Я кивнул.

- Именно, - ответил я. – И это будет следующим шагом. Мы начнём с реформы армии и разведки. И если кто-то из вас не готов поддержать перемены, - я сделал паузу, - то вы покинете свои кресла.

Все молча кивнули, и я понял – я уже начал изменять свою страну.

Заседание завершилось. Всё, что я сказал, не прошло незамеченным. Сегодняшний день стал поворотным. Я чётко дал понять всем, кто был рядом: история снова переписывается, и теперь я её автор.

***

После заседания министры разошлись. Я остался один в кабинете, но не был один в мыслях. Меня окружали огромные карты, списки, документы. В этих бумагах я видел будущие войны и битвы, которые мне предстояло выиграть не на полях сражений, а в кабинетах, где будут решаться судьбы страны. Тихий скрип двери отвлёк меня от раздумий. Внутри появился мой главный помощник и ближайший союзник, граф Сергей Сперанский – человек с репутацией хладнокровного стратега. Он был высокопоставленным чиновником, но как никто знал, что Россия нуждается в преобразованиях. Мне он был нужен как мозг всей бюрократии.

- Ваше Величество, - произнёс он, склоняя голову в лёгком поклоне. – Как Вы распоряжаетесь с текущими ситуациями в Петербурге? Рабочие, студенческие протесты…

Я поднял руку, прерывая его.

- Сперанский, мы будем действовать. Нет времени на задержки. Вы должны организовать сеть информаторов. Внутри самого города, среди студентов, рабочих, военных. Мы должны быть в курсе каждой искры, которая может зажечь пламя. Разговоры в коридорах, которые я слышу, слишком тревожны. Студенты уже открыто говорят о революции. Это не так уж и далеко от правды.

- Вы хотите усилить внутреннюю разведку? – его глаза не скрывали своего удивления. – Ведь это опасный шаг, Ваша Императорская Величество. Мы будем под гнётом контроля.

- Это не выбор, - ответил я, чувствуя, как напряжение накаляется. – Это необходимость. Без этого мы не выживем.

Сперанский выслушал меня, в его лице не было ни страха, ни сомнений. Он был готов к тому, что я говорил, хотя и понимал риски. Мы стояли на грани. Но, если честно, я знал, что если не утвердим полную дисциплину, если не сделаем решительные шаги в борьбе с этим «молчаливым» мятежом, который крепнет в тени, то мы будем потеряны.

После краткой паузы Сперанский кивнул:

- Я начну немедленно, Ваше Величество. Силы будут собраны.

- Хорошо. И ещё одно, Сперанский, - продолжил я, взглянув на него с некоторым презрением. – Мы не можем позволить себе слабых. У нас есть цели, у нас есть враги, но самые страшные враги – те, кто находятся рядом с нами. У меня уже есть свои подозрения. Я хочу, чтобы вы проверили лояльность каждого в Совете Министров и высших чинах армии. Никаких исключений.

Граф выслушал мои слова сдержанно, но явно не ожидал такой строгости.

- Понял, Ваше Величество. Всё будет сделано.

Час спустя я получил визит от Александра Невского, ещё одной важной фигуры в моём окружении. Он был известен своими заслугами в армии, но до сих пор оставался для меня загадкой. Я подозревал, что его лояльность ко мне была не столь очевидной, как хотелось бы.

- Ваше Величество, - начал он, холодно оценивая меня. – Я готов поддержать ваши инициативы, но есть вопрос, который нельзя оставить без внимания. Ваши реформы могут повлиять на будущее армии, но вы не думаете, что эта слабость в проведении быстрого реформирования может привести к недовольству среди ветеранов? В нашем деле часто бывает так, что перемены приходят не сразу, и их не всегда поддерживает сам народ.

Я не был готов с ним спорить – мне нужно было его согласие.

- Вы правы, Александр, - ответил я сдержанно. – Но мы не можем позволить себе ждать, пока армия «повзрослеет» в наших условиях. Это будет колоссальная ошибка. Не изменим – нас изменят.

Александр помолчал, затем, не сводя глаз с моих, сказал:

- Я поддержу Вас, но сделайте так, чтобы армию можно было реформировать, не разрушая её основы. Мы же не англичане. У нас – не такие условия.

Я кивнул.

- Всё будет сделано с учётом этого. Ваша поддержка – важна.

Он остался стоять у окна, не говоря ничего больше, и я видел, что в его глазах зрела непонимание, но и уважение. Он знал, что это был новый Николай, и теперь мне нужно было как-то удержать его поддержку.

***

Следующие несколько дней пролетели в бурной деятельности. Каждый момент был важен, и каждый шаг, который я делал, требовал тщательной подготовки. Напряжение нарастало – не только в политическом окружении, но и внутри самой Империи. Вечером, возвращаясь в свои покои, я чувствовал, как внутри меня возрастает осознание – это теперь моя жизнь, мои решения, и только от меня зависит, как будет развиваться будущее. Я становился не просто Императором – я становился перед лицом истории. В тот день я вновь встретился с Сперанским. Он был в своём привычном холодном настрое, но его лицо выдавало небольшую усталость. Он докладывал о первых успехах в создании сети информаторов и о том, как нарастает давление среди некоторых высокопоставленных фигур в правительстве, которые уже начинают выражать недовольство по поводу слишком быстрых изменений.

- Ваше Величество, - начал Сперанский, - ваши реформы начали вызывать первые признаки сопротивления. Некоторые из министров и генералов начали высказывать сомнения. Они считают, что вы действуете слишком решительно и, возможно, торопитесь. Их беспокойство касается как вашего решения с армией, так и реформ в экономике.

Я задумался. Это был ожидаемый шаг. Всегда будут те, кто будет сопротивляться переменам, особенно когда они так быстро и решительно приходят. Однако я не мог позволить себе отступить.

- Сперанский, - я говорил уверенно, - мы не можем позволить себе делать шаги назад. Нужно укрепить наше положение. А для этого мне нужны полные отчёты о лояльности каждого из этих людей. Я хочу знать, кто из них готов поддержать нас, а кто станет камнем преткновения.

Сперанский кивнул.

- Всё будет сделано, Ваше Величество. Я организую дополнительные проверочные мероприятия. Но будьте осторожны – если вы начнёте слишком быстро менять позиции на высших уровнях, это может вызвать ещё большее недовольство и даже саботаж.

Я был готов к этому.

- Не бойтесь. Эти люди не поймут, что от них зависит больше, чем просто их личные интересы. Я буду действовать на опережение. Следующие шаги будут решительными, и пусть они боятся, пусть они не знают, что я буду делать. Слишком много зависит от нас.

На следующее утро я провёл личные встречи с несколькими ключевыми генералами. Один из них, генерал Леонтий Лебедев, был на мой взгляд самым стойким и опытным, однако его лояльность вызывала сомнения. Он был связан с бывшими, более традиционными кругами, с теми, кто был привержен старым порядкам и не всегда одобрял ускоренные реформы.

- Ваше Величество, - он начал, как всегда с вежливым, но холодным тоном, - реформы, которые вы предлагаете, могут привести к ослаблению нашей армии. Не все изменения так легко осуществимы. Мы рискуем не только потерять войска, но и создать условия для не спокойства среди офицеров.

Я не стал возражать сразу. Вместо этого я разглядывал его, пытаясь понять его намерения.

- Леонтий Павлович, - сказал я, - вы слишком привязаны к старым схемам. Наши силы не могут оставаться в прошлом, если мы хотим преуспеть в будущем. Дисциплина, сила, храбрость – это не просто слова. Если мы не адаптируемся, нас догонит будущее, и мы окажемся неподготовленными к вызовам, которые оно принесёт.

Он молчал некоторое время, но, наконец произнёс:

- Вы правы, Ваше Величество. Я поддержу вас в реформировании армии. Однако… я думаю, что стоит уделить внимание не только быстрому обучению, но и внутреннему единству среди офицеров. Мы не можем терять наших лучших людей только ради стремительных изменений.

Я молча кивнул. Его слова дали мне понять, что он не будет открыт для быстрых и глубоких реформ, но, по крайне мере, я знал, что он не выступит против них открыто.