На мне сразу же остановились взгляды. Кто-то даже едва заметно улыбнулся. И впервые в этом доме я почувствовала, что не гостья. А… часть чего-то.

Мы прошли через кухню — она была огромной, профессиональной, не как в обычных домах, а как в отеле и тогда до меня долетели громкие, срывающиеся голоса. Один из них — Марко. Второй… незнакомый. Мужской. Жесткий. Презрительный.

Я чуть замедлила шаг.

— Не вмешивайся, — прошептала Джулия, но остановилась вместе со мной. — Просто слушай.

— …ты ведёшь себя как подкаблучник, Марко! — сорвался голос. — Она ужеманипулирует тобой! Ты что, не видишь?

Марко ответил резко, но хладнокровно:

— Переступи черту ещё раз, и я забуду, сколько лет ты мне служишь.

— Служу? — усмехнулся Андреа. — Я служил твоему отцу. А ты… ты влюблённый мальчишка, который думает, что всё знает. Ты правда решил, что это нормально — жениться на какой-то выскочке? Ты ей веришь? А если она сольёт нас копам? А если она работает на врагов?

— Закрой рот, — рявкнул Марко.

— Она разрушит всё! — Андреа почти кричал. — Весь фундамент, который строил твой отец, превратится в пепел из-за одной сучки, которой ты одержим!

Я почувствовала, как похолодело внутри.

И в тот же миг — звук удара. Глухой, тяжёлый. Тишина.

Я выглянула из-за угла и увидела, как Марко сжал кулак, а Андреа отшатнулся, держась за скулу. Его глаза полыхали яростью.

— Повтори, — тихо сказал Марко. Голос низкий. Опасный. — Ещё раз оскорби мою жену — и ты не просто лишишься языка. Я вырву его у тебя сам.

Андреа выпрямился, тяжело дыша.

— Ты пожалеешь. Она предаст. Она не из нашего мира.

— Нет, — Марко шагнул к нему вплотную. — Она — лучшее, что случалось с этим миром. А ты — жалкий шавка, запутавшийся в ностальгии по мёртвому порядку.

Андреа смотрел на Марко, как на врага. Затравленно, зло, с ненавистью, которая, казалось, рвалась из каждой черты его лица.

И потом — он резко развернулся, не сказав больше ни слова, и скрылся за углом, оставляя за собой напряжение, как после грозы. Воздух будто пропитался порохом.

Почувствовала, как Джулия чуть сжала моё плечо.

— Это был Андреа, — сказала она негромко. — Правая рука Марко. Когда-то был правой рукой и моего мужа… — Она сделала паузу, и в её голосе прорезалась сдержанная неприязнь. — Мне он никогда не нравился. Слишком… странный. Слишком тихий. Слишком наблюдательный. Знаешь таких людей? Те, кто всегда молчит, а когда говорит — уже поздно.

Я молча кивнула.

— Почему тогда он всё ещё рядом с Марко?

— Потому что мой муж ему доверял. А Марко... унаследовал не только фамилию, — Джулия с грустью вздохнула. — Но и чувство долга перед теми, кто был рядом в трудное время. Даже если те этого не заслуживают.

— Пойдём, Лия, — Джулия мягко коснулась моей руки. — Я покажу тебе спальню. Отдохнуть надо. День у нас сегодня… насыщенный.

Я кивнула, почти благодарно. Ноги будто налились тяжестью, как после долгого бега. Или после того, как слышишь, что кто-то хочет стереть тебя с лица земли.

Мы шли по широкому коридору с высокими потолками. Витражи, картины в тяжёлых рамах, свет от старинных бра. Всё это казалось слишком роскошным, почти нереальным — как будто я попала не в дом, а в музей. Музей чьей-то затхлой, опасной истории.

— Когда-то я сама выбирала эти занавески, — вдруг сказала Джулия с лёгкой улыбкой, — и злилась, что служанки гладят их неправильно. А теперь… теперь мне всё равно. Важно, чтобы в этих стенах было кому смеяться. Дышать. Жить. — Она посмотрела на меня. — Ты умеешь дышать, Лия?

Я смущённо улыбнулась:

— Думаю, учусь.

— Это хорошее начало, — тепло кивнула она. — Вот, спальня.

Она открыла тяжёлую белую дверь. За ней — светлая просторная комната с панорамным окном, большущей кроватью и мягкими приглушёнными тонами: бежевое, пыльно-розовое, молочное. Всё выглядело… неожиданно уютно.

— Это теперь твоя комната. Здесь раньше жила я. Но тебе нужнее. Хочется, чтобы ты чувствовала себя дома.

Я посмотрела на неё в шоке.

— Вы серьёзно?.. Джулия, я не…

— Не спорь, — она улыбнулась, но в голосе прозвучала та непоколебимая твёрдость, которую, казалось, унаследовал от неё Марко. — Ты теперь часть этой семьи. И ты мне нравишься, Лия. Сразу понравилась. Может, потому что я вижу в тебе что-то, чего не хватало мне когда-то. Силу. Или хрупкость. А может, просто потому что ты наконец заставила моего упрямого сына ожить.

Я опустила взгляд. Горло сдавило.

— Спасибо, — выдохнула я. — За… всё.

— Отдыхай. Я позову, когда подадут чай. — Она кивнула и ушла, тихо закрыв за собой дверь.

Я осталась одна. Посреди этой комнаты. В центре мира, в который ещё вчера не верила. И в котором теперь нужно научиться выживать.

Лия

Я не видела Марко весь вечер.

И, если быть честной… это даже к лучшему.

Всё внутри меня пока было слишком сырым, слишком уязвимым. Я не могла смотреть на него — не вспоминая то, как его губы целовали мои плечи, как его руки скользили по моей коже, как его голос шептал моё имя в темноте.

Слишком много. Слишком быстро. Слишком опасно.

Я спустилась к ужину одна, и на моё удивление — в зале уже сидела Джулия.

Свет от люстры падал на её лицо мягко, как на портрет с картины: серебро в волосах, благородный профиль, теплая улыбка.

— Присаживайся, дорогая, — сказала она, как будто мы были подругами. — Похоже, мой сын сегодня слишком занят, чтобы составить нам компанию.

— Я не возражаю, — отозвалась я с лёгкой усмешкой, поднимая салфетку с тарелки. — Иногда молчание — лучший компаньон.

— Ох, ты мне нравишься всё больше и больше, — усмехнулась она.

Мы ели вдвоём, и, к моему удивлению, тишина была почти уютной. Джулия не пыталась расспрашивать, не лезла в душу. Она просто сидела рядом, откидывалась на спинку кресла, делала глоток вина и говорила о погоде, о каких-то комнатных растениях, о том, как раньше в этом доме звучал детский смех.

И вдруг, будто ледяной укол в грудь — я выпрямилась.

Ателье.

Я забыла про своё ателье.

Чёрт.

Сердце забилось быстрее, вино в бокале дрогнуло в моей руке. Я резко отставила его, стул заскрипел по полу, когда я вскочила.

— Всё хорошо? — спросила Джулия, приподнимая бровь.

— Нет… я… мне нужно… — я уже почти бежала к выходу. — Простите!

Подол платья зацепился за край лестницы, но я выдернула его и со всех ног понеслась вверх, в комнату, в коридоры, где до сих пор ещё витал аромат Марко.

Я влетела в спальню, схватила телефон со стола и дрожащими пальцами нашла номер.

Рабочий.

Гудок.

Гудок.

Гудок…

— Ну давай… — прошептала я. — Возьми трубку… пожалуйста…

Никто не ответил.

— Нет-нет-нет… — я листала контакты быстрее, чем соображала. Элла. Где Элла?

Нашла. Позвонила. Приложила к уху.

Гудок. Один. Второй. Пятый.

«Абонент временно недоступен».

Меня накрыла холодная волна тревоги, будто воздух в комнате стал разреженным. Пальцы сжались на телефоне до боли.

Господи, что если… что если что-то случилось?

Я снова пролистала контакты и нашла того, кто всегда отвечал. Кто всегда брал трубку. Кто был рядом, даже когда я сама не знала, что нуждаюсь в ком-то.

Риз.

Пальцы дрожали, когда я нажала «вызов».

— Ну же… — выдохнула я, почти молясь.

— Лия? — его голос прозвучал почти сразу. Чёткий, живой. И вдруг я поняла, как сильно сжалось всё внутри.

— Риз… Почему никто не отвечает? Элла, ателье… Я звонила на рабочий — гудки. Звонила ей — телефон отключён! У меня нехорошее чувство. Очень… очень нехорошее, Риз, — я говорила быстро, прерывисто, будто выстреливала словами.

На другом конце повисла секундная тишина, прежде чем он мягко сказал:

— Эй. Эй-эй, спокойно, звезда. Всё хорошо. Слышишь меня?

— Но…

— Ателье закрыли раньше, Элла уехала к родителям за город, у них там со связью как в прошлом веке. Пару часов я с ней созванивался и все в ателье отлично. Даже ткани от новых партнёров пришли — бархат из Флоренции, если ты забыла. И да, твой шкаф всё ещё ломится от эскизов, которые никто, кроме тебя, не понимает. Всё на своих местах.