Я взглянул на библейский стих, вытатуированный у меня на рёбрах. — Да.

— Я же говорил: нельзя заниматься семейным бизнесом и одновременно иметь клеймо на теле. Татуировки позволяют опознать...

— Хорошо, что я не хочу заниматься семейным бизнесом.

Маттео стиснул зубы. Я хотел продолжать играть. Я уже играл на студенческом уровне; через несколько лет я перейду в профессионалы. Он хотел, чтобы я стал наркобароном, чтобы он мог уйти на пенсию. Мы уже миллион раз спорили об этом. Я не хотел, чтобы это повторилось.

Я вышел и направился наверх. — Мне нужен душ.

— Ты собираешься удалить эту дрянь лазером!

— Можно мне оставить другую татуировку? — насмешливо крикнул я сверху.

— Закари!

Я захлопнула за собой дверь ванной.

Я выскочил из бездверного джипа и направился на склад, чтобы в последний раз осмотреть товар. Тысячи брикетов кокаина были сложены друг на друга. Несколько мужчин перекладывали их в разные ящики для транспортировки, что заняло меньше часа.

Картель некоторое время сотрудничал с группой грязных федералов, чьей задачей было безопасно переправлять наркотики через границу — конечно, за небольшую долю вознаграждения.

Я вышел наружу и прислонился к стене склада, чтобы посмотреть на звёзды. Окружающие джунгли были совершенно черными; лишь шум волн, шелест пальм и стрекот сверчков можно было различить в темноте.

Я смотрел на звёздное небо. В Нью-Йорке у моей баскетбольной команды сегодня вечером был новый капитан. Им должен был стать я. Но Маттео дал понять, что это больше не вариант. Моё место — в Семье, в Картеле.

Тишина стала невыносимой. Я ждал какого-нибудь звука. Звука передвигаемых ящиков, гула автомобильного двигателя, хриплого дыхания солдат, работающих внутри… Ничего.

Меня охватило тошнотворное чувство, и я, не теряя времени, вытащил свой Glock. Когда я уже собирался свернуть за угол, один из рабочих вышел, и я быстро спрятал пистолет. Господи. Эта история превращала меня в параноика.

— Они здесь, босс.

Я кивнул, и он последовал за мной обратно на склад. Некоторые рабочие всё ещё доделывали коробки, хотя и гораздо меньше, чем раньше. Я заставил себя не обращать на это внимания и сначала заняться деловой встречей, а потом уже отчитывать свою команду.

Я сосредоточился на группе грязных федералов – чертовых крыс – с которыми мы уже сотню раз имели дело. Больше полиции я ненавидел только грязных копов – надоедливых мух, слабых и отвратительных. Но, несмотря на моё отвращение, они были полезны какое-то время. Как только они переставали быть нужными, Картель от них избавлялся.

— Молодой Ди’Абло... — Руиз, лидер, вышла вперёд. Она была единственной, кто не носил балаклаву, закрывающую лицо. — Рада снова тебя видеть.

Я скрыл свою ненависть к этому прозвищу. — Начнём?

— Об этом... Я хотела поговорить о цифрах.

Я кивнул, хотя прекрасно понимал, что она собирается предложить и как я откажусь.

— Наши выплаты не имеют смысла по сравнению со всей операцией. — Она ждала, что я что-нибудь скажу; я молчал. — Мы хотим большую долю.

— Нет.

Солдаты Картеля, которые заканчивали расправляться с ящиками, прекратили свое занятие и встали позади меня, чтобы оказать мне устрашающую поддержку.

Руиз усмехнулась. — Я знала, что ты так скажешь. Но, видишь ли, на каждые сто миллионов, которые зарабатываешь ты и Картель, моя команда зарабатывает миллион. Если разделить это на десять человек… Ты понимаешь, что это просто недоплата за то, что мы для тебя делаем. — Когда я не ответил, она продолжила: — Мы хотим десять миллионов.

— Найдите другой картель.

— Осторожнее, Закари. Ты всё-таки разговариваешь с федеральным агентом. Мне бы не хотелось, чтобы правительство США нашло все твои тайники.

Эта cucaracha знала пару тайников с миллионами, хранящихся в Картеле, и решила, что сможет меня шантажировать. Она могла рассказать правительству США всё, что знала о преступной группировке Ди'Абло, и это даже не нанесло бы никакого ущерба нашему бизнесу.

— Грязный федерал, который работает на меня как раб, — поправил я, стиснув зубы. — Не хотелось бы отправлять твоё обезглавленное тело обратно в Вашингтон в коробке. Забирай свою пушку и убирайся к чёрту с моих глаз.

Она кивнула. — Жаль. Я надеялась, что до этого не дойдёт. Мальчики?

Чья-то рука обхватила мою шею, дернув меня назад, а кто-то другой схватил меня за руки и повалил на землю. Пятеро мужчин прижали меня лицом к цементному полу, прижимая к земле и связывая руки за спиной.

Мои собственные солдаты отвернулись от меня.

Мне на голову накинули черный мешок. Боль пронзила ребра и спину, когда меня начали пинать, пытаясь удержать на месте. Я стиснул зубы, не издавая ни звука боли или борьбы. Я потянул руки, но вместо этого жесткая веревка врезалась мне в запястья.

Материал мешка был слегка прозрачным, что позволяло мне видеть сквозь черную ткань.

Один мужчина поднял меня, чтобы другой мог свободно ударить меня. Вместо этого я ударил его головой и отправил его в нокаут. Кто-то прыгнул мне на спину, пытаясь повалить на землю; со связанными за спиной руками я отступил назад, ударившись о стену, и впечатался в мужчину, застрявшего между цементом и моим телом.

Прежде чем я успел снять мешок с головы, на меня налетел другой мужчина и повалил на землю. Я сбросил его со спины. Падая, он схватился за чёрную ткань, закрывавшую моё лицо, и сорвал её с меня.

Во время борьбы веревка, связывавшая мои руки, ослабла, и я смог высвободить их. Однако путы всё равно врезались в кожу, и кровь капала с моих запястий.

Еще больше солдат выступили вперед, окружив меня, и я расправил плечи, готовясь к бою.

Как только один из них шагнул вперед, я нанёс ему удар в челюсть – он рухнул на пол, как муха. На цементе под его головой начала растекаться кровь.

Другой двинулся ко мне с мачете в руке. Когда он взмахнул лезвием в мою сторону, я наклонился и отрубил ему ноги. Позади меня раздался булькающий звук. Я оглянулся через плечо и увидел, что он упал на бритву, порезав себе шею.

Моя голова повернулась в сторону, когда кто-то попытался ударить меня по щеке. Я взглянул в сторону и увидел агента. Я схватил его за челюсть и сломал ему шею.

Что-то ударило меня по ноге. Я посмотрел вниз и увидел маленькую пудреницу. Бип. Бип.

Она взорвалась; газ за долю секунды окутал пространство вокруг меня. Глаза горели, голова кружилась.

Мое тело упало, но я потерял сознание еще до того, как ударился о землю.

Я застонал, пытаясь открыть глаза или вспомнить, где я и почему. Что-то впилось мне в запястья, и, опустив взгляд, я увидел, что привязан к стулу. Мои мышцы казались ватными, как желе, и, несмотря на все усилия, я не мог освободиться.

В ухе стояло жужжание, которое не прекращалось, а в голове было такое ощущение, будто дым затуманил мне разум.

— Что за херня...?!

Я поднял взгляд в сторону криков.

Руиз открыла несколько деревянных коробок, подготовленных к отправке. Она резко обернулась, взглянула в мою сторону и подняла один из продуктов. — Жевательные конфеты для хорошего настроения? Ты что, шутишь?

Я знал, что она слишком невежественна и глупа, чтобы понять, что это у всех на виду.

— Где этот чертов кокаин?

Это кокаин, идиотка.

— Какой кокаин?

— Не валяй дурака! Где он?!

— Где что?

— Кокаин!

— Какой кокаин?

Грудь Руиз вздымалась и опускалась, когда она шла ко мне. Она наклонилась ко мне, держа в руке нож. — Слушай, Закари, и слушай внимательно. За каждую минуту, которую ты потратишь на меня, я причиню тебе боль. Понятно?

Я плюнул ей в лицо.

Руиз закрыла глаза, и я видел, как кровь течёт по её рту и подбородку. Должно быть, это стоило около десяти порезов. Оно того стоило.