— Я ведь всегда тебя любила. Просто ты была… ну, непростая. Со своим взглядом на всё. Но ты же моя дочь, Лия.

Я стояла неподвижно, выслушивая каждое слово. На губах не дрогнуло ни одной мышцы. Ни одна эмоция не отразилась на лице. Внутри, за спокойствием, у меня было только одно — глухое, ледяное недоверие. Это был спектакль. Роль.

— Подумаешь, да? — спросила она, глядя в глаза с тем выражением, каким матери пытаются выпросить ответ у детей, которых они годами не слышали.

— Подумаю, — спокойно произнесла я, не отводя взгляда.

Она кивнула, будто этого ей было достаточно, развернулась и вышла, оставив после себя запах духов и ощущение фальши, которое въедалось в воздух.

Джулия подошла ближе, её присутствие — тёплое, негромкое. Она не смотрела вслед моей матери. Просто сказала, как будто в никуда:

— Когда человек вдруг вспоминает, что ты — его семья, чаще всего это значит, что ты стал для него чем-то полезным.

В этот момент из соседней комнаты вышел Риз. Он держал в руках планшет с эскизами, но, судя по выражению лица, слышал всё.

Он остановился, посмотрел в сторону двери, которую только что закрыла за собой моя мать, и с его губ сорвалась короткая, сухая усмешка:

— Если бы лицемерие светилось, она бы только что ослепила весь квартал.

Он подошёл ближе, положил планшет на стол, облокотился и посмотрел на меня поверх очков, уже мягче:

— Я тебя знаю, Лия. Ты выслушала её вежливо, потому что у тебя класс. Но ты не обязана возвращаться туда, где тебя никогда не ждали.

— У тебя есть семья. И, на удивление, она выглядит вот так, — он кивнул на нас троих, — швеи, бывшая мафиозная первая леди и твой любимый, восхитительный я.

Я не смогла сдержать лёгкую улыбку. Совсем немного. Но она вырвалась.

Он был прав.

Они оба были правы.

Лия

Я не собиралась идти.

После того, как она появилась в ателье с этой своей «теплотой», завернутой в тонкую фольгу манипуляции, у меня не было ни желания, ни причин снова садиться за один стол с людьми, которые годами делали вид, будто меня не существует.

Но через два дня зазвонил телефон.

Я сразу узнала голос.

Тихий, срывающийся. Папин.

Он не кричал. Не давил. Не уговаривал. Он просто… просил.

Говорил, что соскучился. Что Карине сейчас непросто, что мама нервная, что дом стал тише, чем прежде. И что он хочет увидеть меня. Просто так. Без сцен.

«Ради меня, Лия… хотя бы один вечер. Только посидеть. Просто ты, я и… семья».

Я почувствовала, как в горле застревает что-то, что я давно научилась проглатывать.

И не смогла сказать «нет».

Так мы и оказались здесь.

С Марко. За длинным белым столом. В доме, где я выросла.

Мама рассыпалась в комплиментах с порога, будто перед ней мы — голливудская пара года, а не те, кто вынужденно пришёл под её крышу.

Она буквально подлизывалась, грубо говоря.

Хвалила мою внешность, будто не помнила, как когда-то говорила, что у меня «тяжёлые черты лица».

Говорила, что я «расцвела», что теперь видно — «всё не зря», что Марко, конечно, опасный, но зато мужик с яйцами, не то что эти мальчики с татуировками и мамами под мышкой».

Я сидела и смотрела, как её улыбка трещит по швам.

Как голос становится слишком сладким.

Как каждое слово тянет за собой запах фальши.

Марко не сказал ни слова.

Он смотрел на неё так, как он умеет: спокойно, холодно, с такой тишиной в глазах, что становилось неуютно.

Но он кивал, вежливо.

И я знала — он запоминает каждое слово, каждую интонацию. Он не верит ей так же, как и я.

Папа сидел с краю.

Он только изредка вставлял что-то вроде:

«Ну да, всё неплохо вышло в итоге…»

«Да, Лия теперь и правда светится…»

«Хотя сначала я не был рад этому союзу, но теперь… если она счастлива…»

И в этот момент в комнату вошла Карина.

Вся в чёрном.

Будто она шла не на ужин, а на похороны собственной души.

Карина увидела меня и даже не попыталась скрыть презрение.

Она оглядела меня с ног до головы — медленно, лениво, как будто я была товаром, который ей не по карману, но она всё равно хочет испортить витрину.

— Привет, — протянула она с фальшивой улыбкой. — Привет, похитительница чужих мужей.

И бросила взгляд на Марко.

— Или уже законная? Я просто не слежу за всеми вашими новостями в мафиозных хрониках.

За столом повисла тишина. Мама застыла с половником в руке. Папа сглотнул.

Марко даже не пошевелился.

Я положила вилку. Спокойно. Без лишнего шума.

— Всё зависит от того, кого именно ты считала своим, — ответила я. — И с какой скоростью он тебя забыл.

Улыбка сползла с её губ. Надежда на «вколоть и уйти» провалилась.

Карина не ответила. Лишь бросила на меня короткий взгляд, в котором смешались раздражение, злость и что-то более острое — обида, прикрытая толстым слоем яда.

Она опустилась на стул, демонстративно взяла вилку и молча начала есть, будто ничего не случилось.

Марко даже не посмотрел на неё — будто она не существовала. А я... просто продолжила ужин, но уже не ела. Внутри было чувство, что это не конец. Только начало.

Минут через двадцать я извинилась и встала.

Сказала, что отойду в уборную. Никто не возразил.

Я прошла по длинному коридору, помня каждый скрип половиц, каждый поворот.

Дом, который когда-то казался мне крепостью, теперь дышал пылью и затаённой злобой.

Когда я вышла из ванной, первое, что я увидела — это Карину.

Она стояла в темноте у окна. Как будто ждала.

Скрестив руки, в тени.

И прежде чем я смогла обойти её, она резко шагнула вперёд и перегородила мне путь.

— Думаешь, ты победила? — прошипела она, приближаясь почти вплотную.

— Думаешь, ты теперь королева только потому, что тебя кто-то трахает по ночам и у тебя появились деньги?

Я молчала. Смотрела прямо в глаза. Без страха.

Но внутри всё сжалось от её близости — не от страха, а от отвращения.

— Ты влезла туда, где тебя не ждали. В мужчину, который должен был быть моим. В жизнь, которой ты не заслуживаешь.

Карина подняла подбородок, в голосе появилась дрожь, не от слабости — от ярости:

— Я ненавижу тебя. Всю жизнь. И если ты думаешь, что это конец — ты ошибаешься.

Ты просто открыла дверь в то, что не сможешь контролировать.

— Ты угрожаешь мне? — тихо спросила я.

— Я предупреждаю, — прошипела она. —

— Ты не знаешь, на что я способна, Лия. Но узнаешь.

На секунду я замерла. Потом сделала шаг ближе, так, что между нами не осталось воздуха.

— Ошибаешься. Я знаю, на что ты способна. На зависть. На интриги. На дешёвые подлости за спиной. И теперь — ещё и на угрозы. Всё то же, Карина. Только злее. Только слабее.

Она вспыхнула.

Я видела, как сжались её кулаки.

Но она не ударила. Потому что знала — если начнёт драку, проиграет.

Я развернулась.

И пошла к выходу.

Медленно. Уверенно.

А она осталась в темноте. Одна. С собственной злостью.

Лия

— Он снова уехал? — голос Джулии прозвучал у меня за спиной.

Я вздрогнула, хотя не показывала виду.

Она стояла в дверях, накинув лёгкий шёлковый халат, с бокалом вина в руке.

— Да, — тихо ответила я, — сказал, что ненадолго.

— Марко никогда не уезжает просто так.

— Я знаю.

Мы молча посмотрели в темноту за окнами. В отражении стекла — две женские фигуры, слишком разные, но объединённые одним: в нас обеих поселился страх.

— Всё будет хорошо, — вдруг сказала она, почти себе. — Он всё держит под контролем.

— А кто держит его?

***

Позже, уже в спальне, я лежала на кровати, зажав в руке телефон.

Звонила. Он не ответил.