Хотела бы я тебя, будь ты девочкой?

Дочь никогда не отнимут у меня, ни за какие деньги мира, не заставят выйти замуж против ее или моей воли. Моя дочь научится обращаться с ружьями и мечами, а если мне не удастся найти слона, куплю ей лошадь или осла.

Я откинулась назад и погладила того, кто поселился внутри: «Если тебе всенепременно нужно выползти у меня между ног в этот ужасный мир, пусть хотя бы боги сделают тебя девочкой».

Однажды утром я проснулась поздно; разум был ясным, как осенний воздух. Болезненные ощущения ушли. Только когда я встала и потянулась, легкая боль в ногах напомнила мне, что я ношу ребенка. Меня влекло к свету, свежему воздуху и еде. Я была голодна как собака.

Похоже, мы стояли на якоре у необитаемого скалистого берега, но кораблей было слишком много — видимо, не только наша эскадра. Кок сунул мне в руки миску с кашей, но я оттолкнула ее.

— Опять вяленая рыба? Каждый день одна бесконечная рыба. У нас остались креветки?

Кок улыбнулся в ответ.

— Ах, Ченг Ят-соу, тебе стало лучше, поздравляю! Но ты же понимаешь, что тебе нельзя…

— Мне все равно, что можно и чего нельзя! Если ребенок родится с румянцем из-за того, что я ела креветки, — кстати, я в такое не верю! — это жертва, которую дитя сочтет за честь принести во имя своей матери. Заодно добавь черного кунжута!

— У нас нет черного кунжута, и тебе нельзя…

— Думаешь, я ничего не знаю? О том, чем ты занимаешься! Так что давай сюда чертову кашу с рыбой!

Я вела себя грубо, но у меня было оправдание: я слабая будущая мать, слегка обезумевшая от беременности. Пусть окружающие страдают.

Единственным человеком, с кем можно было поговорить по душам, оставалась А-и. Я нашла ее у борта рядом с кучей обрезков ткани после изготовления тапочек.

Старуха узнала меня по тени. Взглянув на выкройку, она заявила:

— Ах! Наконец-то встала. Вовремя. Давай. — Она протянула мне разделочный нож и провела пальцем по свиной шкуре, на которой уже сделала грубую насечку по форме подошвы обуви. — Руки судорогой сводит. Ты пока закончи, а я сейчас дам тебе кое-что.

Я не стала, как обычно, придумывать отговорки, а просто подождала, пока старуха осознает свою ошибку, что не заняло много времени. А-и в ужасе выхватила у меня нож:

— Ай-я! Тебе ведь нельзя трогать лезвия! — Она залезла в свою сумку и выложила мне на колени пару крошечных туфелек-пинеток. — Если сочтешь их слишком простыми, можно дополнить вышивку вот тут и рядом с пяткой.

Туфельки вовсе не выглядели простыми: алый вьетнамский шелк — значит, А-и тоже делала покупки в Зянгбине! — с желтой каймой вокруг подошвы Замысловатые линии вышивки тянулись от пятки к мыску, превращаясь на пальцах в смеющиеся тигриные пасти. Я прижала руку по рту, пораженная не только красотой обуви: мне вдруг явственно представились брыкающиеся крошечные ножки моего ребенка в этих пинетках.

— Это… настоящее сокровище, — пробормотала я.

— Ха! Готова признать, что они слишком милы, чтобы отказаться от такого подарка. Ай-я! Твоя каша сейчас остынет и превратится в клей. Ешь!

Я сунула в карман жилетки пинетки — такие драгоценные, что мне казалось, будто я их украла, — а затем набросилась на комковатую кашу и отсыревшую рыбу. А-и продолжила вырезать подошвы, на этот раз для взрослой обуви.

— Чей там флот? — спросила я. — Вряд ли все это наши корабли.

— Ой, и не говори. Но ты встретишь командующего раньше, чем захочешь, и пожалеешь об этом.

— Тогда подготовь меня.

— Не говори, что я тебя не предупреждал. Это старый козел, генерал Поу.

— Пожалуйста, больше никаких генералов!

А-и разжевывала край свежесрезанной свиной кожи, процедив что-то сквозь зубы.

— Ни слова не поняла, — пожаловалась я. — Можешь перестать работать хоть на минутку и нормально ответить?

— Я говорю, что это один из тех бесполезных титулов, которые раздавал Тэйшон. Нет, он не плавал с нами — участвовал только в первой кампании, еще до тебя. Но старый козел приходит в ярость, если забыть прибавить к его имени «генерал». Называет твоего мужа адмиралом, чтобы заставить Ченг Ята поддержать его игру.

— Теперь ты беспокоишь меня. Какаю игру?

— Не о чем беспокоиться. Они говорили о совместной поездке. Передай мне вон тот деревянный брусок.

Я выполнила просьбу.

— Полагаю, это означает налет.

A-и постучала по краю подошвы, затем проткнула носок иголкой с ниткой.

— Если тебе интересно мое мнение, то нам пригодилась бы награбленная добыча, а то дела совсем плохи.

Она не знала, насколько права. Прошлый год пролетел словно во сне, но теперь я не могла больше сидеть взаперти в грязном трюме, как курица на яйцах. Я и так стану рабыней, как только родится ребенок.

Каким бы ни был грядущий налет, я должна в нем участвовать.

Однако Ченг Ят воспротивился этой идее. Он поймал меня во время беседы с пушечным расчетом.

— Ай-я, женщина! Подальше от пушек. Ты же…

— Что? Наврежу ребенку? Думаю, лучше пусть он к ним привыкнет и гладит мушкетоны, пока сосет молоко.

— Пожалуйста, иди к себе. — Муж казался искренне обеспокоенным. Неужели в нем проснулись отцовские чувства?

— Проводи меня туда и заодно расскажи о налете.

Мы стояли у каюты, где муж и объяснил мне ситуацию в своей типичной резкой манере. Наша группа и генерал Поу, с которым мне еще предстояло познакомиться, должны были плыть разными путями и через три дня встретиться у соляного порта, откуда предполагалось напасть с двух сторон. Я не разделяла энтузиазма Ченг Ята: просто очередной набег на уродливый городишко с целью украсть кучу соли; так себе трофей.

— Почему ты думаешь, что генерал нас не опередит?

— Опять ты за свое. Почему бы тебе не заняться тем, что ты умеешь, например рождением детей?

Другие могли бы подумать, что он шутит, но Ченг Ят был не способен на юмор.

— Мне известно о рождении детей не больше твоего, — процедила я. — Попробуй лучше спросить о том, как заряжать оружие с казенной части.

— Женщина, вот вечно ты так! Перевираешь мои слова, вворачивая свой смысл. Дай-ка я и сам кое-что вверну. Если мне якобы известно о беременности не меньше твоего, то мои слова так же верны, как и твои. Согласна? А мои слова таковы: пожалуйста, вернись в каюту, где вы с ребенком будете в безопасности и чистоте. А я позабочусь о краже соли, и тут у меня куда больше опыта, чем у тебя.

— А как насчет генерала Поу? Ты ему доверяешь?

— Мы знакомы пятнадцать лет.

— Это не ответ.

— Ай-я! Надеюсь, мой сын не станет терзать меня вопросами весь день, как его мать!

Он ушел, а я утратила дар речи: Ченг Ят победил меня в споре! Он привлек мое внимание, причем — возможно, впервые — не своим типичным бурчанием и неловкостью, а остроумием. Какой еще знак уважения мужчина может предложить женщине?

Мы ждали в месте встречи целых три дня, но генерал Поу так и не появился. Ченг Ят не хотел об этом говорить. Все на борту пребывали в напряжении. Новости вместе с рисом на ужин принес помощник нового кока, неуклюжий бородатый мужчина, похожий на медведя: мы отплывем ночью и нападем на соляные баржи до восхода солнца.

Когда мы прибыли на место, никто не предполагал, что бой уже идет полным ходом.

Грохот пушек мы услышали задолго до того, как показался сам порт.

Намек на рассвет окрасил горизонт. Ченг Ят метался туда-сюда, выкрикивая приказы. Нутром мне хотелось присоединиться к пушечному расчету, но, естественно, меня никто бы не пустил, поэтому я уселась на перевернутую бочку из-под масла и принялась наблюдать за происходящим. Мы были уже достаточно близко, чтобы мельком разглядеть корабли в свете вспышек орудий. Насколько я могла судить, обстрел велся с одной стороны. Битва почти завершилась. К тому времени, как мы подошли достаточно близко, чтобы принять участие в схватке, пираты уже уплывали с двумя соляными баржами на буксире.

Мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не напомнить Ченг Яту о своих подозрениях относительно его бывшего соратника.