- Я не местный. Мне плевать на жителей Тамплоны, - махнул рукой Жан. — Мне надо подлечить своих раненых и двигать дальше, в Тагор… Слушай, а что тебя вообще тут держит? Раз тебя в Тамплоне так не любят, отчего бы тебе не уехать в какое-нибудь другое, более подходящее место?
- В любом городе полно тупых, злобных людишек, а уж в деревнях… Прежний епископ Тамплоны мне благоволил. Но три года назад он умер, и теперь, с каждым годом, обстановка хуже и хуже, - Орст отодвинул в сторону тарелку с недоеденной куриной ногой. Одним махом до дна опустошил кружку с вином. - Раньше у меня тут была невеста… Теперь она и смотреть в мою сторону не хочет. Её отец отнёсся ко мне не очень-то благосклонно. Но я надеялся уговорить его, чтобы он согласился на наш брак. Думаю, со временем уговорил бы. Но тут поползли эти мерзкие слухи… А он, на беду, полез чинить крышу своего дома и сорвался. Перелом шеи… Эти суеверные идиоты стали шептаться о том, что его смерть — результат моего колдовства. Теперь Вильтена меня даже видеть не хочет… - Лекарь отставил в сторону кружку и встал из-за стола. - Вот что. Если ты не желаешь оставлять своего раненного в Тамплоне, тогда найди людей, которые всю дорогу будут нести его на руках, на носилках. От тележной тряски кости ступни у него точно сместятся, даже если их зафиксировать в каком-то специальном футляре.
- Мы сделаем конные носилки. Такие же, какие Шельга сделал для Керика, - решил Жан, тоже поднимаясь из-за стола. - А чтобы заказать у плотника футляр, достаточно снять с Рикардовой ноги мерки… Надо измерить ноги всех моих людей. Наверняка у кого-то из них окажется точно такой размер ноги, как у Рикарда… Низам, ты слышишь? Сними мерки с Рикарда. Потом найди среди наших кого-то с такой же ногой и ступай с ним к плотнику. Объяснить плотнику, что именно надо сделать, ты точно сможешь?
- Объяснить смогу, - кивнул Низам. — А деньги?
- Работу плотника я оплачу. У тебя должны были остаться деньги после покупки мыла.
- Всего два со, - Низам вытряхнул на ладонь свой поясной кошель — в ладони блеснули две серебряных чешуйки.
- Не может быть… Энье стоит двадцать пять со!
- А это мыло стоило двадцать шесть. Я едва упросил аптекаря скинуть три со, - всплеснул руками Низам.
«Он так в наглую скрысил часть сдачи, или тут и правда такое дорогущее мыло? Надо будет потом самому заглянуть к аптекарю, посмотреть на его цены».
- Ладно. Эти два со сейчас отдашь плотнику, как задаток. Остальное я оплачу ему сам, как только колодка будет готова. И скажи Ги — пусть привезёт сюда Керика и приведёт Вальдо.
- А Вальдо зачем? — удивился Низам. - У него же просто сотрясение мозга. Через пару недель само пройдёт.
- Это ты сейчас как теоретик говоришь? — ехидно прищурился Жан.
- Сейчас ещё и как практик. У меня у самого однажды такое сотрясение было. Через пару недель всё прошло… И Гильбер тоже говорит, что у Вальдо всё будет в порядке.
- Ги, конечно, человек бывалый, но у Вальдо открытая рана на затылке. Пусть его, всё же, осмотрит настоящий, практикующий врач.
- Ну, хорошо, — Низам допил вино из своей кружки, встал и направился в комнату, где лежал Рикард.
- Ты всё-таки не хочешь оставлять своего раненного здесь, в Тамплоне? — вздохнул Орст.
Жан покачал головой и внимательно посмотрел на лекаря:
- Знаешь что… Я ведь и тебя не хочу здесь оставлять.
***
Следующие сутки Жан провел крутясь, как белка в колесе. Орста долго уговаривать не пришлось. Узнав, что Жану обещана должность тагорского графа, лекарь воспрянул духом. То, как Жан отнёсся к разрезанному трупу, который лекарь препарировал — брезгливо, но без суеверного ужаса - видимо, вселило в него надежду, что на новом месте, с таким покровителем, он будет защищён от преследований и безумных обвинений в колдовстве.
Вальдо лекарь внимательно осмотрел. Рана была промыта, зашита, смазана жиром и вновь перевязана чистой повязкой. А вот Керику Орст, как ни старался, почти ничем помочь не смог. Чуть поправив одно из рёбер, смещённых ударом топора, и зашив рану, лекарь заявил, что больному надо просто лежать, по мере сил отхаркивать копящуюся в лёгких слизь, и ждать, пока все повреждённые органы сами собой зарастут. Вот только… Когда Шельга и Лаэр унесли Керика, Орст ещё долго совещался о чём-то с Низамом, часто переходя с меданского языка на какие-то совершенно не понятные для Жана медицинские термины.
- Орст говорит, что у Керика, скорее всего, селезёнка повреждена. А возможно и другие органы. Именно поэтому он до сих пор так бледен и не может разогнуться без боли. Сердцебиение ускоренное. Дыхание слабое. И живот твёрдый. Дурной знак.
- Что же нам делать? — Жан представил, что сейчас чувствует Керик, и у него у самого нехорошо заныло под сердцем.
- Да ничего мы, по-сути, сделать не можем, - махнул рукой Низам. — Будь я в Талосе, в Рателе, я бы знал, к какому врачу обратиться… В крайнем случае я попробовал бы сам изготовить для парня поддерживающий силы целебный отвар. Но тут, на севере, даже нужных для этого трав не растёт, а пряности стоят на вес золота.
- За лекарство я готов заплатить сколько потребуется, - оживился Жан, хватаясь за кошелёк.
Но Низам только покачал головой:
- Я ведь уже был у аптекаря. Смотрел, что у него есть. Здесь, в Тамплоне, я ни за какие деньги не смогу собрать ингредиенты для нужных целебных эликсиров. А если бы и собрал — поможет ли хоть один из них Керику? Может, наоборот, сделает хуже? Не знаю… В теперешних обстоятельствах нам остаётся только лишний раз не тревожить его и молить Триса, чтобы парень выкарабкался.
***
Ги и Хеймо, тем временем, обшаривали трактиры Тамплоны в поисках годных для службы наёмников. К вечеру они сумели завербовать двенадцать подходящих бойцов. Пятеро из этих бойцов были посажены на лошадей. Ещё четыре трофейные лошади, так и не оправившиеся от падений, были проданы. Остальные — переведены в разряд вьючных. Двух селян с их телегами пришлось отпустить домой. Взамен Лаэр раздобыл в городе две почти таких же телеги с волами. Оставшиеся семь наемников должны были идти пешком или ехать на этих телегах.
Жану пришлось купить дополнительное продовольствие и ещё пару больших котлов для своего, в очередной раз выросшего, отряда. Ближе к вечеру Жан, раздобыв лист папирусной бумаги, чернила и кисточку для письма, устроил общий смотр нанятых. Он принялся записывать в столбик имена новых бойцов, приписывая рядом с каждым именем особые приметы воина. На этот же лист он записал сумму выданного каждому, авансом, жалования. Затем значками пометил, кому выдал из своих трофеев щит, кому меч, шлем, кольчугу…
Записи эти Жан, для собственного удобства, вёл на русском, кириллическим шрифтом и арабскими цифрами, радуясь, что кроме него эти каракули никому не нужны и, стало быть, в отличии от учётных книг Энтерия, нет необходимости, насилуя свой мозг, записывать всё это меданскими цифрами и на меданской фекумне. Только заполнив до конца список, подсушив, и свернув его в трубочку, Жан обратил внимание — как изменилось отношение к нему среди нанятых солдат. Даже уже привычные к Жановым закидонам Ги и Лаэр выглядели озадаченными. А остальные, кажется, воспринимали его теперь не иначе, как какого-то колдуна или учёного, обладающего тайными знаниями. Все наемники видели, какими непонятными знаками он вел свои записи, и теперь испуганно перешептывались обсуждая это между собой.
«Вот же напасть! Похоже, эти суеверные болваны меня, как и Орста, будут считать чернокнижником или ещё бог знает кем. Для них-то моя кириллица — всё равно, что для меня какая-нибудь кабаллистика или иероглифы… Ну и хрен с ними! Раз уж всё так сложилось, сделаю вот что…»
Закончив перепись наёмников и розданного им снаряжения, Жан выстроил их всех перед собой. Грозно глянув на ряд помятых бандитских рож, он потряс перед ними своим, свёрнутым в трубочку, свитком:
- Запомните, воины. Вас нанял я, барон Жануар дэ Буэр. Вы взяли от меня деньги и сказали мне свои имена. Вы приняли от меня оружие и ели мою пищу. Всё это записано здесь, в этом свитке, тайными русскими знаками. — Жан выразительно замолк, сверля наёмников своими покрасневшими от усталости и недосыпа злыми чёрными глазами. — Теперь любой из вас, кто посмеет меня предать или обмануть, не уйдёт от возмездия, и будет жалеть о своём проступке всю свою оставшуюся недолгую жизнь. Понятно ли вам, бандердлоги?
