Кабинет моего отца – одна из двух комнат в доме, куда никто не может войти без его разрешения. Это также его личное пространство, где он хранит свои любимые книги и алкоголь. Когда он не занят работой, он часто проводит там время в одиночестве. Разводы не являются обычным делом в семьях мафиози, особенно в таких старомодных, как наша, где всем заправляет мой отец. Поэтому мои родители не развелись. Однако моя мать ушла много лет назад, не выдержав того, что она считала пренебрежительным отношением со стороны моего отца.

Я не знаю, почему она так поступила. Возможно, она не понимала, как сложится их жизнь после свадьбы, или она надеялась на большее, или думала, что будет счастлива с ним, а потом поняла, что это не так. С тех пор как она ушла, я не разговаривала с ней.

Я сомневаюсь, что она знает о смерти Луиса.

Мой отец отпустил её, хотя никогда не даст ей развода. Он предполагал, что она не согласится на это и не оставит своих детей. Но она это сделала, и теперь, как мне кажется, живёт во Франции на деньги, которые мой отец даже не замечает, потому что их у него так много.

В его кабинете холодно, и я стараюсь не дрожать, когда подхожу к письменному столу, перед которым стоят два кресла с кожаными спинками. Комната оформлена в тёмных тонах, с использованием дерева и тяжёлых мужских элементов декора. Два больших окна пропускают свет и немного смягчают обстановку. Ночью здесь особенно душно, но я редко бываю здесь ночью. Я вообще редко бываю здесь, как мой отец сразу же заметил за ужином, дела семьи Галло меня не касаются. Я не имею к этому никакого отношения.

За исключением, похоже, сегодняшнего дня.

— Присаживайся, Эстелла, — говорит отец, указывая на стул прямо перед собой. — Нам нужно кое-что обсудить.

Его тон был настолько спокойным и лишённым эмоций, что я не могла сдержать слова, которые рвались наружу:

— Мы вчера похоронили Луиса, — произнесла я резко. — Неужели это не может подождать?

Тёмные глаза моего отца, так похожие на мои, встретились с моими, когда он посмотрел на меня снизу вверх.

— Нет, — ответил он просто. — Это бизнес, Эстелла. Он не терпит личных эмоций. Со временем ты это поймёшь.

Я плотно сжала губы, сцепив руки на коленях.

— Хорошо, — произнесла я, пытаясь сохранить спокойствие. — Для какого «дела» я тебе понадобилась?

Мой отец испустил долгий, медленный вздох.

— Я знаю, что ты скорбишь, Эстелла. Мы все скорбим. Но нам нужно быстро понять, что будет дальше, независимо от нашего личного горя. В таких семьях, как наша, отношения постоянно меняются. Смерть Луиса повлекла за собой не только наши чувства, Эстелла. И эти другие последствия могут стать для нас катастрофой, если мы не будем тщательно выбирать свои дальнейшие шаги.

Я прищуриваюсь:

— Мы? Когда это я была вовлечена в семейную деловую жизнь?

Моя работа, как второго ребёнка и дочери Энтони Галло, заключается в том, чтобы быть красивой. Украшать дом. Появляться на вечеринках и поражать окружающих тем, какая у него милая, талантливая и вежливая дочь. И однажды выйти замуж. Вот что мне говорили всю мою жизнь – не заниматься бизнесом. Для меня, дочери мафиози, это слишком большая ответственность.

Я раздражённо прикусываю губу. Было время, когда я была бы рада, если бы мой отец приблизил меня к себе, позволил быть частью всего этого. Чтобы показать мне, что он любит меня и мой потенциал больше, чем старые традиции и способы ведения дел. Но сейчас, когда мы ведём этот разговор только потому, что Луиса больше нет, я не хочу этого.

— На самом деле, от тебя требуется совсем немного, — говорит он, слегка откидываясь на спинку стула. — Всё, что мне нужно, это чтобы ты осознала, что должно произойти сейчас, Эстелла, и приняла как должное свой долг выполнять то, что предначертано.

По спине пробегает холодок, и я хмурюсь. Мне не нравится, как это звучит.

— О чем ты говоришь? — Спрашиваю я, и мой отец, сложив руки домиком, подаётся вперёд и пристально смотрит на меня.

— Теперь ты богатая наследница, Эстелла, — просто говорит он. — И тебе нужно выйти замуж.

Эти слова обжигают, словно пощёчина, и кровь застывает в жилах. С самого начала разговора я боялась, что именно это он и собирался сказать, но надеялась, что ошибаюсь.

— Предпочтительно с тем, у кого достаточно денег, власти и связей, чтобы поддержать величие нашей семейной империи, когда придёт время ему… и тебе, унаследовать её, — продолжает мой отец, словно не замечая, как кровь отливает от моего лица. — Для меня всегда было важно, за кого ты выйдешь замуж, Эстелла. Но раньше... — Он замолкает, прочищая горло. Я думаю, что самые сильные эмоции, которые я видела от него до сих пор, были связаны со смертью Луиса. — Раньше это было скорее вопросом второстепенных альянсов, увеличения территории или бизнес-активов, или укрепления связей. Теперь же необходимо сделать правильный выбор. Твой муж не только получит тебя в жёны, но и унаследует всю империю, которую построила семья Галло, когда я умру. Ты понимаешь, что это значит, Эстелла?

Я не могу произнести ни слова. Горло словно перехватывает, а руки так крепко сжимают подлокотники кресла, что костяшки пальцев белеют, как и моё лицо. Однако отец не обращает внимания на моё состояние и продолжает говорить.

— Это должен быть кто-то, кого примут другие семьи, и кто не станет оспаривать территорию у кого-либо из другой мафии...

— Я не могу этого сделать, — внезапно перебиваю я, слова вырываются из меня прежде, чем я успеваю их остановить. — Вчера мы похоронили Луиса, — продолжаю я, и все мои чувства выплёскиваются наружу в спешке. — Я не могу сейчас говорить о браке! И то, о чём ты говоришь... — Я с трудом сглатываю, стараясь продолжить, пока меня не прервали. — Это традиции старого мира! Нам больше не нужно следовать им. Нам не нужно...

Мой отец смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

— Что бы ты посоветовала мне сделать? — Мягко спрашивает он, и я делаю глубокий вдох, пытаясь собраться с духом и продолжить разговор.

— Я могла бы взять на себя это дело, — говорю я с трудом. — Я могла бы унаследовать его одна. Ты мог бы научить меня всему, чему ты научил Луиса, папа. — Я смотрю на него с мольбой, пытаясь передать ему свои чувства: страх, одиночество, ощущение, что я один на один с судьбой, и только незнакомый человек может меня спасти. — Я умная. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на мои оценки в колледже. Даже те предметы, которые не имели отношения к моей специальности: математика, естественные науки и литература, которые все должны посещать, я сдала на отлично. Я могла бы научиться всему этому. И тогда...

Он поднимает руку, и я понимаю, что меня больше не слышат. Но я продолжаю говорить, не в силах остановиться.

— Идея о том, что мужчина должен наследовать, пришла из прошлого. — Я качаю головой, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами, и изо всех сил стараюсь не расплакаться. Если я начну плакать, он не воспримет всерьёз ни одно из моих слов. — Я могу это сделать...

— Дело не в том, что я не считаю тебя умной, дочка, — спокойно отвечает мой отец, опуская руку на стол. — Так дела не делаются. Если бы ты родилась первой, а Луис вторым, он всё равно унаследовал бы.

— Но другие...

— То, как другие управляют своими семьями, меня не касается, — сухо говорит отец. — Если Яшковы и Галлахеры хотят иметь новые идеи и действовать по-другому, пока они поддерживают наши союзы и соглашения, мне нечего сказать по этому поводу. Но я имею право голоса в том, как управляется моя семья. И традиции имеют значение, Эстелла.

— Достаточно традиции, чтобы выдать меня замуж за незнакомца? — Я пристально смотрю на отца, гадая, сколько смогу сдержать слёзы. — Достаточно, чтобы заставить меня выйти замуж за человека, из-за которого мой брат умер? Достаточно, чтобы выдать меня за человека, которого я ненавижу?

Это уже слишком. Я замечаю раздражение на лице отца, как только произношу эти слова.