- По всему выходит, что ты понимаешь в теологии…

- В Рателе-то я, конечно, был просто способным учеником. Но в здешней глуши… Да я тут лучший теолог на тысячу миль вокруг. Разве что при дворе Меданского или Торпельского патриархов найдутся теологи посильнее меня.

- Ну, тогда, может быть ты сможешь мне объяснить, кто такой Зверь? И как он связан с Куббатом?

- Э… - Низам потеребил свою чёрную курчавую бородку. - Это, видишь ли, сложная концепция, трактуемая разными ветвями трисианства по-разному. С каких позиций тебе её объяснять? С иларских, с меданских или с риканских?

- Трактуют по-разному… Но почему? Это же самые основы!

Низам лишь покачал головой:

- Самые основы это божественная сущность и взаимосвязь Эля и Триса. И даже в этих основах у иларцев, меданцев и риканцев есть разночтения.

- Хорошо, - вздохнул Жан. - Тогда начни с основ. Каковы основные отличия разных ветвей трисианства?

- В первую очередь у нас разный Аруф, то есть символ веры. Вот как ты делаешь небесное знамение?

Жан пожал плечами и привычно сделал правой рукой жест небесного знамения — ладонь к небу, потом ко лбу, потом к середине груди, потом к земле.

- Вот! Так делают знамение все меданцы. А теперь смотри, как его делают иларцы — Низам сделал знамение правой рукой. - Видишь?

- Вижу, - кивнул Жан. - Никакой разницы… кажется.

- Смотри на мою кисть. - Низам медленно повторил жест знамения.

- Ага, ты как-то специально складываешь пальцы.

- Вот именно! Два пальца, указательный и средний, должны быть выставлены вперёд. Остальные прижаты к ладони. Только так должно делать знамение по иларски. А по медански, как делаешь ты — просто раскрытая ладонь.

- Надо же! Я ведь много раз видел, как Лаэр складывает пальцы, но как-то не обращал на это внимания… А риканцы тоже делают знамение как-то по-особому?

- Да. К небу и к земле они простирают открытую ладонь. А ко лбу и к сердцу прижимают сжатый кулак.

- Верно! Ги всегда сжимает кулак, когда… Но откуда такая разница? Зачем было придумывать разные жесты? Ведь изначально был какой-то один?

- Конечно, - кивнул Низам. - Был один, истинный жест. Тот, которым Трис воздавал хвалу Элю. А потом Меданцы и Риканцы его исказили чтобы даже в обрядах отличаться от нашей изначальной, Иларской веры. С тех пор прошли столетия. Никто из ныне живущих, естественно, не видел, какой именно жест делал Трис. А в Писаниях этот жест лишь упоминается вскользь. Так что теперь убедить меданцев и риканцев в том что иларский жест изначальный и более точный, увы, невозможно.

- Не слушай его, господин, - не вытерпел едущий за ними следом Хельд. - Этот змей льёт яд тебе в уши! Разве ты не видишь, что он опять пытается обратить тебя в свою еретическую Иларскую веру? Трис делал знамение открытой ладонью, это тебе любой наш праведный священник скажет. А еретики специально подгибают пальцы, чтобы даже внешне от нас отличаться, выставляя напоказ свою еретическую суть.

- Не встревай в разговор, болван! - рявкнул на слугу Жан.

- Неужели ты считаешь, юноша, что твой господин переменит веру, просто узнав о том, как иларцы складывают пальцы, делая знамение? - усмехнулся Низам, обернувшись к Хельду. - Не хочешь ли ты его обидеть, полагая что он настолько некрепок в своей вере?

Хельд насупился, покраснел, но промолчал, и больше в разговор не влезал. Даже отстал от них немного, чтобы не слышать, о чём они говорят. А Жан тихонько усмехнулся . «Если бы вы знали, ребятки, насколько я «не крепок» в вашей вере! Да мне просто плевать на неё с высокой колокольни. Я смотрю на ваш религиозный фанатизм, как на жизнь насекомых. Но должен же я, наконец, разобраться в отличиях между местными конфессиями? Если здесь, в этом мире, религия это основной способ морочить людям головы, то я должен, хотя бы в общих чертах, во всём этом ориентироваться».

- Два выставленных вперёд пальца, мой господин, это символ единства и божественности Эля и Триса. Они — одно и были одним, даже когда Трис совершил нисхождение в этот мир и творил здесь свои чудеса. Иларская церковь признаёт Триса богочеловеком, имевшим божественную сущность как в момент своего рождения на Небе, так и в любой момент своего пребывания в нашем подлунном мире.

- Разве наша, меданская, вера не говорит о Трисе того же? - уточнил Жан.

- Меданские священники утверждают, что Трис, сын Эйля, не богочеловек, а обычный человек, имеющий, однако, в себе божественную суть, вложенную в него Эйлем. По медански - лишь вернувшись на Небо Трис слился со своим Отцом-Эйлем и стал богом. Так наш творец, Эйль узнал, каково это - быть человеком - и стал милосерднее к людям. Иларская же вера утверждает, что Трис и Эйль были нераздельны, были одним и до рождения Триса, и после его рождения, и в каждый миг земной жизни Триса от его нисхождения до вознесения обратно к Отцу.

- Мне кажется, разница столь незначительна, что почти не заметна для людей, далёких от богословия, - пожал плечами Жан.

Низам кивнул:

- Разница и правда не велика. Но она есть. И из неё вытекают все иные отличия в концепциях и обрядах. За столетия раздельного существования церквей в концепциях и ритуалах накопилось немало отличий.

- А в чём особенность риканской церкви?

- В том что епископ Торпелий изначально был еретиком. Его трактовку сущности Триса осудили все пять вселенских соборов тогда ещё единой трисианской церкви. Но его ересь пала на благодатную почву местных языческих суеверий. Риканские древние боги ощутимо отличались от меданских. Видимо это повлияло на то, что почти все риканцы благосклонно восприняли ересь Торпелия. Кроме риканцев немногие её разделяют, поэтому теперь очень часто торпелианскую ересь называют риканской. Возможно, дело в том, что земли населённые риканцами — Лорик, Норик и Лиирик бедны и непокорливы, полны высоких гор, укромных долин, неприступных крепостей. Даже в период расцвета Меданской империи риканцы лишь на словах подчинялись императорам, а на деле жили собственной жизнью в своих нищих, никому не нужных горах. При императоре Ардулии риканские провинции империи поддержали ересь Торпелия. Он был выбран епископом Норика, и основал в этой провинции, на высокогорном плато, город, который теперь все именуют Торпелем. Так вот - риканские еретики считают, что Трис, будучи сыном и во всём совершенным творением Эйля, тем не менее был обычным человеком, таким же как мы. А все свои чудеса совершал не благодаря своей божественной сущности, а лишь по изволению наблюдавшего за ним Эйля. Риканцы верят, что Трис лишь после вознесения и слияния с Эйлем обрёл свою божественную сущность.

- Обалдеть, - пробурчал Жан.

- Вот именно! - сверкнул своими тёмно-карими глазами Низам. - И при этом риканцы смеют называть свою веру «свято-отеческой», настаивая на прямой преемственности передачи основ веры, которую еретик Торпелий воспринял, якобы, от святых отцов, бывших учениками и первыми последователями Триса! Но Триса, самого Триса они вовсе не называют богом!

- Как же они его называют?

- Трис-чудотворец. Трис — божий сын. - Низам осуждающе покачал головой. Понимаешь ли ты, господин, что это вопиющее…

- Всё, хватит, - Жан поднял ладонь, останавливая словоизлияния Низама. - Мне не нужна религиозная проповедь, осуждающая риканцев. Довольно и того, что я узнал о сути различий, и теперь буду лучше понимать религиозные воззрения Гильбера и прочих риканцев… Теперь-то ты можешь рассказать мне о Звере?

- О Звере… - Низам нахмурился. - Внутренний Зверь живёт в любом человеке. В этом мнении все трисиане едины. Этот Зверь — наши страсти, наши необузданные желания и бездумные животные порывы. Порой, в минуты опасности, внутренний Зверь даёт нам силы, чтобы спасти наше тело. Но обычно он нам мешает. Сбивает с верного пути. Затуманивает нам разум гневом, похотью, ленью. Внутренний Зверь толкает нас на грехи. Праведной жизнью живёт лишь тот, кто сумел одолеть своего Зверя, взять его в узду, подчинить своей воле. Меданские священники обычно говорят лишь об этом, внутреннем Звере - Tur mano prasis - Звере человеческих страстей, как называл его Трис.