Мотель слабо освещён, он явно находится далеко от цивилизации, и в темноте мерцает неоновая вывеска «Вакансия». На парковке всего один уличный фонарь, и Себастьян паркуется как можно дальше от него и дороги, прежде чем заглушить двигатель и подарить мне натянутую, усталую улыбку.

— Мы проведём здесь ночь, — предлагает он, словно ожидает, что я буду возражать. — Это место может сильно отличаться от того, к чему ты привыкла, Эстелла. Но мы можем немного отдохнуть здесь. Вряд ли они смогут быстро отследить нас до этого места после того, как мы сменили машины и уехали так поспешно. К тому же, — он бросает на меня извиняющийся взгляд, — мне нужно поспать, а ты не можешь вести машину.

— Всё в порядке, — быстро заверяю я его. — Я не возражаю, что это не роскошно. Правда, не возражаю. Это будет настоящее приключение.

Я дарю ему самую уверенную улыбку, на которую способна, и если она слегка дрогнула, то это действительно не имеет ничего общего с условиями проживания, а лишь со страхом и усталостью, которые затуманивают мои собственные чувства в этот момент.

Когда мы выходим из машины и Себастьян забирает спортивную сумку, я замечаю, что в мотеле, вероятно, не будет задаваться лишних вопросов, пока гости платят наличными. Он явно знавал лучшие времена – двухэтажный ряд комнат с дверями, выходящими прямо на парковку, и тихое, тёмное пространство. Если честно, это немного пугает меня, но в данный момент мне действительно всё равно. Я хочу спать, хотя моё тело гудит от мысли о том, что я буду спать рядом с Себастьяном. Наконец-то я разделю с ним постель, даже если мы ничего не будем делать, кроме как отдыхать.

— Надень толстовку, — шепчет Себастьян, когда мы подходим к окну. — Накинь капюшон и держись немного позади меня. Я не хочу, чтобы кто-нибудь хорошо разглядел твоё лицо.

Это кажется мне чрезмерной опекой, ведь если описание Себастьяна поможет моему отцу или Вито найти нас, оно приведёт и ко мне. Но я без колебаний соглашаюсь. Я точно не знаю о бегстве больше, чем Себастьян, поэтому могу следовать его примеру. По крайней мере, он, кажется, уверен в своих действиях.

Себастьян протягивает немного наличных скучающему клерку за окошком, который некоторое время возится с пробковой доской, прежде чем вручить Себастьяну ключ.

— Номер шестнадцать, — говорит он. — В конце.

— Спасибо, — кивает Себастьян и быстро отворачивается. Я без вопросов следую за ним, стремясь поскорее попасть внутрь. Тишина здесь немного пугает: ни движения, ни мерцающего света уличных фонарей на парковке.

Номер в мотеле оказался именно таким, как я себе представляла: выцветшие обои, прочная, но потёртая двуспальная кровать с покрывалом в цветочек, достаточно чистая ванная комната, которой пользовались десятилетиями. Но на двери был замок, занавески полностью закрывались, и была кровать, на которой мы могли спать, и сейчас это было всё, что имело значение.

Себастьян методично проверял комнату: осмотрел ванную, шкаф, окна, плотно задёрнул шторы и положил спортивную сумку на маленький столик у окна, пока я стояла в центре комнаты, внезапно растерявшись, и не зная, что делать.

— Тебе нужно немного отдохнуть, — говорит он, не глядя на меня. — Ложись на кровать.

— А где ты собираешься спать? — Спрашиваю я, и Себастьян указывает на потёртое кресло возле письменного стола.

— Меня это вполне устроит.

— Так не пойдёт. — Качаю я головой. — Ты за рулём, и завтра тебе придётся провести за рулём несколько часов. Тебе нужно как следует выспаться ночью.

Себастьян смотрит на меня с некоторым разочарованием в глазах.

— Я только что забрал тебя из особняка, где ты провела всю свою жизнь, принцесса, чтобы привести тебя в дешёвый номер мотеля, который стоит всего пятьдесят долларов в сутки. Я не собираюсь позволять тебе спать в кресле, которое стоит здесь с 1995 года, в то время как я буду спать на кровати.

— Мы можем спать вдвоём, — предлагаю я, прищурив глаза и глядя на него. — Ты боишься, что я покушусь на твою добродетель?

От пронзительного, горячего взгляда Себастьяна у меня мурашки пробегают по спине, достигая самых кончиков пальцев ног.

— Я беспокоюсь не о своей добродетели.

Слова повисают в воздухе между нами, наполняя его электричеством. Я с трудом сглатываю, чувствуя, как мой пульс трепещет в горле, когда я делаю шаг ближе к нему, а затем ещё один. Крошечный номер мотеля теперь кажется ещё меньше, воздух насыщен напряжением, и вся моя усталость мгновенно улетучивается.

Больше всего на свете я хочу этого. Больше всего на свете я хочу его.

— Я собиралась отдать это тебе раньше, — шепчу я, стоя так близко к нему, что могу протянуть руку и коснуться. — Помнишь? До того, как нас прервали? Ничего не изменилось, Себастьян.

— За исключением того, где мы находимся. — Его голос звучит напряженно и грубо, и я понимаю, что это от желания. Оно разливается теплом по моему телу, делая его мягким и податливым, жаждущим его прикосновений. — Эстелла, каким бы я был мужчиной, если бы лишил тебя девственности в этом дерьмовом придорожном мотеле?

Я сглатываю, делая ещё один шаг навстречу. Его взгляд темнеет и горит, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Тем, который не знает, сколько ещё ночей мы сможем провести вместе, — шепчу я.

Ещё один шаг.

— Тем, кто понимает, что мы не можем упустить ни одну из них.

Последний шаг, и моё тело почти соприкасается с его телом, его жар и запах наполняют мои чувства.

— Мужчиной, который не может ждать ни секунды, чтобы получить то, что хочет.

Я наклоняюсь, слегка касаясь ладонями его груди, и ощущаю, как напрягаются его мышцы под моими прикосновениями.

— Я твоя, Себастьян, — шепчу я. — Я уже была твоей. Но я хочу, чтобы ты тоже стал моим.

— Я твой, — он протягивает руку и накрывает мою ладонь своей. — Боже, Эстелла, я был твоим дольше, чем ты могла себе представить.

Я с трудом сглатываю, выгибаясь навстречу ему так, что мы прижимаемся друг к другу, грудью и бёдрами. Я чувствую, как напрягается его член, мгновенно твердея от этого быстрого прикосновения.

— Тогда возьми меня всю, — шепчу я в ответ.

Его глаза закрываются. Со стоном, похожим на стон боли, он наклоняется, его рука скользит по моей голове, а губы захватывают мои. Моя спина выгибается, руки сжимаются в его рубашке, и я мгновенно открываю рот для него, наслаждаясь горячим, сладким скольжением его языка, отдаваясь единственному удовольствию, о котором я когда-либо мечтала.

Сегодня вечером никто не собирается нам мешать. Никто не собирается нас останавливать. И Себастьян станет первым мужчиной, которого я допущу к себе, единственным мужчиной, если быть откровенной.

Он обхватывает моё лицо другой рукой, его язык нежно касается моего, когда он завладевает моим ртом. Его член становится твёрдым, как сталь, и упирается в моё бедро. Он снова издаёт сдавленный звук, полный боли, и, прерывая поцелуй, прижимается лбом к моему лбу.

— Господи, Эстелла, ты даже не представляешь, что со мной делаешь.

— Тогда покажи мне, — шепчу я. — Если это не слишком болезненно...

Я прикусываю губу, вспоминая о его травмах, но он качает головой. Низкий, мрачный смешок срывается с его губ.

— Пару дней назад я осознал, что полностью восстановил свои способности, когда у меня возникла эрекция, и это не проходило, пока я не удовлетворил своё желание. — Его губы снова касаются моих, а рука опускается, чтобы коснуться моих. — Я думал о тебе всё это время.

Мои глаза расширяются, и я прерываю поцелуй.

— Ты сделал это? Ты сделал это, думая... обо мне?

Из его горла вырывается ещё один низкий, мрачный смешок.

— Эстелла, я думал о тебе каждый раз, когда прикасался к себе, с того самого дня, когда ты посмотрела на меня, когда я выходил из бассейна. Раньше я так старался этого не делать, думал, что перейду черту, если сделаю это. Но потом я не смог себя остановить, и вот...

Он сдвигает мою руку так, что она оказывается между нами, прямо напротив твёрдой, толстой линии его члена сквозь джинсы.