- Ну… Это враньё. Не совсем враньё, но во многом… Когда я ехал в Эймс, то остановился на одном скошенном поле. Потренировался там в бое на мечах со своими слугами. Потом отдохнул, поев горячей похлёбки. Потом мы уехали. Никакой потравы не было. Как можно потравить поле, с которого всё недавно скошено и сложено в стога? Один мой слуга выдернул несколько пучков сена из ближайшего стога и дал сена лошадям, чтобы они поели. Другой слуга выломал пару жердин из борта находившейся неподалёку брошенной телеги. Жердины были нужны, потому, что у нас совсем не было дров для приготовления пищи, и больше негде было их взять… Конечно, я понимаю, что всё это чье-то имущество. Я был готов сразу всё это хозяевам возместить, но не нашел к кому обратиться. Не было ни охраны, ни даже каких-нибудь крестьян поблизости. Я и сейчас готов возместить за этот стог и жердины… Кто-там просит и сколько?

- Уже никто, - буркнул король, выдёргивая бумагу из-под руки Жана. Разорвав лист с жалобой, он бросил половинки на пол.

- Но… я ведь, правда, причинил им какой-то ущерб, и готов…

- Гораздо больший ущерб — тратить на такую ерунду твоё и моё время. Мне довольно того, что ты понимаешь - устраивать потравы не надо - и готов возмещать ущерб, если тебя об этом попросят… Теперь читай вот это - он толкнул к Жану ещё одну бумагу.

- Убийство горожанина одним из слуг дэ Буэра? Сразу после турнира? - Жан уставился на короля. - Ничего не понимаю.

- Не было вокруг вас на второй день турнира никаких столкновений? Дуэлей? Драк? Когда мне читали эту бумагу, я слышал «горожанин заколот мечом». У кого из твоих слуг есть меч?

- Так. Кажется, я понимаю, откуда всё это взялось, - сообразил Жан: - Сразу после боёв, на второй день турнира… - он прикрыл глаза, вспоминая подробности. - Я отлучился из лагеря. Надо было помочь одному пареньку, которого я ранил на турнире… Ну, осмотрели рану, обработали. Возвращаемся в лагерь — а там — разгром.

- То есть это не твои слуги напали, это на них напали? - понимающе закивал король.

- Это были какие-то местные… не знаю, разбойники? Бродяги? Я сам таких на следующий день видел — шныряют между лагерями и ищут, чего бы украсть. Вот, такие и пришли к нам в лагерь, пока меня не было. Ну, слуги стали их гнать. Схватились за оружие. Бродяги сбежали, но утащили у нас при этом какую-то еду и, главное, один из трофейных шлемов. Один из моих слуг остался сторожить лагерь, а другой бросился в погоню за ворами, чтобы отбить у них шлем. Догнал воров. А воры на него набросились с дубинами, ножами. Он уколол того вора, который стащил шлем, мечом в ногу. Этот вор упал. Остальные сбежали. Слуга забрал шлем и ушел. Всё.

- И эти люди осмелились написать жалобу моему дворцовому графу? - нахмурился король. - Впрочем, ты ведь не сам всё это видел. Ты рассказываешь то, что слуги тебе рассказали?

- Ну да… А ещё всё это должен был видеть Сигибер. - Герольд, который ко мне был прикреплён на турнире.

- Сигбер видел, как твой лагерь грабили эти бандиты?

- Да. А потом он вместе с Лаэром… ну, с моим слугой, погнался за теми, кто украл трофейный шлем. Он должен был видеть и то, как Лаэр приколол вора в ногу.

- Хорошо, - забрав бумагу, Суно посмотрел на неё. Собрался, было, порвать одним махом, но потом передумал. - Сигибер, говоришь… Вот что. Я дам этому делу ход. Зная твои обстоятельства, я не хочу задерживать тебя и твоих слуг в Эймсе. Однако, наглецов, занимающихся воровством у гостей турнира, и при этом ещё смеющих жалобы на них писать, я хочу проучить. Очень надеюсь, что кого-нибудь из воров Сигибер опознает… Да, у меня к тебе вот какой вопрос. - Если бы ты сам застал этих бродяг за ограблением твоего лагеря, что бы ты сделал?

- Ну, я и застал на другой-то день. Схватился за меч. Если бы они не сбежали — дрался бы с ними. Ранил бы кого-нибудь, может даже убил бы… Но я уверен, что мои слуги никого не убивали. По крайней мере, намеренно. А если он потом умер от раны… На всё божья воля.

- Ты удивительно мирный человек, Жануар, - покачал головой Суно. - До сих пор удивляюсь, как ты умудрился выиграть этот турнир… Но ты точно не из крестьян. Не знаю, зачем уж ты врёшь про своё крестьянское происхождение. Я видел, как ты ешь, как говоришь, как ходишь… Ты не крестьянин. Ты бастард какого-то знатного господина? Иностранец?

- Это так важно? - вздохнул Жан.

- Важно. Я не могу тебе доверять, пока знаю, что ты от меня что-то скрываешь.

"Если бы я честно рассказал тебе всю правду, ты доверял бы мне ещё меньше".

- Честно сказать… - Жан опустил глаза в стол. - Я и сам не знаю, кто я теперь… Я был обычным крестьянином, правда. Родился и жил в семье бедного виноградаря. А год назад в меня ударила молния. Вот, - Жан торопливо расстегнул фибулу, стягивавшую ворот рубахи, потянул разрез вниз и показал королю большой безобразный шрам от ожога, оставшийся на коже, в районе солнечного сплетения. - Вот сюда молния ударила. И с тех пор я ничего толком не помню о своей прошлой жизни. Я словно стал совсем другим человеком. Заново учился ходить, говорить. А ещё я, кажется, видел… Видел какого-то старца в белых одеждах. Он мне что-то важное рассказывал. Учил меня. То ли во сне, то ли наяву…

- Вот как? Занятно, - король смотрел на него с неподдельным интересом. - И чему же учил тебя этот человек в белом? На кого он был похож?

- Чему учил я толком не помню. Иногда вспоминаются какие-то обрывки фраз. Потом забываются снова. А выглядел… Белая туника. Борода такая длинная, седая. Глаза синие. Когда я описал его нашему приходскому священнику, тот, подумав, сказал, что это был святой Асгарий… Ну, значит, Асгарий. Священнику лучше знать. Тем более, что это после видений с ним я стал быстрее считать, лучше понимать числа. Это ведь Асгарий покровительствует купцам и счетоводам?

- Да, он… Но, если ты и правда был крестьянином, то почему же бросил свою крестьянскую жизнь?

- Я почувствовал, что дальше мне так жить невыносимо. Скучно. Тошно. Не знаю почему, но у меня появилась уверенность, что я многое теперь могу изменить в своей жизни. Я пошел изменять… И вот я здесь, - Жан развёл руками.

- Занятно… И некоторые зовут тебя «Жан Стукнутый» потому, что тебя молнией ударило?.. - Жан кивнул. - Ну, хотя бы что-то проясняется. Но у меня к тебе есть ещё пара вопросов. Первый — ты знаешь, кому принадлежит графский дом в Тагоре?

- Э… Честно, говоря, не знаю. Лин говорила мне, что после смерти отца какое-то имущество досталось ей, а какое-то Карин. Расспрашивать о подробностях я постеснялся.

- То есть ты полез на турнир, даже не зная, за что именно будешь головой рисковать?

- Уж точно не за этот дом, - покачал головой Жан.

- А дом, между тем, прекрасный, - король посмотрел в даль, словно о чём-то вспоминая. - И дом, и почти все поместья Рудегара по меданскому наследственному праву, действующему в Хальтоне, отошли к его единственной наследнице — Элиноре. Но, пока она не вышла замуж, всем этим распоряжается её мать. А когда Элинора выйдет замуж, распоряжаться будет её муж. Не зависимо от того, назначу я его графом или нет, лучший дом в Тагоре и самые обширные в графстве земельные владения достанутся в управление тому, кто выйдет замуж за Элинору… Ты этого не знал?

- Нет. Я знал, что какие-то поместья принадлежат лично Лин, но…

- Ладно. Второй мой вопрос - ты когда-нибудь бывал на войне?

- Ни разу… Но я много читал о разных войнах…

- Всё, что ты читал про войну в книгах, можешь смело забыть, - отмахнулся король. - Хорошо. А охотиться на тура, на кабана, на волка тебе приходилось?

- Нет.

- И верхом ты сражаешься настолько плохо, что скорее рискнёшь выйти на бой пешим против конного, - припечатал Суно, не сводя с него глаз.

Жан только вздохнул.

- Плохо. Тебе в любом случае ещё придётся сражаться верхом.

- Я понимаю, - кивнул Жан. - Лин — прекрасная наездница. Надеюсь, теперь у меня появится время, чтобы она меня подучила верховой езде. Ну, и гетскому языку.