Он вновь прервался на раздумья. Я же пытался… ничего я не пытался. Всё что я мог сделать так это слушать и нюхать. Господи, пожалуйста, только не дай этому старому маразматику впасть в лирическую меланхолию! Я лучше себе лоботомию сделаю чем буду слушать многочасовые философствования!

- Мы проигрываем, мальчишка, - подал голос старик, - Дуарулон не говорит об этом вслух, но и он это понимает. Мы отступаем. Зал за залой, рубеж за рубежом. Нас теснят. Меньше часа назад был очередной прорыв. Эти твари прорвались вглубь нашей обороны и… мы потеряли больше тысячи гражданских, прежде чем смогли заткнуть дыру.

Начавший притухать голос старика внезапно прервался шумом. Похоже он резко поднялся и подошёл к моей лежанке.

- Ладно! Что-то я заболтался с тобой. Забыл сказать, не переживай, паралич временный. Скоро твой организм отойдёт и ты сможешь двигаться как раньше. Это я попросил Мараану кое-что сделать с тобой. Видишь ли, то «общение» с оружием обычно проходит в состоянии транса. Когда клинок выбирает нового носителя то он проходит ряд процедур, погружающих его в состояние близкое к коме. Это позволяет тебе войти в контакт с клинком и порешать все ваши вопросы. Но, как ты наверное уже понял, у нас нет столько времени.

Я почувствовал как на мой лоб легла латая перчатка.

- Поэтому я погружу тебя в то состояние насильно. У тебя будет примерно сутки времени на то чтобы найти общий язык с твоей секирой. Ах да! Чуть не забыл! Я нашёл твои чётки и… немного их доработал. Думал отдать их, когда ты… я думал что ты выберешь сбежать из Крепости, за что прошу у тебя прощения.

Не знаю что повлияло больше, слова старика, те что про «прошу прощения», или его магия, но моё сознание рывком утянуло в темноту.

***

Я оказываюсь в комнате. Комнате без окон, дверей или каких либо украшений. Голый, каменный, футляр, в дальнем конце которого угадывается сгусток тьмы. В помещении нет каких-либо источников света, но я отчётливо вижу всё вокруг. И граница, между освещённой частью комнаты и сгустком тьмы, отчётливо движется в мою сторону.

Бросив на себя взгляд я понимаю что на мне нет ни брони ни оружия. Вместо привычной, и даже ожидаемой, одежды Крепости на мне… пятнистый камуфляж. На ногах берцы, на поясе ремень, со звездой на золочёной пряжке. Рукава закатаны до локтей, а голову венчает кепка. Метнувшиеся к голове руки не обнаруживают заострённых ушей. Совершенно тривиальные уши. Человеческие уши.

Ну… приплыли…

Из тьмы раздаётся приглушённое рычание, привлекая моё внимание. В клубах тьмы зажигаются два кроваво-красных огонька, а в следующую секунду из неё вылетает силуэт и устремляется ко мне.

- КРО-О-ОВЬ! – орёт силуэт, протягивая ко мне свои клешни, увенчанные кроваво-красными когтями.

Несётся прямолинейно, наплевав на защиту. За что и получает подошвой берца прямо в перекошенную морду. Рефлексы, они такие.

- Ты ещё что за хрен? – протягиваю я, внимательно осматривая тело, что растянулось на полу.

- Кро-о-овь, - тянет образина, только отдалённо похожая на сиинари.

Взрослого сиинари, пару веков не стригшего ногти. И зубы… а, ну да, зубы то не подтачивают. Так что они у него просто, неестественно большие и заострённые. Как у животного, какого-то. На голове короткие, рыжие, волосы, с уклоном в красноту. Одет он был в какие-то лохмотья, раньше бывшие доспехами. Ещё, из бросающегося в глаза, его ноги были видоизменены, и больше походили на волчьи лапы, с дополнительным суставом и мелкой стопой.

Тряхнув головой эта тварь вновь ринулась на меня. И снова в лобовую, за что опять получает берцем по физиономии.

- Слушай, дружок, может поговорим? – предпринимаю я попытку завязать беседу.

Дипломатия наше всё!

- КРО-О-ОВЬ! – вновь ревёт эта образина и стартует в мою сторону. На четвереньках, высекая искры из каменного пола.

Ну, я всегда знал что дипломатия – не мой конёк.

Уже замахиваясь для нового пинка я понимаю свою ошибку. Эта образина умудряется притормозить и вгрызться мне в стопу.

- А-А-А-А!

Кроваво-красные клыки прогрызают берец и вгрызаются в мясо. Так эта тварь ещё и принялась мотать своей харей, погружая свои клыки ещё глубже. Когтистые руки обхватывают голень, погружая когти в мягкую плоть.

Новая волна боли. Но я не стал кричать. Боль стала привычна для меня, так что я использую её для подстёгивания собственной ярости.

Скрутив корпус я, балансируя на одной ноге, вынуждаю тварь рухнуть на пол. Следом за ней падаю и я. Течнёхонько на её тело. Расчёт оказался верен и пара звериных лап оказывается прямо передо мной.

Не долго думая я вгрызаюсь в ближайшую лапу собственными зубами, вкладывая каждую каплю новой боли в укус. Руками же я ловлю вторую лапу в замок и беру её на излом. Параллельно с этим я хаотично отмахиваюсь второй ногой, стараясь попасть ей по морде.

Зверюга разрождается воем, когда кость под моими руками трещит. Одна из его лап обзавелась новым, не запланированным природой, суставом. Моя челюсть прогрызает её мех и добирается до плоти. На языке, помимо шерсти, ощущается вкус крови.

Хватка на моей ноге пропадает и тварь стремительно рвёт вперёд, загребая своими лапами. Столь стремительно что я не удерживаюсь и меня стряхивает.

Отплёвывая комки шерсти я встаю на ноги, стараясь держать урода в поле зрения. Нога, исполосованная зубами и когтями, нещадно болит, но стоять могу, чего не скажешь про тварь.

Добравшись до стены она принимает вертикальное положение, помогая себе когтями на руках. Перелом окутывает сгусток тьмы, и та, с влажным щелчком, принимает правильное положение.

Красные буркала неотрывно сверлят меня, а из широкой пасти так и рвётся угрожающий рык.

- Если я правильно понял, - говорю я, одновременно следя за тварью и вытягивая из петель ремень, - Ты – что-то вроде духа той оглобли?

На что тварь дёргает головой, как-бы примериваясь к моей глотке. Сгусток тьмы, вокруг перелома, медленно развеивается а тварь осторожно опирается на покалеченную ногу.

- Нехер мне тут зубы показывать, мразь, - спокойно говорю я, наматывая плотную кожу на ладонь, - Сам ко мне прицепился, а теперь что-то выёживаешься? Кидаешься, когтями машешь, рычать смеешь.

Тварь уже уверенно встаёт на обе лапы и подаётся вперёд, расставляя растопыренные ладони в стороны.

Но я не даю ему возможности напасть.

Пригнувшись я стартую в его сторону, намеренно акцентируя внимание на своём плече, которым, якобы, собирался его протаранить. Тварь ведётся и готовится нанести удар своими лапами.

В последний момент я выбрасываю вперёд ногу, впечатывая подошву ему в грудь, чем и торможу. От силы удара его отбрасывает на стену, и я не собираюсь давать ему возможности очухаться.

Только он отлетел от стены как ему по морде прилетает бляхой, болтающейся на моём кулаке на манер кистеня. Следом идёт очередной пинок, уже в живот, и ещё один удар бляхой, только наотмашь. Дальше идёт пинок в колено и ещё один прилёт металлической бляхой по морде.

Я обрушиваю на тварь град ударов, не давая ей предпринять хоть что-нибудь, чередуя пинки и удары бляхой.

Наконец, после третьего пинка в одну и туже ногу, тварь сползает по стене и валится на каменный пол. Но я не перестаю её обрабатывать. В окровавленную морду прилетает смачный пинок носка берца, впечатывая её в стену.

Уперев руки в стену, для большей стабильности, я обрушиваю на голову твари простые, но крайне действенные, удары подошвой. Снова и снова.

- Кто, - удар, - Тебя, - удар, - Просил, - пинок, - Прицепляться ко мне?!

После очередного удара во все стороны летят кроваво-красные клыки, а псина перестаёт сопротивляться.

- Я тебя, сука, научу как людей уважать, - натужно говорю я, вцепляясь в кирасу твари и подымая её над головой.

Тварь была на удивление лёгкой, так что я смог швырнуть её вполне уверенно. Мутировавшая тварь пролетает метров пять и шлёпается на каменный пол.