— Не понимаю. Если все знают, что тут логово пиратов, почему правительственный флот не накроет их?
— Да, ты и правда не понимаешь. — Она засмеялась, потирая кончики большого и указательного пальцев друг о друга. — Адмиралам императора нравится, когда им платят за то, что они командуют красивыми кораблями, не рискуя поцарапать их. А Тунгхой Пат платит щедро! — Старуха захихикала.
Когда мы вернулись на набережную, лодки все еще курсировали по гавани, носильщики-кули тащили товары вдоль набережной, от воды несло гниющей морской живностью и мочой.
— Думаю, смотреть тут особо не на что. Да ты и устала.
— Вовсе нет.
— Ну или заскучала.
— Я не скучала, пока мы не ушли.
— Или хочешь выпить чашку чая…
Я остановилась и поставила ногу на швартовый блок:
— Не хочешь объяснить, что происходит?
Кто-то присвистнул с конца пристани, и Чёнг Поу-чяй подтолкнул сампан к шаткой лестнице.
— Пойдем, — велела А-и.
Я не стала спорить и проследовала за ней в лодку, пообещав, что с утра встану сама и меня не нужно будить. Поу-чяй что-то напевал себе под нос, плеск весла эхом отражался от бортов окружающих кораблей. Отблески от фонарей ложились дорожкой по воде, но эта дорожка вела не к нашей джонке.
— Мы же плывем не туда? — уточнила я.
— Надо кое-что доставить, — пояснила А-и. Мы оказались в тени, которую отбрасывал огромный корабль. Поу-чяй покрутил веслом, и сампан остановился у борта. A-я передала кувшин с вином матросу, перегнувшемуся через перила, а йогом какой-то сверток. Я узнала ее сумку для шитья А-и широким жестом указала мне на веревочную лестницу, перекинутую через борт.
— Это корабль Тунгхой Пата. Мы остановимся здесь, — сказала она. — Не смотри на меня так. Все же знают, что ты попросила капитана устроить свадьбу. У нас всего два дня на подготовку.
Прорицатель как-то раз сказал мне: «Если есть волна, должен быть и ветер».
Смысл его слов стал мне ясен только сейчас. Даже маленькая волна не появится, если ветра со всех уголков неба не сойдутся вместе правильным образом.
Именно так случилось со мной прямо сейчас.
Всю жизнь меня швыряло, как обломок коряги, хлестало течением, разбивало о валуны. Но только посмотрите на меня! Что бы ни привело меня в этот порт, на этот корабль, в эту каюту, суета здесь происходила из-за моего будущего свадебного платья. Свадьба! Я уже давно перестала мечтать о ней. Постарался ли какой-то бог или все решил случайный жребий судьбы, не имело значения. Важно было то, что происходит здесь и сейчас. И сейчас я впервые в жизни получила то, о чем просила.
Корабль Тунгхой Пата казался древним, темным и затхлым, зато был вдвое больше, чем корабль Ченг Ята, а потолок в каюте позволял встать во весь рост без страха удариться головой о балку. Сегодня здесь царили женщины. Хорошенькая юная племянница Тунхой Пата надела на меня недоши-тое платье, а А-и цокала языком и хихикала у меня за спиной. Я не спала всю ночь и сейчас едва стояла на ногах. Но я встала, потом села, потом снова встала, в то время как вокруг меня оборачивали ярко-красные, золотые и желтые шелка; их закалывали вокруг каждого изгиба моего тела, включая те, которых я раньше и не замечала.
Изредка мне мельком удавалось увидеть в медном зеркале прекрасную женщину в красивом одеянии, вокруг которой суетились деловитые улыбающиеся помощницы. Я чувствовал себя принцессой из сказки.
Через каких-то два дня весь водный мир великой гавани Тунгхой соберется, чтобы посмотреть, как я — я, Сэк Йёнг! — выйду замуж за своего мужчину.
Впервые в жизни мир вращался вокруг меня.
На рассвете я выглянула наружу. Все бегали туда-сюда, поднимая на борт жареных поросят, корзины с корнями лотоса, фрукты, грибы, вино. Мужчины на скорую руку сколачивали столы, вешали надписи с благопожеланиями и подметали мусор. Один из матросов споткнулся, когда его ущипнул гусь, и по палубе во все стороны покатились мандарины.
Дверь резко захлопнули у меня перед носом.
— Не сейчас, сестрица. Тебя могут увидеть. — Племянница Тунгхой Пата хихикнула в кулачок.
Я потягивала чай на циновке, наблюдая, как девочки разложили выкройки, прислушиваясь к суете снаружи. Сегодня мне предстояло занять почетное место среди этих людей: ни дать ни взять принцесса в еще пока чуждом королевстве. Перспектива влиться в какое-то сообщество была для меня новой и необычной. Цветочные лодки, где я провела столько лет, даровали лишь изменчивую дружбу без сплоченности, если не считать общего презрения к работе.
Что сказали бы прежние товарки, увидь они меня сейчас в окружении подружек невесты? Сколько раз я слышала, как девушки фантазируют о свадьбе! Ослепительные шелковые платья, музыканты, пятьдесят столов, а то и сто. Насколько красивым был бы жених? Насколько богатым? Кто из клиентов годится на эту роль? Морской капитан, который хвастался своими тремя домами? Торговец, который утверждал, что якобы общается с заморскими дьяволами в Оумуи? Даже если я и питала романтические иллюзии в ранние годы, то потом поняла: брак — это всего лишь слово, которое клиенты предлагают вместо чаевых. Настоящие браки, как я знала, совершались по расчету, когда женщины меняли услуги деторождения на крышу над головой.
Я упорно убеждала себя, что у меня все по-другому. Для большинства женщин удачный брак был целью, ярким счастливым концом в их воображаемом спектакле, кульминацией всех женских желаний: мужчина, дом, семья. Но не для меня. Делало ли меня менее женственной то, что свадьба и семья не имели для меня такого значения? Замужество скорее виделось мне новым началом, рулевым колесом. Хотя нет, назовем это новой жизнью. Сегодня меня ждет перерождение.
Был ли Ченг Ят тем самым мужчиной, которого я выбрала бы для новой жизни? Он жестоко меня похитил, его поведение часто было грубым. Но, несмотря на несправедливость, которую я часто испытывала, в последнее время он обращался со мной лучше, чем можно было ожидать от мужчины. Капитан утверждал, что его восхищает мой характер. Хвалил мою свирепость в бою. Не оттого ли он пошел у меня на поводу, удовлетворил просьбу о свадьбе и даже решил меня удивить? Так он пытается связать мой необузданный дух со своим? Мне нравилось так думать. Брак пойдет на пользу нам обоим. Свадьба по всем правилам станет верным признаком уважения.
Дверь открылась, и внутрь просочилась A-и с такой охапкой одежды, что мне за всю жизнь не перемерить.
— Давай тебя нарядим.
Я не могла даже пошевелиться, пока меня не накрасили. Волосы вымыли, расчесали, смазали маслом, надушили, накрутили на костяные шпильки, а потом украсили гребнями из черепахового панциря и заколками в виде перламутрового веера. Меня облачили в шелка, складки которых тщательно разгладили. К тому времени, когда снаружи забили в барабаны, у меня кружилась голова и хотелось вздремнуть.
— Подождите, что это? — спросила я. Костяные пуговицы на моем наряде казались не такими новехонькими, как все остальное, и даже выглядели знакомыми.
A-и гордо выпрямилась.
— Пуговицы от твоей желтой куртки, той, что была на тебе, когда…
— Нет! — Я начала крутить верхнюю пуговицу, пытаясь высвободить ее из петли.
Старуха схватила меня за руки:
— Ты что творишь?! Уже в барабаны забили!
— Им придется подождать, пока ты не перешьешь пуговицы!
— Ты спятила?
Может, и спятила, но сдаваться не собиралась. Эти пуговицы пришли из моей прошлой жизни, а теперь я словно гусеница, превращающаяся в бабочку. Нужно сбросить всю кожу без остатка!
— Та жизнь кончена. Выкини их!
— Только послушайте эту глупую курицу! — фыркнула A-и. Такой сердитой я ее никогда не видела. — Полагаю, тогда и это тебе не нужно!
Маленькая девочка стояла на коленях подле меня с парой тапочек. Я почувствовала ном в горле. Красный шелк свадебных туфель мамы блестел как новый: ни единой складочки, ни единой торчащей нити.
Девочка опустила голову, как будто собиралась заплакать, я наклонилась и погладила ее по волосам.
