В тот же день я встретился с графом Фёдором Шереметевым, министром внутренней безопасности. Его сфера был не менее важна, чем армия, поскольку безопасность в городе и контроль за правопорядком напрямую влияли на политическую стабильность.

- Фёдор Николаевич, - я начал, - ситуация с протестами в Петрограде не укрылась от моего внимания. Мы должны не только усилить порядок, но и устроить встречу с лидерами рабочих организаций. Я хочу решить проблему на корню, прежде чем она перерастёт в серьёзное восстание.

Граф, посмотрел на меня его взгляд, насторожился.

- Я не уверен, что это хорошая идея, Ваше Величество. Это может вызвать ещё большее недовольство среди рабочих. Лучше уже предпринять жесткие меры, чем идти на переговоры с теми, кто может быть не лоялен.

Я задумался. Действительно, порой жестокие меры могли бы временно усмирить мятежников, но это порождало бы ещё большее недовольство.

- Мы будем действовать поэтапно. Я не собираюсь строить баррикады вокруг города. Но мы должны показать, что в России есть власть, которая не позволит встать на пути прогресса.

Граф молчал, но, возможно, он уже начал понимать, что я не собираюсь идти на поводу у старых методов. Это была борьба не только за страну, но и за будущее.

***

В ту ночь я не мог уснуть. Мои мысли постоянно возвращались к вопросам лояльности, которые теперь стали для меня важнейшими. Я знал: нельзя быть уверенным ни в одном из министров, генералов, высокопоставленных чиновников. Все они были связанны с традиционными силами, которые будут сопротивляться любым реформам, которые я предложу. Но у меня не было другого выбора. Я не мог позволить себе сомневаться. С первыми лучами солнца я вызвал к себе Сперанского, чтобы получить отчёт о том, что происходило в последние сутки.

Когда он вошёл в кабинет, его лицо выражало определённую напряжённость.

- Ваше Величество, - начал он, - есть новости. Некоторые из тех, кого вы назначили на ключевые должности, начали вести тайные переговоры с оппозицией. Нам удалось узнать, что несколько министров обсуждают возможность создания новой коалиции для ограничения ваших полномочий.

Я почувствовал, как во мне просыпается ярость, но постарался держать себя в руках.

- Кто именно? – я задал вопрос с ледяным спокойствием, понимая, что это лишь начало серьёзной борьбы.

- Один из старших генералов, полковник Ильин, по информации наших агентов, ведёт переговоры с некоторыми радикальными политическими группами. Кроме того, министр финансов, граф Чернышев, тоже проявляет беспокойство по поводу ваших экономических реформ. Он и его сторонники начинают обсуждать возможность саботажа.

Я вздохнул, пытаясь оценить ситуацию. Всё шло по плану – сначала небольшие шёпоты недовольства, потом растущее недовольства внутри самого правительства, а затем – нарастание сопротивления.

- Сперанский, что мне нужно сделать? – спросил я, стараясь быть максимально решительным. – Я не могу позволить этому разрушить мои усилия.

Он покачал головой:

- Нужен жесткий шаг, Ваше Величество. Пока они не сплотились, их нужно разбить. Я могу подготовить несколько кадровых решений, провести чистку на самых высоких уровнях. Мы должны показать, что предательство не останется без наказания.

Я встал из-за стола и подошёл к окну. Глядя на суету за окнами дворца, я думал о будущем – о том, как я буду идти по этому пути, с каждым шагом всё более укрепляя свою власть.

- Хорошо, Сперанский, но я хочу, чтобы каждый, кто замышляет против нас, знал, что он будет покараны. Беспокойство среди министров и генералов – это нормально, но если они решат перейти границу, я не буду сдерживаться.

В тот вечер мне пришлось принять решение, которое я долго откладывал – встретиться с графом Чернышевым и полковником Ильиным. Несмотря на всю осторожность, которую я проявлял, мне нужно было как-то разобраться с ними и проверить их лояльность. Меньше чем через два часа, оба были приглашены в мой кабинет. Чернышев – человек старой школы, все его взгляды исходили из крепкой уверенности в традиционных ценностях. Он был консерватором, а потому его отношение к изменениям в стране было уже сомнительным. Ильин был более скрытным – он играл свою игру и умел манипулировать, но его амбиции были очевидны. Я уже знал, что он скорее всего будет стоять на стороне тех, кто хочет сохранить старый порядок. Когда они оба вошли, я не стал тратить время на излишние вежливости. Мой взгляд был жестким, а слова – прямыми.

- Граф Чернышев, полковник Ильин, - начал я, глядя каждому в глаза, - мне известно, что вы оба ведете переговоры с оппозицией. Если вы хотите оставаться на своих постах, вам нужно забыть о том, что думает старый мир.

Они молчали, но это молчание был полным. Чернышев был первым, кто нарушил тишину.

- Ваше Величество, - сказал он с некоторым почтением, - мы переживаем за последствия ваших реформ. Мы понимаем, что перемены неизбежны, но быстрые изменения могут быть опасны для стабильности государства. Мы лишь выражаем беспокойства.

Я посмотрел на него с холодным упрёком.

- Беспокойство – это одно, а предательство – совсем другое, граф. Я ценю вашу службу, но если вы продолжите действовать в том же духе, вы получите ответ. Мне не нужны сомневающиеся люди рядом.

Ильин, до этого молчавший, поднялся и выпрямился.

- Ваше Величество, я никогда не предавал Россию, и, если потребуется, буду поддерживать ваш курс. Но если ваши реформы поставят под угрозу армию, если мы окажемся в ситуации, где стабильность станет невозможной, то я не смогу промолчать.

Я встретил его взгляд с полной решимостью.

- Я не позволю себе ошибаться, Ильин. У вас есть шанс доказать свою лояльность. Прямо сейчас, до того как я начну делать необходимые шаги.

Они обменялись взглядами, но в конце концов оба признали мою позицию. Мы договорились о дальнейшем сотрудничестве, но я знал, что это будет проверка, которая потребует моего постоянного внимания.

День прошёл, и я почувствовал себя более уверено. Моя позиция на троне становилась все прочнее, хотя я понимал, что каждый шаг, каждое решение будет вызывать всё больше сопротивления. Враги мои только начинали распознавать, с кем им предстоит столкнуться. Это было начало большой игры, и я уже знал, что ни один из игроков не будет играть по старым правилам.

Я приготовился к новому витку противостояния, к следующим шагам, которые будут ещё более решительным.

В следующие дни после встречи с Чернышевым и Ильиным меня не покидала тревога. Я прекрасно понимал, что интриги среди высших чиновников – это не только проявление сомнений и несогласия, но и признак того, что против меня начинают складываться скрытые коалиции. Понимание того, что мои ближайшие соратники начинают воспринимать меня как угрозу, растирало всякую иллюзию стабильности. Нужно было действовать, пока не стало слишком поздно. Однако одна неожиданная встреча перевернула все мои представления о положении дел в Империи. В тот день, когда я сидел за письмами, один из моих ближайших советников, граф Александр Фёдорович, сам пришёл ко мне с просьбой о личной аудиенции. Этот человек был важным в политических кругах, и, несмотря на свою явную сдержанность, он пользовался уважением как среди министров, так и среди военных. Граф был одним из тех, кто всегда действовал в тени, не искал славы, но при этом его присутствие было необходимым для поддержания нужной политической атмосферы. Все знали, что за каждым важным шагом в правительстве стоял и он – своим невидимым влияниям, своим острым умом. Когда он вошёл в кабинет, его лицо было хмурым, как никогда. Он не стал обращаться ко мне с обычными словами уважения, а сразу приступил к делу.

- Ваше Величество, мне нужно сообщить вам нечто важное, что касается не только нас, но и всей империи, - сказал он с необычайной серьёзностью.