Написала: «Ты в порядке?» — просто, без драмы. Он не прочитал.

Прошло двадцать минут. Я уже выключила экран, когда он появился в дверях.

Марко.

Уставший. Потный. С мраком в глазах, который он даже не пытался скрыть.

— Ты не спишь?

— Ты не звонил.

— Был занят.

Я встала.

— Занят, чтобы не написать два слова?

Он не сказал ни слова.

Просто стоял, прижавшись лбом к моей шее, дышал тяжело, будто сдерживал всё, что внутри.

— Прости, — выдохнул он глухо, почти не слышно. — За молчание. За то, что ухожу. За то, что тебе приходится угадывать, что у меня в голове.

Он отстранился чуть-чуть, чтобы взглянуть мне в глаза. Его ладони легли на мои щёки.

— Лия… Я люблю тебя. Не просто люблю. Ты — моя слабость. Моя стена. Моё спасение. Всё, что у меня есть настоящее.

— Тогда не отталкивай меня, — сказала я, — даже если тебе кажется, что это ради моего блага.

Он закрыл глаза на секунду, глубоко выдохнул.

— Я не знаю, как тебя держать и при этом не сжать слишком крепко. Понимаешь? Я слишком многое терял. Я не выдержу, если потеряю тебя.

Я обняла его, сильно, намеренно, как якорь.

— Тогда держи меня так, как есть. Я не стеклянная.

— Нет. Ты — пламя.

Он усмехнулся одними уголками губ.

— Я просто боюсь обжечься слишком сильно.

— А я — боюсь, что ты сам себя сожжёшь, если будешь продолжать молчать.

Он поцеловал меня — мягко, осторожно, будто извиняясь губами за все слова, которые не говорил.

Когда я проснулась утром, Марко ещё спал.

Плечо под моей щекой было тёплым, грудь под пальцами — размеренной. Он дышал глубоко.

И впервые за все последние ночи я знала — он действительно рядом. Не только телом. Не только тенью. Он здесь. Со мной.

Я лежала, слушала, как за окном кто-то поливает газон, как внизу шуршит Мира, и думала: а ведь Анна была права.

Он забыл, кто я. Не как жена. А как женщина, от которой у него всегда сносило крышу.

Так пусть вспомнит.

Весь день я провела в ателье, но мысли были не о ткани и заказах.

Я уже видела, как именно всё будет: свет, запах, музыка, мой образ.

Я не хотела просто бельё и каблуки — нет. Я хотела сцену.

Такую, после которой у него не останется ни сил, ни желания уходить.

Анна бы сказала: «Сделай это искусством. Пусть у него упадёт челюсть, а потом — штаны.»

И я сделала.

Вечер.

Вся вилла была уже в тишине, когда он вернулся.

Воротник рубашки расстёгнут, волосы немного растрёпаны, на лице — вечная усталость.

Он прошёл вглубь дома, и я услышала, как ставит пистолет на прикроватную тумбу, сбрасывает пиджак на кресло.

А потом —

Щелчок. Свет в спальне гаснет.

Включается тёплый приглушённый свет ламп по периметру комнаты.

И я стою у окна.

Не в нижнем белье.

В платье. Моей новой модели.

Оно было из тончайшего чёрного шёлка, с вырезом до самого бедра, обнажающим ногу, с прозрачной спиной и глубоким декольте.

На мне — только это и каблуки.

Губы алые. Волосы — растрёпаны нарочно. Взгляд — холодный, как лёд. И голодный, как у кошки, перед тем как разорвать свою добычу.

Он остановился.

На секунду даже перестал дышать.

— Что это?.. — выдохнул он, подойдя ближе.

— Напоминание, — я провела пальцами по бедру, скользнула рукой по поясу. — Кто здесь настоящая опасность.

— Ты хочешь, чтобы я сдох прямо тут? — его голос стал ниже, хриплее.

— Нет. Я хочу, чтобы ты жил. И горел. Только для меня.

Я развернулась, медленно.

Он шагнул ко мне, схватил за талию, впился губами в шею, прижал к стеклу.

— Ты чёртова ведьма, — прошептал он. — И я никогда не перестану гореть.

Я встала перед ним на колени.

Медленно. Нарочно.

Глядя вверх. Так, как он любил.

Он даже не пытался скрыть, насколько охуенно это на него действовало.

— Блядь, Лия… — выдохнул он, запрокидывая голову.

— Что? — я провела языком по его животу, почти касаясь кожи. — Я просто устала ждать, когда ты вспомнишь, кому ты принадлежишь.

— Ты сука… — его голос дрожал от напряжения, от желания, от того, как я стягивала ремень, будто у нас есть на это вечность.

— Нет, — я усмехнулась. — Я твоя сука. Единственная. Та, которая может опустить тебя с небес, Марко. С твоего трона.

Я расстегнула ширинку, и он выдохнул сквозь зубы.

Громко. Грязно.

— Скажи это, — прошептала я, едва касаясь губами его кожи. — Скажи, как сильно ты скучал по моему рту.

— Ебать… — Он опустил ладонь мне на затылок. — Я сдох без тебя, Лия. Я грёбаный псих, когда тебя нет.

— Вот и хорошо, — прошептала я. — Теперь молчи. И дай мне разорвать тебе мозг.

Он вцепился в мои волосы, но не остановил.

И когда я посмотрела на него снизу, с губами, обхватывающими его медленно, намеренно — он выругался так, как не ругался даже на предателей.

— Ты… чёртова… ведьма. Я сейчас… чёрт, Лия, ты сведёшь меня нахуй с ума.

Я сделала паузу, провела языком по кончику, посмотрела на него в упор:

— Именно этого я и добиваюсь.

Он сорвался.

В тот самый момент, когда я провела языком чуть глубже, чуть смелее — он вскрикнул коротко, как будто я ударила не по телу, а по разуму.

— Хватит, — прорычал он, выхватывая меня за талию и поднимая на руки, как куклу. — Блядь, я тебя сейчас разнесу.

Он буквально бросил меня на кровать, сорвав платье одним движением. Шёлк взвизгнул, как живая ткань, разлетелся по полу.

— Это что за показ мод, нахуй, в спальне? Ты решила, что я тут просто любоваться буду?

Он навис надо мной, глаза чёрные, зрачки расширены.

— Я тебя сейчас оттрахаю так, что ты забудешь, как дышать, Лия.

— А что ты ждёшь, капо? — прошептала я, выгибаясь под ним. — Докажи, что ты всё ещё умеешь быть дикой тварью в постели, а не только на допросах.

Он врезался в меня резко, без предупреждения, без нежности.

Я закричала, вцепилась в простыню, а он засмеялся — тихо, зло, с наслаждением.

— Сука, как же ты узкая… Как будто каждый раз заново.

— Потому что ты — единственный, кто имеет на это право, — прошипела я, стиснув зубы.

Он взрывался во мне, двигаясь глубоко, жестко, хватая, прикусывая, удерживая.

На шее — засос. На бедре — синяк от его пальцев.

Я хотела этого. Ждала этого.

— Тебе это нравится, да? — хрипел он. — Когда я зверь?

— Нравится? — выдохнула я. — Я живу ради этого, Марко. Ради того, чтобы ты трахал меня, как будто последний раз.

Он впился губами в мой рот, одним движением перевернул меня на живот.

— Ты моя, Лия. Целиком. И если ты когда-нибудь уйдёшь…

— То ты сожжёшь этот грёбаный мир, — закончила я за него, подаваясь навстречу. — Я знаю. Поэтому и остаюсь.

И в эту ночь в комнате не осталось ничего, кроме стона, мата и тела к телу.

Он не просто вернулся.

Он вспомнил, с кем делит эту постель.

🔥 Когда мужчина долго молчит — говорите с ним на языке, который он точно понимает. Лия, как всегда, выбрала безошибочно. А вы бы осмелились на такое напоминание? ❤️

Марко

Я проснулся раньше Лии.

Она лежала, раскинувшись на моей половине кровати, с лёгким беспорядком в волосах и упрямой линией губ. Даже во сне — она как огонь. Никакой слабости. Только покой после пожара.

Я не стал будить её. Просто вышел.

На террасе пахло сигаретами, рассветом и тревогой. Я чувствовал это нутром. Знал: если во мне снова что-то задышало, значит, снаружи — кто-то дёргает за нитки.

В офисе меня уже ждал Лукас.

Он молча включил экран.

На нём — интерфейс нашей главной защищённой системы.

Красное мигающее окно.

Попытка доступа изнутри.

— Опять? — я встал.

— Примерно час назад. Тот же фрагмент кода, что и в прошлый раз. Но на этот раз — глубже. Он хотел в папку с финансовыми отчётами и схемами наших маршрутов.