выводы, к которым они пришли.
Впрочем, вопросы следователей тоже заставили Грейнджер опасаться за своё будущее. Уж очень ей не понравилось, когда представители ДМП несколько раз, хоть и в разной форме, выясняли подробности обнаружения девочкой дневника-артефакта и причин, по которым она отдала его Лаванде, а не сообщила о странной находке аврорам и преподавателям.
— Сладкая, всё хорошо? — спросила Эмма у Гермионы, когда они сели в машину, — Ты выглядишь… странно.
Грейнджер, покосившись на мать, задумалась стоит ли сообщать о возможных проблемах. Всё же, девочка прекрасно понимала, что Эмма в обществе магов — пустое место. Простецы, учитывая законы волшебников, прав не имеют. Даже их жизни, фактически, не защищены — отвественность возможные убийцы, насильники и грабители будут нести только за угрозу нарушения декрета о секретности. В остальном же… Им ничего не будет даже за многодневные пытки, если подобное взбредет колдуам в голову.
— Не знаю, — покачала головой девочка, устроившись на переднем пассажирском сидении, — Похоже, что я рассорилась с Гарри. Во всяком случае, он… очень странно теперь себя ведет.
И действительно, Поттер не демонстрировал агрессии в адрес Гермионы, но того, как изменилось его поведение было достаточно, чтобы понять — скоро начнутся проблемы. Несмротря на то, что Грейнджер прекрасно понимала насколько мало ей известно о своём сокурснике и друге, произошедшее в гостиной факультетского общежития он явно не собирался оставлять безнаказанным. Об этом говорило очень многое, включая его странные разговоры тет-а-тет с Демельзой и Колиным, Симусом и другими студентами. Будто бы Поттер что-то им разъяснял. После подобных бесед взгляды грифиндорцев, коими они смотрели на Гермиону, менялись. Будто бы они видели перед собой не живого человека, а предмет мебели или… покойника?
Сама Грейнджер сомневалась в готовности Гарри убить её. Да и остальные дети и подростки, как считала Гермиона, едва ли могли поступить подобным образом. Вот устроить бойкот — вполне… Однако, окочательной уверенности в этом не было. Всё же, наличие у Поттера наёмников и то, как он просчитал возможные риски, начав ещё до летних событий тренировки в некоем подобии боевой магии, говорило об очень многом. Именно эта странная готовность не просто к драке, а к схватке за свою жизнь, с применением действительно опасных заклятий, заставляла Гермиону беспокоиться. Да и остальные студенты, что учились на Грифиндоре, тоже не выглядели образцами добродушия. Год назад они умудрились поставить на место братьев Уизли, напомнив искомым о положении Предателей Крови в обществе. От убийства студентов тогда остановила лишь угроза Азкабана и откровенное покровительство директора Хогвартса в отношении рыжего семейства. Увы, но с Грейнджер всё иначе. Магглорожденная девочка, у которой нет влиятельных друзей в верхушке общества волшебников. За неё некому заступиться и потребовать наказания для обидчиков. По большому счёту, год спокойного обучения был следствием образования компании из четырех учеников, один из которых являлся Поттером — специфичной личностью, обладающей неплохим магическим потенциалом, пусть и для уровня школьников, наличием родственников за границей… А ещё имелись Томас и Финниган, которые и до образования их небольшой компании были далеко не слабаками, если говорить о магических способностях. Можно сказать, девочку не трогали потому, что за неё было кому вступиться. Устраивать разборки с тремя далеко не самыми добродушными мальчиками, способными создать проблемы кому угодно с первого по четвертый курс, мало кто хотел.
