«Вроде же хорошо зацепил! Но что-то никакого эффекта. Он должен бы после такого выронить меч… Крепкая у него рукавица. Другой раз надо попасть в стык между кольчужной рукавицей и наручем, или хотя бы по самому наручу. Похоже, там просто толстая кожа… А лучше попробую раскачать ему щит».

Удар по краю щита.

«Ага! Щит отклоняется легко, словно он на шарнире! Видно щит лямочный, и он держит щит просто сжимая в кулаке обе лямки. Получается как бы кулачный хват. Лаэр так иногда делал со своим щитом на тренировках. Конечно, кулачный хват позволяет удачно играть дистанцией, то выставляя щит вперёд, то оттягивая назад. Но вот эта болтанка… Подгадаю нужный момент и…».

Гильбер, обозначив замах, с прицелом на удар в голову Жана, подшагнул и рубанул его по ноге. Жан ждал подобного. На ложный удар в голову не дернулся. От удара по ноге не отскочил, и этим ощутимо сократил дистанцию до противника. От вражеского меча прикрыл ногу щитом. Щит принял на себя удар. Противник, опасаясь, что его опять зацепят по кисти, быстро откатился назад, оттягивая руку с мечом, и выдвигая вперёд щит.

Жан шагнул вперёд и чуть вправо и, одновременно, ударил кромкой своего щита в левый край треугольного щита противника. Треугольный щит развернулся ребром, и летящий следом меч Жана рубанул по оказавшейся вдруг без защиты ноге Гильбера.

Противник запоздало отскочил. Споткнувшись, упал. Попытался подняться, опираясь на щит, но снова упал. Жан подступил к нему, примеряясь, куда бы ещё рубануть, при этом не сильно покалечив. Трибуны взревели громче, чем прежде. Гильбер, прикрываясь щитом, пытался отползти назад. Его левая нога была теперь болезненно скрючена. Обмотки быстро пропитывались кровью. Жан не отступал ни на шаг, держа меч занесенным для удара, но всё же не решаясь добивать противника. Наконец, поняв, что не сможет подняться на ноги и продолжить бой, Гильбер отбросил в сторону щит и меч, и, прося пощады, развернул пустые ладони к небу.

«Слава Богу, хоть этого я не убил, - выдохнул Жан, опуская меч. - Надеюсь, ногу ему как-нибудь починят».

Закинув свой щит за спину и положив меч на траву, Жан протянул противнику руку, чтобы помочь подняться. Скинув кольчужную рукавицу, Гильбер ухватился за протянутую руку. Потом ухватился и левой. С трудом встал, балансируя на здоровой ноге. По ристалищу к нему уже бежали трое слуг. На большом пальце правой руки у Гильбера красовался здоровый, почти во весь палец, синяк, а из под ногтя выступила и уже запеклась бурая кровь.

«Выходит, кольчужная рукавица была не такой уж хорошей защитой… Хотя, без неё я бы просто отрубил ему палец».

Передав Гильбера слугам, Жан подобрал с травы меч и захромал к своему месту у края ристалища. Скинув шлем и подшлемник плюхнулся на складной стул. С удивлением ощупал левую ногу. Стянул сапог:

«Я-то отчего охромел? Его удар пришелся не по ноге, а по щиту. Вон какая борозда осталась. А щит после такого удара, похоже, долбанул меня нижней кромкой по ноге вот тут, у щиколотки… Ладно, фигня. Обычный синяк. А удара я под адреналином даже не почувствовал».

На этот раз от доспехов и оружия побеждённого противника Жан отказываться не стал. Отдышавшись после боя он расслабился. Словно отпустил всё это время сжимавшуюся внутри пружину… Получается, он прошел свой отборочный бой и уже попал в восьмёрку лучших рыцарей турнира! Это оказалось несложно. До завтрашнего утра у него больше не будет боёв.

***

Жан внимательно наблюдал за остальными поединками. В половине случаев бои были пешими. Это вселяло надежду. - Многие гетские рыцари, кажется, как и он, предпочитали сражаться, стоя на собственных ногах, и влезали на коня только по необходимости, если на конный бой хотел выйти противник.

Лошади тут, даже у самых богатых бойцов, были невысокие и не очень массивные. - Ростом чуть больше, чем пони, на которых в его прошлой жизни милые девчата катали детей по городскому парку. И сёдла у этих рыцарей были без высокой луки. Таранных копейных ударов никто не проводил. Конные бойцы просто тыкали в противника копьём, держа его в одной руке, а другой рукой держась за поводья. Улучив момент они метали копьё во врага, а потом набрасывались на него, выхватив меч. Большая часть конного поединка была, по сути, состязанием в умении управлять своим конём, и почти всегда поединок заканчивался, когда один из бойцов падал наземь с седла. Поединщики старались не бить оружием в лошадей, но иногда всё-таки по ним попадали. Ги пояснил, что нет каких-то специальных правил, запрещающих убивать животных. Просто лошадь проигравшего, как и всё его снаряжение переходила к победителю, если бойцы выходили на бой верхом. А лошади у рыцарей, надо сказать, были дорогие, хорошо откормленные и выдрессированные.

Почти все знатные всадники ездили не используя стремян. У некоторых не было даже шпор, и они подгоняли лошадь просто ударяя её пятками в бока. Ги, вообще-то, тоже ни шпор, ни стремян во время езды не применял. У него на седле было привешено только одно стремя, которое он использовал, исключительно для того, чтобы взобраться на лошадь. Но потом он свешивал ноги вниз и просто сжимал ими бока своей лошади. Жан думал, что причиной тому — одноногость Ги. — Что он сунет во второе стремя, если вместо правой ноги у него ниже колена деревяшка? Но оказалось, что такая манера езды — без опоры на стремена, была тут обычным делом.

«Может именно в этом причина того, что они до сих пор не применяют таранный удар копьём? При том, что стремена-то здесь известны. Может быть для меня это шанс? — Устрою им, блин, революцию в военном деле! Введу нормальную рыцарскую конницу, с высокими сёдлами, стременами, длинными шпорами и таранными копейными ударами вместо всей этой акробатики без стремян… Конечно, сперва надо как-нибудь выиграть турнир и заделаться графом. Только бы выгорело. Ох, я тогда развернусь!.. Или не развернусь. Как показала практика, почти все мои прогрессорские идеи при попытке воплощения упираются в какие-то препятствия. Если бы всё было так просто, то кто-то и без меня уже давно бы всё это сделал…»

***

Отборочные бои закончились. Солнце клонилось к закату. Король поднялся со своего кресла на помосте и спустился вниз. Слуги подвели ему коня. Следом за королём в сёдла садились и уезжали с ристалища его знатные спутники. Король выезжал с ристалища не спеша, поджидая своих приближенных и переговариваясь с некоторыми из них. Пышная кавалькада гетельдской знати, вытянувшись в длинную колонну, направилась к центру города.

Из центра города донёсся звон гонга, напоминающий колокольный.

- Призыв на вечернюю службу в честь дня Нисхождения, - пояснил Ги. - Тебе надо ехать туда, куда направился король. В центральный собор Эймса. Возьми в сопровождающие Хельда.

- А ты?

- А я из Рика. Мне вера не позволяет слушать молитвы нечестивого епископа и вдыхать запрещённые святым Сейтилием запахи воскурений.

- Ох уж эти ваши религиозные предрассудки… Где Хельд? - спросил Жан у суетящегося рядом Лаэра.

- А пёс его знает? Наверное опять убежал искать укромное местечко, - оглядел окрестности Лаэр. - Он ведь с утра животом мается. Зуб даю, он снова не послушался твоего приказа и пил сырую воду. В новом месте! Лучше бы вино пил, ей богу! Лучше страдать от похмелья, чем от поноса.

- Тогда сопровождать меня будешь ты, - пожал плечами Жан.

- Э… Позволь мне уклониться от этой чести, хозяин. Я… Ты же знаешь, что я мунганец. Конечно, я верую в Триса, но некоторые принятые в Гетельде обряды… Я с радостью провожу тебя до храма, и дождусь у входа, но внутрь не пойду… А лучше дождись Хельда. Он гет. Тут в чести ваша, гетская вера. Эймский собор не только снаружи, но и изнутри весьма чудно украшен. Хельд, деревенщина, поди, ничего подобного прежде не видел.

- И ты туда же? - всплеснул руками Жан. - Но ты же в Тагоре каждое воскрешение отпрашивался у меня, чтобы сходишь в церковь…