— Что ты всегда будешь такой. Настоящей. Моей.

Она улыбнулась. Тихо. Почти неслышно.

— Обещаю.

Она была на мне — тёплая, живая, настоящая.

Я не спешил. Я смотрел. Запоминал изгибы, родинки, дыхание.

Каждый раз, когда она выгибалась навстречу, я срывался.

Но сдерживался. Потому что хотел медленно сойти с ума.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал я, прикусывая её мочку. — Ты вообще знаешь, что со мной творишь?

— Думаю, да, — прошептала она в ответ, выгибаясь подо мной. — И я обожаю это.

Я прижал её к себе, провёл рукой по внутренней стороне бедра, медленно, с нажимом.

Она зажмурилась и тихо застонала, выгнувшись сильнее.

Её ногти впились в мои плечи.

— Скажи мне, чего ты хочешь, Лия.

— Тебя. Жестче. Ближе. Глубже.

Я всмотрелся в её глаза и в следующий миг вошёл в неё, резко, одним движением.

Она вскрикнула — не от боли, от того, как сильно этого ждала.

Как будто я вернул её к жизни.

— Вот так? — прошипел я у неё на шее.

— Да, чёрт возьми, вот так. Не останавливайся.

Я задавал ритм, а она принимала его с каждым сантиметром, с каждым стоном, с каждым проклятым «ещё».

Она тянулась ко мне, как будто я — кислород, без которого ей не дышать.

Я держал её за талию, впечатывая в матрас, пока она не застонала моё имя так, как будто срывалась в пропасть.

— Твоя. Слышишь? — выдохнула она. — Я вся твоя.

— Нет, — прошептал я в самый её рот. — Ты — это я.

Она укусила меня за губу, а потом впилась в поцелуй так, как будто пыталась украсть мою душу.

И я отдал.

До последнего вздоха.

Лия

Я проснулась от вибрации.

Тихий, ритмичный звук — словно сердце в телефоне.

Марко рядом лежал на спине, одна рука под моими плечами. Мы всё ещё были близко, сплетены телами, дыханием, сном. Я не хотела двигаться. Даже думать не хотела.

Но он — уже проснулся.

Рука потянулась к телефону.

Он приподнялся, сел, спина напряжённая, как струна.

— Да. — Его голос был хриплым, низким, опасным. — Говори.

Я молчала, наблюдала. Тишина по ту сторону линии была длинной. Потом он выдохнул:

— Ты уверен?

Пауза.

Глаза Марко резко сузились. Челюсть сжалась. Он встал, накидывая штаны и тёмную рубашку.

— Хорошо. Жду на точке.

И отключил.

Я медленно приподнялась, не спрашивая. Просто смотрела. Он чувствовал это.

Повернулся ко мне — всё ещё полуголый, с непокрытой злостью в глазах и чем-то похожим на… волнение?

— Это Нэйтан, — сказал он. — Он что-то нашёл.

— Что? — спросила я, сев на край кровати.

Он подошёл, провёл пальцами по моей щеке. Осторожно. Почти нежно.

— Пока не знаю. Но это важно.

Он наклонился, поцеловал мой лоб.

— Спи. Я вернусь к утру.

— Нет. Ты вернёшься, когда это закончится, — прошептала я.

Он кивнул.

— Я сделаю это. Ради тебя.

Марко вышел из спальни быстро, не оборачиваясь.

Я не спала.

Хотя пыталась. Снова и снова.

Но каждое движение простыни напоминало о нём.

Каждая тень на потолке — о том, что он ушёл.

Марко.

И хоть я верила ему — знала, что он вернётся, — тревога жила во мне, как вторая кожа.

Я решила: сегодня я останусь дома. Не буду работать. Не буду притворяться. Просто… попробую дышать.

Кухня была наполнена запахами.

Солнечный свет скользил по плитке, будто случайно, лениво.

У плиты стояла Марианна — наша повар. Маленькая, круглая, с пучком и вечным фартуком. Её лицо светилось, когда она увидела меня.

— О, синьора, — улыбнулась она, — вы проснулись. Идеально. Я как раз готовлю что-то, что лечит всё — даже тоску.

Она помахала ложкой в сторону кастрюли.

— А тоска сегодня у меня как раз на завтрак, — пробормотала я, садясь на высокий табурет у острова. — Готовьте двойную порцию.

Мы говорили долго. О еде. О погоде. О её кошке, которая украла с кухни целую куриную ножку.

А потом — вдруг — о семье.

— Ваш Марко… — тихо сказала она, наливая мне кофе. — Он изменился. С тех пор, как вы здесь. Он стал… человеком.

Я замерла с чашкой в руках.

— А до этого он кем был?

— Призраком, — прошептала она. — Он только ходил, дышал, приказывал. Но не жил.

Сердце сжалось.

После завтрака я поблагодарила её, поцеловала в щёку и ушла в свою комнату.

Но одиночество всё равно дышало мне в затылок.

Я взяла телефон и почти сразу нажала на контакт: Риз.

— Привет, — сказала я. — Ты занят?

— Для тебя — никогда, — ответил он, и я услышала улыбку в его голосе.

— Хочешь приехать? Просто… поболтать. Побыть. Помолчать.

— Уже выезжаю.

И добавил, усмехнувшись:

— Обещаю не портить настроение своими тупыми шутками. Хотя… нет. Не обещаю.

Я рассмеялась впервые за утро.

Риз приехал быстро.

Как всегда — с кофе в одной руке, с пирожными в другой, и с той самой улыбкой, от которой легче становилось даже в аду.

— Спасение прибыло, — сказал он, входя. — Сахар, кофеин и моё ослепительное чувство юмора. Держись, мир.

— Заходи, герой. Только не урони кекс на мой плед, — я усмехнулась и отступила, пропуская его внутрь.

Мы устроились в гостиной — на полу, на подушках, как раньше. Он расстелил коробку с пирожными, поставил кофе на низкий стол, а потом просто сел напротив, прислонившись спиной к дивану.

— Ну, — сказал он. — Что у тебя на душе?

— Война, — честно ответила я. — Но с перерывом на чай.

Он кивнул.

— Я рад, что позвала. Я скучаю по Лие, которая сидела по ночам над эскизами и пинала меня ногой, если я засыпал раньше неё.

— Это потому что ты всегда засыпал, — фыркнула я.

— А ты всегда работала как психопат.

Мы рассмеялись. И это было… хорошо. Просто — хорошо.

Я даже не сразу услышала, как открылась дверь.

Повернувшись, увидела Джулию. Она была в домашнем — лёгкая кофта, волосы собраны, без макияжа.

Но всё равно — величественная.

— Простите, — сказала она. — Я услышала смех и решила, что мне тоже сюда.

— Конечно, — я потянулась к ней. — Мы тут просто… отдыхаем. Без политики, пистолетов и паранойи.

— Значит, можно? — она села рядом. — Тогда я с вами.

Мы сидели втроём.

Говорили обо всём — о жизни, о еде, о городе, о первых глупых свиданиях.

Риз рассказывал, как пытался флиртовать с баристой и назвал её "карамелькой", а она вылила на него кофе.

— Это была защита от вторжения, — подметила Джулия, смеясь.

— Нет, — возразил он. — Это было преступление на почве вкуса.

— Преступление было то, как ты одет был тогда, — фыркнула я. — Футболка с надписью “Сахарный папочка”? Ты серьёзно?

Риз закрыл лицо руками:

— Это был подарок! И я был под давлением!

Мы рассмеялись. Джулия прикрыла рот рукой, но смех всё равно прорвался — тёплый, живой.

Она покачала головой, глядя на нас:

— А вы хоть представляете, как выглядел Марко в пять лет?

Я тут же оживилась:

— Нет, но мне уже очень нужно это представить.

— Он был как гремлин, — честно призналась Джулия, — маленький, с копной чёрных волос, вечно лезущий туда, куда не надо. И однажды…

Она сделала паузу, уже улыбаясь.

— …он украл у охраны пистолет. Настоящий. Заряженный. И решил, что устроит “охоту на монстра” в коридорах особняка.

Риз поперхнулся кофе.

— Что?! Как он вообще выжил?

— Потому что монстром оказался его отец, вернувшийся с переговоров, — рассмеялась она. — Представь лицо главы семьи, когда на него из-за угла вылетает пятилетний сорванец и орёт: “БА-БАХ!”

— Господи, — выдохнула я, держась за живот. — Что случилось?

— Охрана упала в обморок. Его отец — тоже почти. А Марко только пожал плечами и сказал: “Ну, не попал же. Значит, нормально.”

Мы хохотали всем телом.

Я даже вытерла слезу.