Потом враг с лязгом упал на забрызганную кровью траву. Трибуны вопили. Жана трясло от напряжения. Он заметил, что весь его меч, и он сам, с ног до головы, тоже в крови. Это только вражеская кровь, или своя тоже? Неважно. Этого зверя он победил. Осталось победить ещё одного. Или сдохнуть.

***

Кажется, он не сам добрался с ристалища до своего места. Его, подхватив под руки, вели, почти тащили. Лаэр? Хельд? Оба?

Слуги принялись снимать с него доспех. От парадной котты почти ничего не осталось. Изорванная, забрызганная кровью тряпка. В кольчуге оказалось две прорехи, образовавшиеся из-за разрубленных ударом и выпавших колец. - На левом плече и на левом боку. Как он пропустил эти удары? Когда? Жан не помнил. Тело болело в самых неожиданных местах. Ныли рёбра. После того, как с него сняли стёганку и рубаху, на левом боку обнаружился здоровущий синяк с кровоподтёком. Другой синяк, поменьше, наливался на левом плече. Третий, совсем небольшой, на локте левой руки. Левый пластинчатый наруч был чуть выгнут от удара. Кожа на левой кисти, на костяшках пальцев, в нескольких местах была содрана ударами о внутренние края умбона — столь сильны были удары врага в его многострадальный щит. Глянув на обломки щита, валявшиеся под ногами, Жан выматерился по-русски.

- Это не беда, хозяин. Всего один бой остался. А у нас есть ещё два щита. Треугольный щит Лаэра и круглый щит Хельда, почти такой же как твой… Если, конечно, ты ещё в силах сражаться, - утешил его Ги, аккуратно снимая правый наруч. Две из трёх, обвязывавших его верёвок были разрублены. Пластины были серьёзно поцарапаны и помяты. Рука, что под наручем, побаливала, кожа горела, словно кто-то исхлестал её в бане горячим веником. Но кость была цела и даже синяков, вроде, не было. Сильнее всего ныли рёбра Жана и его ободранная левая кисть.

Жан, сплюнув густую кровавую слюну, стал осматривать свой шлем. - Жалкий вид. Помявшийся от ударов козырёк. Несколько свежих вмятин на куполе. Странно выгнут кнаружи один из нащёчников. Жан ощупал языком зубы на правой стороне рта. Пара зубов шаталась. Кровоточила кожа внутри рта, разорванная от удара об эти зубы:

- Что у меня с лицом, - внутренне похолодев, спросил он у слуг.

- Лицо в порядке. Только кожа немного содрана вот тут — Ги едва коснулся горящей, как огонь, Жановой правой щеки. - Это он, наверное, крокой щита так зацепил. Если б не нащёчник, было бы хуже… Давай-ка снимем сапоги, хозяин. И штаны. Надо осмотреть твои ноги. Как они?

- Нормально мои ноги, - отмахнулся Жан. - Он и не бил по ногам. Как бы он сверху…

- А это тогда что? - обличающе ткнул Ги в левый набедренник, разрезанный почти пополам.

- О, нет! - с ужасом выдохнул Жан. Он резко встал. Пошевелил левой ногой. Потом, на всякий случай и правой. Ничего, вроде, не болело. Хотя нет. Левая нога, чуть выше колена, побаливала. - Так. Сапог не снимаем. Мы же его на бинты еле надели… Сейчас, - Жан развязал гашник, и спустил штаны до колен.

«Вряд ли тут кого-то шокируют мои причиндалы и голый зад».

- Точно не болит? - уточнил Ги, ткнув пальцем в расползающийся по нижней части бедра и по коленному суставу левой ноги синяк.

- Терпимо, - буркнул Жан, снова натягивая штаны. - Главное, кости целы. И даже кожа. А синяки пройдут.

- Вот что, хозяин. Надо тебя хорошенько помыть чистой водой. И, это… может быть хлебнёшь вина?

«Да лучше бы тогда самогона… Нет, ну его к чёрту! Я ж в этом малохольном теле ещё ни разу собственным самогоном не напивался. Как это тело себя поведёт с непривычки? На земле-то я, в молодые годы… Хотя, и там бывало всякое. Спиртное иногда помогает поддержать силы. Но очень недолго… Лучше я потом, если останусь жив, хорошенько набухаюсь, чтобы не чувствовать, как болит избитое тело… Вот ведь пакость! Я всё больше чувствую, ноют эти ушибы. Адреналин в организме кончается, и здравствуй, новая боль. И ещё. - Кажется, у меня в организме совершенно не осталось воды. Вся по этой жаре вышла потом. Может, у меня именно из-за этого такое головокружение и слабость? Не словить бы, в придачу ко всем проблемам, тепляк…»

- Вода кипячёная у тебя далеко? - спросил он Ги пересохшими губами.

- Сейчас… Лаэр, быстро принеси кубок воды из котелка.

- Нет уж, Лаэр, - скомандовал Жан. - Тащи сюда весь котелок.

***

На ристалище, тем временем, вовсю кипел бой между Арнильфом дэ Крамо и Эльданом дэ Ложеронтом. Жан, маленькими глоточками похлёбывая чуть тёплую воду и вытирая мокрой тряпкой лицо, шею и плечи, в пол-глаза наблюдал, как противники кружат на конях, пытаясь уязвить друг друга копьями. Конь меданца был, кажется, более резвым, а конь гвиданца — более массивным и рослым. Казалось бы, Жану должно было быть всё равно, кто из них сейчас победит, но он почему-то болел за меданца. С одной стороны он всё-таки пил и ел вместе с ним вчера, болтал о разном. Жан не испытывал какой-то особой симпатии к Арнильфу, но всё же воспринимал его уже как своего знакомого, как живого человека, а не как абстрактного противника. Жану хотелось, чтобы именно меданец победил. Тем более, что Эльдан дэ Ложеронт, человек герцога Арно, скорее всего, вышел на этот турнир именно ради того, чтобы не позволить победить ему, Жану. Эльдан был для него чем-то совершено чужим, не человеческим, представляющим из себя тупую враждебную силу, которую придётся уничтожить, ради достижения цели. А меданец — его Жан, всё-таки, постарается не убивать. Да, это, наверное, глупо, но ведь из того, что Арнильф вчера говорил, Жан отчётливо понял, что для меданца турнир это опасный спорт, а не бои насмерть. А ещё, теплилась в нём слабая надежда на то, что и Арнильф не будет добиваться победы любой ценой… Конечно, Жан прекрасно помнил то, как жадно заблестели глаза у братьев-меданцев, когда они узнали, что у него клинок из лааданской стали. Неужели Арнильф будет готов убить его за один только этот ценный трофей? Младший, Арнольф, явно, был готов, да вот только не смог. Значит, будет готов и этот: «завтра кто-то, выиграв у тебя бой, получит очень дорогой, просто замечательный приз…»

Ржание. Треск ломающегося дерева. Конь Арнильфа завалился на бок, да так и не смог подняться. В боку его торчал обломок копья. Эльдан, не медля выхватив меч, налетел на упавшего Арнильфа. Тот едва успел подняться, и тут же был сбит с ног грудью рослого вражеского коня. Меданец снова попытался подняться, но Эльдан, свесившись с седла, по-молодецки рубанул его мечом по голове. Арнильф, рухнув, распластался на земле. Трибуны радостно завопили.

«Ещё бы, - с горечью подумал Жан. - готардский рыцарь опять одолел проклятого меданца! А мне теперь придётся сражаться с этим… Хотя, может оно и к лучшему. Эльдана вовсе не хочется жалеть… Интересно, согласится ли он сражаться со мной пешим, или выйдет на бой верхом?»

***

- Вот. - Хельд принёс увесистый мешок с трофейными доспехами Ульбера дэ Лудона и с лязгом поставил его на траву рядом с другим имуществом Жана. - Сейчас Сигибер притащит его щит и меч. Ну и кабана ты, хозяин, завалил! Снять с него эту кольчугу было непросто. Да, непросто… Ещё бы от крови её поскорее отмыть, а то вся заржавеет. Задолбаешься потом чистить.

Следом подошел герольд. Тот самый, что был приставлен распорядителем к Жану с самого начала турнира. Он прислонил к мешку большой круглый щит Ульбера и его тяжёлый меч в ножнах. Улыбнулся Жану и потом церемонно ему поклонился:

- Сегодня, господин, ты всех опять удивил. И очень порадовал. Победить двух сильнейших иностранных бойцов, поддержав этим честь королевства Готард… Поверь, теперь никто не осмелится сказать, что ты «торговец вином». Теперь любой скажет - «это великий боец, тот самый барон дэ Буэр!» - никак не иначе… Я сейчас пойду к господину Эльдану, чтобы спросить его, согласиться ли он сразиться с тобой пешим. Так? Ты по-прежнему непреклонен, господин, и даже если противник изволит сражаться верхом, выйдешь сражаться с ним пешим?