— Откуда ты узнала?

— Узнала что?

Он закатил глаза.

— Что он меня обманывает?

— А с чего ты вообще решил ему верить?

Я взяла пустые миски и вынесла их наружу.

дневного сна меня вырвали далекие глухие пушечные выстрелы — сначала два раза подряд, потом три.

Через несколько минут я уже стояла на палубе.

Форт казался тихим. Единственными кораблями в поле зрения были наши: эскадры Тунгхоя на севере и By Сэк-йи на юге, перекрывшие канал. Я никак не могла понять. откуда стреляли.

Кто-то закричал, другие принялись тыкать пальцем:

— Флот заморских дьяволов!

Черный корабль с квадратными белыми парусами пронесся мимо косы к северу от концессии, продолжая стрелять. Одна из джонок Тунгхоя дернулась. Наш артиллерийский расчет принялся готовить большие орудия: половина пороха затвердела и стала бесполезной.

Я заметила свою служанку Сю-тин, которая спускалась с ребенком в каюту. Сын истерически верещал, расстроенный суматохой и, судя по моей налитой груди, изрядно проголодавшийся. Я схватила его и забралась на ют, чтобы лучше видеть акваторию.

Иностранный корабль был один; его бушприт торчал, как меч. Со своим тонким корпусом и массивными парусами он казался красивым и смертельно ядовитым, как рыба-крылатка. Я быстро сбилась со счета, но даже с одного борта насчитала более тридцати орудий, которых хватило бы для непрерывного обстрела в течение целого дня.

Находившиеся в авангарде атаки джонки Тунгхоя бросились врассыпную, не сделав ни единого выстрела, а их поврежденный собрат остался позади, извергая дым.

Мы стали следующей целью. Иностранный корабль лавировал с поразительной скоростью и, судя по курсу, намеревался отрезать нам путь к востоку.

Малыш заерзал у меня на руках. Материнский инстинкт побуждал меня перенести его в каюту, но я знала: обычно самым безопасным местом во время атаки считается полуют, поскольку враг, особенно учитывая расстояние, будет целиться в палубу и ватерлинию. Правда, на иностранном судне орудия расположены высоко и трудно говорить с уверенностью, но если уж нам суждено умереть, пусть это произойдет на открытом воздухе.

Ченг Ят поднялся по трапу с пистолетом в руке и побежал прямо к транцу.

— Что, черт возьми, делают эти дьяволы? — Он выстрелил в воздух и выругался: — Черепашье отродье!

Иинг-сэк ответил криком, и я еле удержалась, чтобы не присоединиться к нему. Флот By Сэк-йи вышел в открытое море, и все суда повернулись к нам транцами. Я вспомнила шутку его жены о кораблях, улепетывающих, как псы с поджатыми хвостами.

Иностранный корабль сделал еще три выстрела.

Ченг Ят ударил пистолетом по перилам и крикнул через головы матросов тхаумуку, а тот повторил приказ собравшимся внизу:

— Поднять паруса! Отойти на восток!

Нас преследовали неудачи. Мы натолкнулись на небольшой конвой торговых судов, но обнаружили, что их груз уже захватили другие пираты. Затем шайка фукинских бандитов, вышедшая далеко за пределы родных вод, приняла нас за торговый флот, и мы потеряли в бою несколько человек.

Каждый день Ченг Ят рвал и метал, а после молился. Он винил себя за плохое руководство. Проблема была не только в этом, и я пыталась объяснить, что необходимы более четкая организация и планирование, но муж всегда обрывал меня: мол, не твоего ума дело.

Однажды вечером я переодевала сына, когда Ченг Ят вошел в каюту в облаке винных паров и объявил:

— Мы атакуем форт Тинпак. Я все продумал. Сто человек сойдут на берег в пяти ли восточнее…

— Нет. — Я даже головы не подняла. Ребенок хихикнул.

— Что ты сказала?

— Никакой форт мы не будем атаковать.

Идея была глупая, и капитану следовало это понимать. С момента нашего дерзкого покушения на Оумун все форты и гарнизоны побережья приведены в состояние повышенной боевой готовности; безрассудно думать даже о набеге на порт, не говоря уж о большем. Может быть, он разошелся под влиянием алкоголя?

Ченг Ят наклонился к самому моему лицу, и его дыхание обожгло мне кожу.

— Я так понимаю, кто-то пытается отдавать мне приказы?

Проверив, надежно ли запеленала сына, я положила его на коврик. Мальчик ползал уже несколько дней, превращаясь из простого устройства для сосания и дефекации в почти осмысленное существо и наслаждаясь своими новыми навыками.

— Ты слышала, что я сказал? — Ченг Ят собирался пнуть меня по голени, но промахнулся и стукнулся ногой об пол. — Отвечай! Ты пытаешься отдавать мне приказы?

Йинг-сэк замер как вкопанный, губы у него дрожали, он был на грани слез.

— Говори тише, — потребовала я.

— Пусть ребенка унесут! Позови эту дуреху-няню!

— И не подумаю. Сыну полезно посмотреть на своего отца и понять, каким не надо становиться.

— Женушка, я очень давно не бил тебя, и, надеюсь, не придется.

— Так вперед. Куда — в лицо, в живот? Ну же! Научи сына колотить женщин и не видеть дальше кончика собственного носа. Ведь так и поступают мужчины: командуют.

Кулаки у Ченг Ята сжимались и разжимались.

— Ох уж эти мне женщины. Даже когда человек невиновен, у вас он все равно виноват. — Затем он бросил мне в лицо: — Не знаю, чем я заслужил такое неуважение. Благодаря мне у тебя есть деньги, дорогие ткани, драгоценное мыло. Позволь напомнить, что, когда я выскреб тебя из грязи, ты была всего лишь обыкновенной проституткой.

— А когда я вышла за тебя замуж, ты был адмиралом.

Он рассмеялся, хоть и горько.

— Никак не забудешь, верно? Ха! У меня новости: Анна-ма больше не существует. Твоя маленькая мечта рухнула.

— Вот чего я не могу забыть: в день, когда родился твой сын, ты возглавил огромную армию, которая разметала имперский флот, как испуганных птиц. Я гордилась тобой!

Ченг Ят вздохнул, и мы оба принялись наблюдать, как Йинг-сэк исследует каюту, а потом валится на бок, засунув пальцы рук в рот.

— Посмотри на себя сейчас, — тихо продолжала я. — У тебя был грандиозный план уморить Оумун голодом. Но ты хоть на минутку задумался, как в самое холодное время года вы будете кормить свои экипажи? И вместо того, чтобы воспользоваться возможностью довести дело до конца, ты свернулся, словно мучной червь, стоило твоему толстому и писклявому бывшему катамиту посетовать, что он хочет есть!

— Если бы ты сыграла свою роль…

— Не смей обвинять меня! — возразила я. — Идея была твоя. Я выполнила свое задание, причем выполнила хорошо. Значит, таков ваш единственный план — позволить женщинам взять верх? Получше идей не нашлось?

— Ты позоришь меня!

— Да пошел ты! Сам себя позоришь!

— Вернись к ребенку!

Он толкнул меня, и я упала на спину, но тут же вскочила и сбила его с ног, после чего схватила за плечи обеими руками и уперлась коленом ему в пах.

— Я устала от такой жизни. Просто тошнит. Хватит! — Я давила коленом, пока муж не застонал. — У тебе есть выбор. Можешь вышвырнуть меня, но я позабочусь о том, чтобы сын остался со мной. Или же сделай меня своим компаньоном, и мы вместе разбогатеем!

Ченг Ят извивался подо мной с необычным выражением лица, граничащим с испугом, и косился на дверь, проверяя, не видит ли кто его позора.

— Да ты обезумела?

— Не будь я безумна, ушла бы прямо сейчас.

Как объяснить, что я знаю его дело лучше, чем он сам? Что я умнее всех пиратов, вместе взятых?

— Что у нас за жизнь? Мы мелкие бандиты, шатаемся туда-сюда без цели и смысла. То нападем на соляную баржу, то совершим набег на деревню, надеясь, что нас никто не опередит. Убиваем направо и налево. Если нечего красть, голодаем…

Наконец Ченг Ят восстановил дыхание и заговорил более спокойным тоном:

— И ты будто бы знаешь, как лучше?

Я ослабила нажим и позволила мужу сесть.

— Нет. Мне кажется, вместе мы могли бы что-то придумать. Ты запер меня в этом гнилом трюме на полгода, и я размышляла исключительно о нашем будущем. Нам нужно набраться сил. Вместо мелкой банды стать солидным предприятием. Пиратство — серьезное дело, а не мальчишеская игра, какой ты ее считаешь.