- Ваше Величество, - осторожно заговорил Новицкий, - подобные реформы потребуют значительных затрат и времени. Подозреваю, Дума не в восторге будет…

Я резко повернулся к нему.

- Дума будет в восторге от того, что мы останемся в живых и не сдадим Петербург в руки толпы, когда она снова попытается его взять. Или вы хотите ждать, когда в Зимний войдут революционеры с ружьями?

Тишина. Никто не осмелился ответить.

- Поручаю вам, господа, собрать списки офицеров, на которых можно положиться. Не тех, кто чин по родству получил, а тех кто любой пост заслужил в поле, а не в салоне. Срок – неделя. И… конфиденциально. Это приказ.

Я сделал паузу, разглядывая их.

- А теперь – вольно. Идите.

Когда за ними закрылась двери, я на мгновение опёрся на спинку кресла. Вот он, первый камень, брошенный в стоячее болото. Теперь слухи точно расползутся: «государь стал другим», «государь говорить, как военный», «государь готовится к буре». И это хорошо. Мне нужно, чтобы они начали беспокоиться. Чтобы привычный комфорт растаял, как весенний лёд. Я вернулся в кабинет. На столе уже лежали первые доклады – о ценах на зерно, ситуации в Варшаве, передвижениях Балканских союзников.

Я потянулся к документам.

Впереди была эпоха, которую я знал как учебник.

Но теперь я – его автор.

***

Я продолжил читать донесения. На первый взгляд – сухая статистика: забастовки на текстильных фабриках, недовольство крестьян после неурожая, рост популярности левых газет. Но за цифрами я видел больше – будущую кровь на улицах, гильзы на булыжниках, лозунги на баррикадах. Всё это я знал. Всё это уже было.

Но не будет снова.

Не на моей смене.

Я поднялся и подошёл к массивному окну. За ним – город, который я должен был защитить. Город, который в иной реальности стал ареной трагедии, местом расстрелов, унижения и страха. В его дымке – образ будущего, который я ещё могу переписать.

Позади меня мягко открылась дверь – незаметно, почти призрачно.

- Ваше Величество? – прозвучал голос. Это была Александра, моя «жена». В её голосе звучала тревога.

Я обернулся.

- Да дорогая?

- Сегодня ты… иной. – Она приблизилась. – В тебе есть… холод, которого я не знала. И одновременно… какая-то твёрдость. Уверенность. Это… хорошо?

Я посмотрел на неё долго. Передо мной стояла женщина, которая в другой истории станет символом слепоты власти, но на деле – всего лишь мать, жена и жертва обстоятельств.

- Это хорошо, Саша, - сказал я мягко. – Потому что только с этой уверенностью я смогу сохранить всё, что для нас важно.

Она кивнула, но в глазах у неё была тревога. Я видел, как она оценивает меня, как чувствует, что я – уже не совсем тот, кого знала. Но я не мог иначе. У меня не было права на слабость. Не теперь. Когда она ушла, я вновь остался один. И тогда впервые за день – я позволил себе улыбнуться. Настоящею, искреннюю. Не от радости, а от ощущения: колесо истории сдвинулось с места. Завтра начнётся всё по-настоящему. А пока – я лишь человек у зеркала времени, в котором отражается целая страна.

Ночь прошла в размышлениях. Время неумолимо двигалось вперёд, но не покидало ощущение, что я уже не тот Николай, который сидел на троне ещё вчера. Я был другим. Вижу мир не как отчаянный правитель, а как человека, который знает, что нужно сделать, чтобы избежать катастрофы. Я знал – для того, чтобы изменить будущее, я должен подорвать привычный порядок, укрепить своё положение и, возможно, даже пойти на риск. Одним из первых шагов было наладить отношения с теми, кто сейчас не верит в меня. Впрочем, большинству просто нужна была уверенность в том, что я готов действовать.

С этого и начнём.

Когда я вошёл в Зал заседаний, меня встретил молчаливый взгляд министров и высокопоставленных чиновников. Я был окружён мужами, что привыкли подчиняться, но не всегда по воле сердца. Их недоумение было явным – они не понимали, что происходит. Я теперь тот Николай, которого они знали, но в моих глазах был холод и решимость, которых раньше не было.

- Ваше Величество, - заговорил министр внутренних дел, - отчёт о состоянии политической ситуации в стране. Есть тревожные сигналы из Петрограда. В рядах рабочих возникают антиправительственные настроения.

Я молча выслушал его, не перебивая. Это было частью плана – я должен был выслушать всех, даже тех, кто знал, что меня не устраивает. Но самое главное – мне нужно было продемонстрировать силу воли.

- Благодарю за отчёт, - наконец произнёс я. – Но всё мелочи. Я не собираюсь беспокоиться о мелких беспорядках, если не могу контролировать ключевых людей. У нас не армия, а потрёпанный набор отдельных волевых единиц. Мы должны стать монолитом, который способен не только бороться с внутренними угрозами, но и не бояться внешних.

Они переглянулись, не зная, как реагировать.

- А теперь послушаем вашего отчёта, министр иностранных дел. Почему мы до сих пор не урегулировали вопрос о Германией? Мы находимся на пороге мирового конфликта, а наши дипломатические отношения, - я произнёс это с определённым акцентом, - на грани катастрофы.

Министр иностранных дел, Иван Горчаков, встревоженно поправил очки.

- Ваше Величество, ситуация сложна. Германия усиленно готовится к войне с Францией и Великобританией, и наши отношения с ними могут… - он запнулся, но продолжил, - привести к значительным последствиям. Мы должны быть осторожны, чтобы не попасть под удар.

Я сделал паузу.

- Нет, мы не будем осторожными, - сказал я твёрдо, откидываясь на спинку кресла. – Мы сделаем всё возможное, чтобы избежать войны, но только на условиях полной взаимовыгодной безопасности для России. Я поручаю вам немедленно отправить посла в Берлин и провести тайные переговоры. Мы должны укрепить наши отношения с Германией, чтобы у нас была возможность маневрировать, когда война начнётся. Это наш шанс остаться нейтральными, а затем – выжить.

Горчаков кивнул, но в его глазах читалось тревога. Я знал, что его мнение всё ещё не сформировано. Он был старой школы, а я – чужд для него.

Дальше я перевёл разговор на другое.

- Министр финансов, - я посмотрел на молодого мужчину с усталым выражением, - как мы будем справляться с бюджетом?

Министр ответил с нерешительностью в голосе, стараясь уверенно держать себя:

- Ваше Величество, у нас серьёзные проблемы с долгами. Промышленность переживает трудности, налоги не поступают в нужном объёме… Нужны реформы, но они потребуют времени.

Я резко поднял руку.

- Нет, министр. Время – это то, чего у нас нет. Я хочу срочные меры. Мы прекратим все ненужные военные расходы, возобновим реформу Столыпина, усилим поддержку аграрного сектора. Но вы и ваши коллеги будете лично следить за тем, чтобы каждый рубль был под контролем. Экономика должна быть на первом месте.

Я внимательно следил за реакцией министров. Ожидал, что кто-то из них попробует возразить. Но в этот раз все молчали, ощущая не только мои слова, но и мою непоколебимую решимость.

- В связи с этим, - продолжил я, - создаю новый орган, который будет следить за расходами и проводит полный аудит всех расходных статей. Назначаю специального уполномоченного, его кандидатура будет утверждена позже.

Я встал, и всё присутствующее собрание почувствовало этот момент. Время меняется.

- Теперь слушаю ваше мнение, господа, - я говорил уже более мягко, но с решимостью, которая вела меня вперёд. – Как вы считаете, что для нас сейчас важнее всего?

Министр обороны, генерал Воронцов, поднял взгляд и сказал, затаив дыхание:

- Кадры. У нас не хватает профессионалов. Мораль армии истощена. Нужно создавать новые механизмы для привлечения квалифицированных людей, создать систему поощрений и строгости.