Старики говорили, что, быть может, эти дубы и клёны переживут и саму Империю — но будут стоять, как напоминание о времени, когда одна воля повернула историю вспять. Из всех уголков Российской державы стекались письма, телеграммы, послания. Одни прощались, другие — благодарили, третьи спрашивали: «Что теперь?» Ответ шёл не от монарха, но от новой элиты, от тех, кого он воспитал личным примером.

В этот день Государственный Совет впервые собрался без Императора. Великая гвардия, окружённая не дворцовыми интригами, а идеями и обязанностями, вела заседание.

- «Николай Александрович оставил нам инструмент, но не план будущего, — говорил старейший из министров. — Значит, пора строить самим. Он доверил это — нам».

Совет одобрил Манифест «О Народном наследии», провозглашавший новый принцип: Россия — это не только земля, армия и трон. Россия — это каждый, кто зовётся её гражданином. И потому народ сам стал хранителем своей Империи.

Поздним вечером, когда столица уже мерцала огнями, а реки отражали сияние электрических фонарей, в Синем Зале Исторического музея открыли первую постоянную экспозицию о Перезапуске. В стеклянном футляре, рядом с дневником Николая, лежали два предмета: скромный серебряный крест и часы с выбитым изнутри словом «вернулся». Ни один из архивистов не знал точно, откуда часы, и чьё это слово. Но легенда уже рождалась.

Так завершалась не только жизнь одного человека, но и целая эпоха. Эпоха, в которой время подчинилось воле. И в которой Россия, встав с колен, не стала новой империей зла — а стала щитом, школой и домом для будущего мира.

Всё это начиналось с одного человека.

Но завершилось — с миллионами, что смогли встать рядом с ним.

22 июня. День, начавшийся с легкого моросящего дождя, вдруг расцвёл солнцем. У стен Московского Кремля выстроились роты в парадной форме — гвардейцы с золотыми эполетами, кавалеристы на вороновых, лётчики, чьи самолёты впервые поднялись в небо над Европой пятнадцать лет назад. От Дальнего Востока до Кавказа, от Варшавы до Архангельска — вся география Империи была представлена здесь. По Красной площади медленно шёл кортеж. В открытом фаэтоне, окружённом живым кольцом казаков, сидел Николай II — уже не Император, а Верховный Хранитель Империи, как его теперь называли в народе. Его мундир был скромен. На груди — один единственный орден: Святого Георгия, вручённый солдатами под Вильно, когда он лично принял командование фронтом в 1916 году.

Толпа молчала. Это была не тишина страха или нерешительности — это была тишина почитания. Даже дети, державшие флаги, стояли, будто зная: они свидетели финала великой главы.

Николай поднялся у мавзолея Романовых и, повернувшись к народу, произнёс последние слова:

- Я был лишь проводником. Россия — вот кто истинный победитель. Не корона, не меч, не печать, а вера народа в своё будущее. Храните это. И передайте тем, кто придёт за вами.

И он отдал честь. В ответ — тысячи голосов, как удар колокола:

- Ура-а-а-а-а!

После парада он уехал в Александровский дворец. Не как царь — как человек, завершивший путь.

Ночью он долго сидел у окна. В руке — те самые часы. Впервые за десятилетия он позволил себе слабость — и на мгновение закрыл глаза. Где-то далеко, в Петербурге, зажигались новые огни, в школах читали уже его Манифест будущего, а в Астрахани на воду спускали первый крейсер нового поколения.

Он вздохнул, как человек, исполнивший долг.

Время пришло.

Утром, когда вошла Александра Фёдоровна, он уже был спокоен. На столе — последняя запись:

«Я вернулся не затем, чтобы стать царём,

а чтобы не дать стране умереть.

И теперь я ухожу,

чтобы она жила».

Так закончился путь человека, что бросил вызов судьбе — и победил не других, а самого себя. Россия стояла — не как гигант на глиняных ногах, а как Империя, подкованная разумом, силой и верой. И в её центре навсегда остался силуэт одного человека. Сына времени.

Вечером того же дня в Александровском парке у Царскосельского дворца зазвучал военный оркестр. Это была не репетиция, не государственный концерт — скорее прощальная симфония эпохи. На фоне заходящего солнца офицеры, министры, учёные, рабочие — все, кто был рядом в годы перемен, собрались у старого фонтана. Без регалий, без парадной помпы. Только искренность. Николай медленно прошёл по дорожке среди людей. Кто-то склонил голову, кто-то молча кивнул, кто-то просто смотрел ему вслед — не как на монарха, а как на отца.

Он остановился у фонтана, провёл рукой по перилам и обернулся.

- Я не строил рай, — сказал он негромко. — Я лишь убрал из дороги те камни, о которые мы могли бы споткнуться. Остальное — за вами.

Ему подали табакерку — старую, с вензелем отца. Он открыл её, как будто в последний раз, вдыхая аромат прошлого. В этот момент над парком пронёсся первый самолёт с гербом нового Российского Содружества на крыле. Надпись под кабиной гласила: Николай II.

Он улыбнулся.

На следующий день в мировых газетах появилась короткая, но судьбоносная новость:

"Бывший Император России Николай II уходит от дел, передав полномочия Государственному Совету и Совету Технологий. Российское Содружество вступает в новую эру".

И когда в домах по всей Империи, от Оренбурга до Тифлиса, от Владивостока до Киева, люди читали эти строки, на их лицах была одна и та же эмоция: не тревога, не восторг — а осознание. Эпоха, начатая в огне, завершилась светом. А Николай тем временем уже был далеко от дворцов. Он ушёл в северные монастыри — туда, где сливаются ледяной воздух, чистая молитва и вечное молчание. Так было задумано.

И только в редкие дни, когда на горизонте появляется силуэт в сером пальто, дети монастыря, не ведая, кто это, бегут к нему с радостным криком:

- Батюшка Николай пришёл!

И он, с улыбкой, садится с ними у костра, рассказывая старинные сказки — про волков, солнце и про то, как один человек когда-то изменил ход истории.

Когда я начал писать эту историю, я хотел лишь пофантазировать — «а что если?» А что, если человек с нашими знаниями и тревогами о будущем оказался бы в прошлом, в теле того, кого история назвала слабым монархом, отрёкшимся и проигравшим?

Но с каждой главой, с каждым поворотом судьбы и с каждой сценой, где Николай говорил не то, что от него ждали, а то, что было нужно, я всё яснее понимал: это не история о власти. Это история о выборе.

Выборе не отступать.

Выборе брать на себя груз и нести его до конца.

Выборе остаться Человеком, даже если ты Император.

Да, в этом романе есть сражения, революции, интриги и дипломатия. Есть фантазия, есть мечта. Но за всем этим — простой вопрос: а что сделал бы ты, если бы получил второй шанс?

Николай, каким он стал в этой истории, — это собирательный образ. Это мы с вами, в окружении времени, возможностей и рисков. Это голос совести, ум, вооружённый будущим, и сердце, отданное стране.

Я не идеализирую его. Он ошибался, как и любой человек. Но он шёл вперёд. Он не предал веру в себя, и потому не предал тех, кто шёл за ним.

Если хотя бы один читатель после этой книги задумается: «а что могу изменить я?», значит, труд был не напрасен.

История — это не только факты. Это ещё и вдохновение.

Пусть оно будет с вами.

С благодарностью,

Автор