— Я просто думаю, нам нужно жёсткое заявление. Что ты контролируешь всё. Что никто не смеет прикасаться к ней. Что мы живы.

Я смотрел в его лицо. И на секунду — почти поверил. Почти.

Но внутри меня скреблось что-то другое. Чужое. Чёрное.

Потому что он всё ещё вёл себя как тот, кто стоит рядом. А не подо мной.

Я сделал шаг назад.

— Уходи, — сказал я. — До тех пор, пока не докажешь, что стоишь хоть чего-то — ты никто. Ни в совете. Ни в доме. Ни рядом со мной.

Он не спорил. Только задержался на пару секунд у двери.

А потом вышел.

Дверь закрылась.

Тихо. Почти уважительно.

Как будто Андреа всё ещё считал, что у него есть право на грации.

А у меня — нет права на гнев.

Я остался один.

На пару секунд.

И ровно на столько хватило моего терпения.

Я ударил кулаком по столу. С глухим, мощным звуком.

Сервант дрогнул. Стопка бумаг упала.

Чашка с недопитым кофе разлетелась вдребезги.

Но мне было плевать.

Это всё накапливалось.

Слишком долго.

Фото. Слив. Её глаза, полные боли, но без упрёка.

Покушение на Лию.

Лукас, отчёты, камеры.

Шёпот в городе: Марко теряет хватку.

Чёрт возьми.

Да если бы они знали, на что я готов ради неё — они бы молчали. Из страха.

Я подошёл к окну, уставился вниз, на двор.

Солдаты стояли по периметру, как муравьи: чётко, выстроенно, надёжно.

Я набрал номер.

Рикко.

Тот ответил после первого же гудка. Как всегда.

— Марко?

— Где мы? — спросил я без прелюдий. — Какие-то зацепки? Логины? Передвижения? Камеры? Что угодно?

На другом конце провода повисла пауза. Тяжёлая. Настораживающая.

— Мы работаем, Марко. Все группы на месте. Нейтан подключил дополнительную сеть наблюдения, мы отследили айпи, с которого пошла первая утечка, но…

— Но? — рыкнул я.

— Они чисты. Ушли, как призраки. Либо это был временный канал, либо кто-то изнутри. Никаких следов. Они знали, как действовать. Очень профессионально. Ни камер, ни следов трафика, ни метаданных. Только сама утечка. Всё остальное — исчезло.

Я встал. Прошёлся по комнате.

— Ты хочешь сказать, что у меня в доме, в моей системе, кто-то может творить такое — и мы ничего не можем сделать?

Рикко выдохнул:

— Мы делаем всё возможное.

Но если это тот, кого ты подозреваешь... он хорошо учился. У самых лучших.

И работает очень давно.

Невидимкой.

Молчание. Гул в ушах.

Я стиснул челюсть.

— Я хочу их. Не отчёты. Не догадки. Их.

Я бросил трубку и в этот момент сообщение от Лии:

В ателье. С Лукасом.

Мир чуть качнулся. Я выдохнул и уставился в стену.

Когда я вошёл в ателье, мне не нужно было задавать вопросов.

Смех был первым, что я услышал.

Не громкий. Не надрывный. А тихий, искренний, тот самый, от которого в груди что-то скручивается в узел.

Я прошёл по коридору, не говоря ни слова охране. Джереми стоял у стены, посмотрел на меня, кивнул — будто понял. И не стал мешать.

Внутри было тепло. Свет приглушён.

И всё выглядело... слишком мирно.

Она стояла у гладильной станции, отпаривая куски ткани. Простая футболка, волосы собраны в небрежный пучок, взгляд сосредоточен.

И при этом — улыбалась.

А напротив, на кресле, вольготно развалившись, как будто это его дом, сидел Лукас.

Он держал в руках кусок бумаги и что-то ей рассказывал.

Она рассмеялась, вскинув брови.

Я остановился на пороге.

И вот тогда она повернулась. Почувствовала. Увидела.

Улыбка медленно исчезла с её лица.

Лукас обернулся следом. И, как всегда, не растерялся:

— О, вот и ты. У нас тут мини-показ в ночной смене. Не пугайся — мы ещё не открыли шампанское.

Я молчал.

Глаза — только на неё. На её руки. На то, как она вдруг резко выключила отпариватель. Как шагнула ко мне на полшага.

А потом остановилась.

Ревность пронзила меня, как выстрел.

Она была мгновенной.

Беззвучной.

Парализующей.

Он слишком близко.

Он слишком свободно.

Она слишком смеётся.

Я не мог дышать.

Но я всё ещё держал себя в руках. Слишком много глаз. Слишком мало времени.

— Мы работали, — сказала она наконец. Голос её был ровным. Спокойным.

Но глаза…

Она всё поняла.

— Я вижу, — отозвался я.

Лукас поднял руки:

— Только не бей. Я вёл себя хорошо. Даже не флиртовал в последние десять минут.

Я не сводил с него взгляда. И если бы она не сделала шаг,я бы, возможно,сорвался.

Но Лия подошла.

Медленно. Спокойно.

Как будто в комнате не стояло напряжение, способное разнести стены.

Она встала прямо передо мной, её руки скользнули к моей щеке, пальцы — лёгкие, но твёрдые.

— Посмотри на меня, — прошептала она.

Я посмотрел.

И в следующее мгновение она поцеловала меня.

Не торопливо.Не ярко.

А именно так, как целуют того, кого любят. Чтобы напомнить — ты здесь. Я с тобой.

И никакая ревность, никакой страх, никакой шум — не заберёт этого у нас.

Я закрыл глаза, медленно втянул в лёгкие её запах, её дыхание. И впервые за весь день — смог вдохнуть по-настоящему.

Она отстранилась чуть-чуть. Я взял её за руку.

— Я так устал, — сказал я глухо. — Поехали домой.

Она кивнула.

И тут сзади — конечно же:

— Я тоже с вами. У вас и кофе лучше, и пледы мягче, и мне одному в квартире скучно.

Мы обернулись.

Лукас стоял с самым наглым лицом на свете и подмигнул Лии.

Я не отпустил её руку, но голос был уже ровным:

— Нет.

— Сегодня ты поедешь к себе домой.

Лукас развёл руками:

— Да уж… Вот что значит поцелуй женщины. Бац — и ты больше не нужен.

Я повернулся к нему чуть ближе. Не улыбаясь:

— Она — не женщина. Она — моя жизнь.

Лукас замолчал.

И, впервые за вечер, не нашёлся с ответом.

Комната была тиха, как церковь после службы.

Только её дыхание, только мои мысли, только ночь за окном, пронзающая меня изнутри.

Лия сидела на кровати — в моей рубашке, босая, с поджатыми ногами. Свет из-под прикроватной лампы ложился на неё мягко, будто даже он боялся нарушить это хрупкое спокойствие.

Я смотрел на неё и чувствовал, как с каждой секундой становится только хуже.

Я был рядом.

Но чувствовал себя… чужим.

Снял рубашку, бросил в кресло. Сел на край кровати, опустив голову. Локти — на колени. Ладони — в замок. Зубы стиснуты.

Она подошла ближе. Её рука коснулась моего плеча.

— Ты выглядишь таким уставшим, — прошептала она.

Я не ответил. Только кивнул.

А потом... не выдержал.

— Почему?

Она посмотрела на меня.

— Что?

Я поднял глаза. И мне стало страшно. Потому что я спросил вслух то, что ел меня изнутри с самого момента, как увидел её фото в сети.

— Почему ты такая… спокойная?

Почему не кричишь? Не злишься? Не уходишь от меня?

Я чувствовал, как голос дрожит. Это было… унизительно. Но честно.

— Это же всё из-за меня. Моя фамилия, мой мир, моя грязь…

Я принёс тебе это.

Я отвёл взгляд. Потому что если бы она сейчас отвернулась — я бы не выдержал.

Но она не отвернулась.

Её пальцы скользнули по моей руке. Потом обхватили мою ладонь.

Тонкая, тёплая, крепкая хватка.

— Потому что ты — не они, — сказала она.

Я вскинул на неё глаза.

— Потому что ты смотришь на меня… как будто я — не просто часть твоей жизни. А как будто я — твоя.

Потому что я помню, как ты держал меня, когда я была на грани.

Потому что всё это время я чувствовала, что я — не одна.

Ты рядом. Ты держишь. Даже если сам сыплешься.

И потому что я тебя люблю, Марко.

Эти слова...

Я слышал их уже. Но сейчас — они были другими.

Не из света. А из огня. Из боли. Из выбора.

Я прижался к её лбу, едва не дрожа.

— Обещай…

— Что?