— Ладно, ребятки, сейчас вы узнаете, что не нужно тащить к себе в лагерь вражеских магов, — злобно прищурился Дилль и начал формировать драконье пламя, которым хотел уничтожить ближайших к нему врагов. Пусть он погибнет, но заберёт с собой на тот свет столько врагов, сколько сможет. Илонна, друзья и клан, если узнают обстоятельства его кончины, будут гордиться им.

Но едва проявился первый язычок пламени, как в затылок Диллю что-то вонзилось. Тонкий ручеёк чего-то едкого и жгучего раскалённым свинцом распространился от затылка по всей голове, и Дилль, ослепнув от звенящей боли, немедленно потерял и концентрацию, и способности призывать магию. Драконье пламя умерло, не родившись, драконья ярость, напротив, только разрослась, грозя сжечь его изнутри.

— Хозяин, критическая ситуация! — завопили сотни тоненьких голосов муаров. — Беда! Мы не можем остановить это!

Дилль и сам уже понял, что беда, но ничего не мог противопоставить действию неведомого вещества — от невероятной боли его мысли путались, органы чувств отказывали одно за другим, и пару секунд спустя он потерял сознание. Муары ещё некоторое время пытались бороться с демонским ядом, но всё, что им удалось, это лишь слегка ослабить его воздействие на нервную систему. Хозяин муаров не умер от паралича дыхания, но и только.

Жалкие остатки хивашского тумена бежали подальше от поля боя, который правильнее было бы назвать бойней. Из десяти тысяч испытанных бойцов в ночной резне выжила едва ли половина. Каган Джагатай с лицом, чёрным от горечи поражения и злости, погонял своего уставшего скакуна точно так же, как и рядовые пустынники, и периодически поглядывал на дизанцев. Тем тоже досталось, хотя и не так сильно, как хиваши — не менее сотни своих всадников оставили они лежать в ночной темени. А вот кто почти не пострадал — так это ситгарские маги. Их сводный отряд, прикрываемый дисциплинированными дизанцами, отступал организованно, огрызаясь на врага огнём, электрическими разрядами и странными смерчами, едва видимыми в ночной темноте. Каган прекрасно осознавал, что если бы не маги, сумевшие отбить нападение с неба, ему и его войску пришёл бы конец ещё до начала резни. Да и позже собакоголовые твари прекратили преследование явно потому, что опасались ответных действий человеческих магов. Потому что численный перевес был на их стороне. Непонятно было только одно: а где маги демонов? В ночной резне участвовали только воздушники и наземная пехота. И ни одного свидетельства о работе магов. Странно.

Возможно именно ввиду отсутствия со стороны демонов магических атак ситгарские маги почти не понесли потерь. «Почти» странным образом залило сердце жестокого вождя пустынников печалью. Ибо за этим коротким словом скрывалась гибель того человека, который столько сделал для народа хиваши в целом, и для Джагатая лично. Маг Диллитон. Признанный Великими драконами братом. Обладатель огня невероятной силы. В одиночку уничтоживший могущественный Ковен. Помогший кагану и ситгарскому королю найти общий язык и стать союзниками. В недавних битвах сумевший нейтрализовать дракона-зомби и изгнавший зловредных колдуний. И, наконец, просто человек, которому Джагатай искренне симпатизировал.

Ситгарец никогда не заискивал перед ним — ни во время своего пленения после уничтожения им пустынной девы (кстати, вот ещё один его подвиг), ни потом, когда Джагатай объявил себя властителем хивашских земель. Но и не кичился своим близким знакомством с Великими — а ведь любой другой на его месте ходил бы, высоко задрав нос и поплёвывал бы свысока на весь мир. На людях Дилль выказывал Джагатаю подобающие знаки уважения, тем самым поддерживая его авторитет, зато наедине мог высказаться откровенно и даже с применением ругательных оборотов. И он, будучи магом, знал, что такое воинская честь. Именно прямота и честность ситгарца, а также его несомненный ум, так импонировали Джагатаю — он даже хотел женить мага на своей любимой дочери. Жаль, что не срослось…

И вот молодой ситгарский маг погиб. Он остался один на один с демонским чудовищем огромного роста и разделался с ним, как пустынный суслик с ядром ореха. Схватка крошечного мага-человека с гигантом-демоном была прекрасно видна даже ночью. Джагатай отчётливо видел, как Дилль дрался, как победил противника, и как он потом ринулся на врагов, заливая пространство перед собой огнём и уничтожая сотни собакоголовых тварей. И как потом Дилль упал — от магического истощения или от ран, неизвестно. И, наверное, погиб. Лучше бы погиб, подумалось Джагатаю. Потому что попасть в плен к демонам — это та же смерть, только наверняка долгая и мучительная. Лучше уж сразу…

Каган поморщился, вспоминая собственную неудачу. Он, наплевав на свою безопасность, в сопровождении всего лишь пятерых всадников попытался вытащить ситгарца. Но добраться до упавшего Дилля им не удалось — орды собакоголовых, конечно, отошли перед сумасшедшим наступлением ситгарца, но их фланги уже смыкали смертоносные клещи. И если бы Джагатай с товарищами добрался до Дилля, то попросту был бы окружён врагами и уничтожен. Кагану пришлось дать команду остановиться. Единственное, что можно было бы считать успехом этого дерзкого и короткого рейда, это вынос тела второго ситгарца — вампира и мага-воздушника. Его заметил один из хиваши, и на обратном пути Джагатай велел захватить тело героя с собой. Вернувшись к остаткам своей разбитой армии, Джагатай велел передать тело магам. И лишь полчаса назад узнал, что, оказывается, вампир жив. Не иначе, что его душа к телу гвоздями прибита — другой бы после такого удара, которым наградил его многорукий демон-гигант, умер на месте. А этот выжил. Переломан, правда, весь, как сказал принёсший известие пустынник. Джагатай знал, что у магов есть специалисты, которые могут быстро поставить на ноги даже тяжело раненых, и пожелал вампиру-магу скорейшего выздоровления. Сейчас, во время изнурительного бегства, его вряд ли сумеют вернуть в боевое состояние, но потом — обязательно.

Каган заметил двух ситгарцев, которые ехали в его направлении. В них он узнал мастера-мага Криана и графа Марни — командиров ситгарских отрядов. Чуть придержав коня, чему усталый скакун радостно подчинился, Джагатай дождался их прибытия и коротко кивнул в знак приветствия. Граф Марни тоже склонил голову и стукнул себя кулаком по левой стороне груди, а маг, к удивлению кагана, начал делать какие-то пассы руками. Джагатай уже хотел осведомиться, что это за странное приветствие, когда почувствовал освежающий ветерок вокруг себя, начавший ласково обдувать его потное лицо. Сразу же стало легче дышать.

— Думаю, так нам будет комфортнее говорить, — пояснил маг.

— Благодарю, — снова кивнул Джагатай. Что ж, такая форма приветствия его более чем устраивала.

— Мы хотели бы узнать о ваших дальнейших планах, каган, — сказал граф.

Джагатай помрачнел и, натянув поводья, остановил коня. Породистый скакун замер, устало склонив голову. Ситгарцы тоже встали. Мимо троих командиров двигались хивашские всадники… именно двигались, а не ехали или скакали. Плелись — вот наиболее точное слово для этого вида передвижения.

— Мои планы? — переспросил Джагатай. — Они не поменялись. Разве что вместо тумена отличных бойцов я приведу королю Ситгара едва ли половину — побитых и израненных. Или даже меньше — многие не дойдут. Ведь все наши припасы и лечащие травы остались там.

Он ткнул рукой себе за спину. Ситгарцы поняли и кивнули. Они были не в лучшем положении, чем хиваши.

— Как и наши тоже, — сказал маг. — Нам даже хуже — кроме провизии и еды нам также пришлось бросить и все наши вспомогательные ингредиенты. Теперь в случае нападения врагов мы можем рассчитывать только на индивидуальную силу магов.

Джагатай невесело усмехнулся. Он знал, что маги, как и воины, сильны каждый по-своему. Один может выдержать долгий и непрерывный часовой бой, другой — лишь двадцать минут, а третий и вовсе устанет за пять.

— Значит, больше никакой командной работы, я правильно вас понял? И отразить нападение летающих демонов вы тоже не сможете?