По бесцеремонному выражению Т.И. Лоуренса, одного из принципиальных создателей такой политики, идея заключалась в том, чтобы "выбить французов из Сирии"[552] или, по не менее красноречивому выражению главы военного министерства лорда Мильнера, "выманить французов из Сирии"[553].
Поскольку все стороны придерживались принципа "незахвата территорий", британской стратегией стала поддержка в Сирии устремлений Хашимитской династии, а в Палестине, на тот период, — устремлений сионистов. Именно для осуществления прохашимитской политики было разыграно гигантское надувательство: приписать ведущую роль в освобождении территорий силам под предводительством эмира Фейсала. Арабское восстание под предводительством отца Фейсала Хусейна, шарифа Мекки провалилось как значительно событие. Вне собственно аравийской территории оно не получило значительной поддержки от арабов.
Ни Фейсалу, ни его британскому наставнику Т.И. Лоуренсу не удалось мобилизовать силы в Сирии. Арабы и пальцем не пошевелили, чтобы помочь наступлению Алленби.
Это отсутствие поддержки и активности, которые ожидались как арабская плата за независимость в Сирии и Месопотамии, грозило подорвать британские планы. Гениальное решение дилеммы нашлось, когда обнаружилось загадочное официальное заявление, которое, как утверждалось, было выдано в июле 1918 года группе "Семь Сирийцев" в Каире! В нем британское правительство торжественно обещало, что в районах, еще не освобожденных, обязуется признать полную суверенную независимость любой арабской территории, освобожденной от турецкого влияния в результате действий самих арабов[554].
С использованием этой формулировки был выработан механизм, в результате которого, как заключил арабский историк, "где бы британская армия ни захватила город или покорила крепость, которую затем надлежало передать арабам, наступление задерживалось, пока не вступали арабы, и победу, таким образом, можно было отнести на их счет"[555].
Этим и обосновывается дикая спешка поднять арабский флаг в городах, из которых турки уже были изгнаны англичанами. Дерайя и Алеппо представляли собой две такие легкие победы.
И как раз в Дамаске, захват которого должен был послужить кульминацией-символом арабской эмансипации и где по плану предстояло короновать Фейсала, пока французы не успели привести свои возражения, как раз здесь-то и произошла заминка. Британские силы, продвигавшиеся к Дамаску, включали австралийский контингент и получали подкрепление от
меньшей французской части. Главнокомандующий Алленби, действующий в согласии с планом, разработанным Лоуренсом и Военным отделом, отдал частям приказ не вступать в город. Предполагалось, что турки отступят без боя. Тогда-то, пока отступление будет перекрыто к северу от города британскими и союзными частями, в город войдут только шарифские подразделения Фейсала, численностью в 6000 человек и, подкрепленные в последний момент завербованными друзами и Хурани, объявят миру о своей победе и сформируют правительство.
Этот план нарушили два непредвиденных обстоятельства. Австралийский командующий, бригадир Вильсон, обнаружив, что не может перекрыть туркам путь к отступлению без захвата города, взял его, и, таким образом, Дамаск достался австралийцам.
Позднее в город вступили и британские силы под командованием полковника Бурчьера на подавление восстания против англичан и запланированного водворения Фейсала[556].
Фейсал не был коронован, но он организовал несколько шаткую администрацию, начавшую функционировать с согласия французов.
И вдруг, словно пытаясь разрубить ближневосточный гордиев узел, между главами Британии и Франции было выработано соглашение. 2 декабря 1918 года в Лондоне состоялась секретная встреча Ллойд Джорджа и Клемансо. Как позднее лаконично описывалось в сообщении французского министерства иностранных дел, — "В ходе простой беседы, без протокола и секретарей, мсье Клемансо отказался от Мосула[557] и Палестины’’[558]. Хотя соглашение окутывала атмосфера секретности и спустя полтора года Аристид Бриан издевательски описывал Клемансо как обманутого Ллойд Джорджем, нет нужды далеко искать причины согласия Клемансо.
Великобритания не должна была чем-то "компенсировать" Франции "отказ" от Палестины. Ясно, что Ллойд Джордж мог напомнить Клемансо о французской поддержке Декларации Бальфура. Впоследствии британские документы подтверждают, что Клемансо это понимал.
Что же касается его готовности вообще к компромиссу, она отражала желание завоевать большую поддержку Великобритании в будущей защите Франции на Европейском континенте[559].
С другой стороны, согласно самому Ллойд Джорджу, он снова заверил Клемансо, что Великобритания не заинтересована в Сирии.
Но где же все-таки кончалась Сирия и начиналась Палестина? Где провести границу? Франция видела смысл в том, чтобы отодвинуть ее как можно дальше к югу, в то время как англичане хотели контролировать Палестину размером как можно больше — и содержащую необходимые компоненты для жизнеспособности еврейского национального очага.
Потому-то британские посредники, применяя давление на сионистов для смягчения конституционных и административных требований, ограничивающих британский контроль в Палестине, одновременно поощряли их, когда дело касалось северной границы, описать свои требования подробно, что естественно обеспечивало британский контроль и ограничивало французскую сферу влияния[560].
27 февраля 1919 года стал знаменательным днем в истории сионизма. Сионистские требования были официально представлены Верховному Союзническому Совету — Совету десяти, представителям делегаций Великобритании, Франции, США, Италии и Японии. Сионистскую делегацию возглавляли лорд Ротшильд (которому Бальфур адресовал свое письмо от 2 ноября 1917 года), Соколов и Вейцман.
Соколов произнес трогательную речь об исторических правах еврейского народа на Палестину и призвал к установлению еврейского государства. Вейцман описал бездомность еврейского народа и представил общие черты экономического проекта Сионистской организации. Драматическим пиком дня, тем не менее, стало произошедшее после речи Сильвана Леви, формально представителя французского еврейства, но по существу представителя французского правительства. С.Леви разразился длинной атакой на сионизм.
Дебаты не разрешались, но глава американской делегации Роберт Лансинг дал Вейцману возможность сделать заявление, спросив его, что он подразумевает под термином Национальный очаг "Означает ли это автономное правительство?" — спросил он. Вейцман в ответ привел осторожно сформулированное определение: нет, мы не требуем специфически еврейского правительства. Мы требуем, чтобы под правлением этого региона в стране были установлены конкретные условия и администрация, дающие нам возможность слать в Палестину иммигрантов. Их число должно достичь 70–80 тысяч ежегодно. Мы возьмем на себя задачу по созданию школ, где будет преподаваться иврит, и по строительству еврейской жизни, еврейской настолько же, насколько жизнь в Англии английская. Когда эта национальность составит большинство населения, наступит момент заявить права на правление страной[561]. Вейцман сообщил в письме жене, что немедленно после выступления его поздравил Сонино, министр иностранных дел Италии, а также Бальфур и все остальные, за исключением французов[562].
