Ястреб в течение долгих дней плавания занимал меня рассказами про мушкеты, патронники, бойки, полки в фитильном оружии и порох. Я с головой погрузилась в обучение, несмотря на испачканные жиром пальцы и постоянную ломоту в руках. В первый раз самостоятельно разобрав и собрав кремневое ружье, я смахнула слезы не только от похвалы моих товарищей, но и оттого, что освоила навык, для которого не требовалось лежать на спине, и почувствовала себя полезной. Единственным человеком, которого я не хотела видеть, был Чёнг Поу-чяй, который, казалось, появлялся в трех местах одновременно, как плут из кукольного театра.

Несколько минут назад он вышел из туалета как раз перед тем, как я туда вошла, и вот уже балансировал на одной ноге на планшире, бросая рыбьи кишки птицам.

Я столько раз слышала историю о похищении Чёнг Поу-чяя — от A-и, других женщин, кока, — что она превратилась в легенду. Мальчик с отцом ловили рыбу далеко от берега на маленькой лодке, когда пираты схватили их. Ченг Яту с первого взгляда понравился красивый пятнадцатилетний парнишка в фиолетовой повязке, который не оказал никакого сопротивления на пути в каюту капитана. Вряд ли это можно считать сюжетом для эпического повествования. О том, что случилось с отцом, история умалчивала.

Устав кормить птиц рыбными потрохами, Поу-чяй принимался приплясывать наверху, распевая песни, посвященные морским и небесным божествам. Как в подобных обстоятельствах можно было испытывать такую радость? Я еще понимаю — петь, чтобы отвлечься от скуки и тоски; я тоже обещала себе справиться с невыносимостью собственного положения. Но исполнять песни духам, вознося радостную благодарность?

Если Ченг Ят восхищался характером своего любовника, я не могла его винить. Но зачем тогда капитану я? Ответ очевиден: жизнерадостный парнишка не мог родить Ченг Яту наследника.

Поу-чяй, должно быть, прочитал мои мысли. Я повернулась и увидела, что он согнулся и уперся руками в колени. Его глаза встретились с моими.

— Важным шишкам нравится заводить себе вторых жен, — сказал паренек, а затем ушел, комично рыдая.

Я прижала руку ко рту. Всем известно, что первый раз женятся по долгу службы, а второй — ради удовольствия. Значит, вот как парнишка думал обо мне? И Ченг Ят тоже так думает?

Я вернулась, размышляя, не спросить ли у Ястреба его мнение, и тут звонкий голос Поу-чяя снова прорезал воздух, на этот раз сверху:

— Паруса! Большой флот!

Больше пятнадцати джонок растянулись в цепочку, уходящую за горизонт.

— Как думаете, военно-морская бригада? — сказал Ястреб. — Наши двенадцать кораблей могут их отпугнуть.

Я приложила ладонь козырьком ко лбу, не зная, куда конкретно смотреть, и заметила:

— Говорят, такой конвой бывает при перевозке соли.

За спиной у меня кто-то насмешливо фыркнул. Казначей. Проходя мимо, он снова фыркнул. Мне было плевать, что он думает. Важно, прикажут ли Ченг Ят или тхаумук подготовить ружья и пушки к бою. Я не жаждала настоящего сражения, но мне не терпелось на практике заняться подготовкой крупнокалиберных орудий в пылу атаки.

Самый большой из кораблей, которых я насчитала уже двадцать пять, изменил направление, явно намереваясь пересечь наш нынешний курс с наветренной стороны, а на его грот-мачте змеей извивался длинный вымпел.

— Поднять красный флаг! Сейчас же принести заряженный мушкет! — крикнул Ченг Ят с кормы.

— Твое желание сбылось. Это нам отдают приказ, — успел сказать Ястреб, прежде чем исполнить повеление.

Значит, сражения не будет. Поу-чяй вывесил красный флаг на мачте. Ченг Ят выстрелил в воздух. Из мушкета повалил густой дым. Над водой прогремела пара ответных выстрелов.

— Кто это? — поинтересовалась я.

Семечка удивился:

— Ты не знаешь? Ченг Чхат. Двоюродный брат капитана по отцовской линии.

Значит, я познакомлюсь с семьей.

Однако у Ченг Ята на меня таких планов не было. Сампан рванул к тяжеловооруженному флагману его двоюродного брата.

— Не торопись с ним встречаться, — проворчала А-и, зашивая жилетку. — Или с его женой. Еще та проныра.

Я передала ей ножницы.

— Они в хороших отношениях?

— Кто, Чхат и Ят? Да практически росли вместе. Их отцы — родные братья. Такие же морские бандиты. Семья Чха-та живет на острове Тайюсан, а семья Ченг Ята — в деревне Лэйюмун. Почти соседи.

— А кто старше?

— А-Чхат. Лет на пять-шесть, как мне кажется. — А-и наклонилась ко мне и прошептала: — Зато ты самая красивая! Ай-я! — вскрикнула старуха, случайно уколов иглой большой палец.

Ченг Ят вернулся в сумерках и собрал команду, затем объявил об атаке на соляной порт объединенными силами — мы, корабли его двоюродного брата и By. После этого он передал мне подарок от жёны Ченг Чхата.

Я открыла коробку в каюте: несколько сортов засахаренных сухофруктов. Я съела кусочек и ощутила прилив сладости на языке и в сердце. Это было предложение знакомства, своего рода приветствие нового члена семьи.

Ченг Ят пришел позже обычного, отвесил Тхин Хау быстрые поклоны, рухнул на циновку и снял куртку. Я все еще не знала, как к нему подобраться. Теперь не было ни угроз, ни повышенного тона — с тех самых пор, как той памятной ночью я осознала свое место. Может быть, именно этого капитан и ждал. Он со всеми был не особо разговорчив. Мне оставалось лишь признать, что его скупость на слова, возможно, служит проявлением уважения. Но сегодня вечером задумчивость волнами расходилось вокруг него.

Я предложила ему дольку сушеной дыни, но Ченг Ят отмахнулся.

Тогда я зажгла лампу и подождала, пока он что-нибудь скажет, но ему интереснее было грызть ноготь. Я вылила остатки вина из кувшина, хотя в итоге получилось на донышке чашки. Ченг Ят отпихнул чашку, и она покатилась по полу.

— Мне стоит беспокоиться из-за налета? — спросила я.

В ответ он укоризненно глянул на меня, без слов напоминая держаться подальше от дел, а затем принялся рыться в корзине с одеждой, расшвыривая вещи во все стороны.

Я подняла одежду, которую он разбросал, и огрызнулась:

— Будь ты проклят! Если якобы считаешь меня женой, то и разговаривай со мной как с женой. Что случилось? Что тебе сделал брат?!

— Не твое дело, — проворчал Ченг Ят, а потом, найдя спальный халат, сунул руки в рукава и пробормотал: — Это все его идея.

— Налет?

Он прислонился к стене, опустил голову и обхватил себя руками.

— И это тоже.

— А что еще?

Капитан в ответ фыркнул. Я закончила собирать одежду в корзину и опустилась перед ним на колени, осмелясь спросить:

— Старые обиды?

— Все это в прошлом. Не имеет значения.

— Прошлое имеет значение.

— Не для меня.

Я видела раны на коже Ченг Ята, но не замечала таковых в его душе. Рука инстинктивно потянулась к его щеке, но я отдернула ее, опасаясь, что прикосновение может все испортить.

— Как-то раз я ездил к нему на Тайюсан. Мне было двенадцать. — Капитан сделал паузу, словно ожидая сигнала. Я кивнула со всей возможной осторожностью. — Там один рыбак держал привязанным к берегу плот. Однажды ночью Чхат убедил меня украсть плот и спуститься к бухте; пообещал, что будет ждать меня с сетью. Когда я обогнул мангровые заросли, оттуда выскочили Чхат и тот рыбак, хозяин плота. Неважно. Зачем я тебе это говорю? — Он перевернулся на бок.

Я готова была поклясться, что он никогда никому не рассказывал эту историю, и если я буду молчаливой и терпеливой, то Ченг Ят выложит и остальное. И я оказалась права.

— Меня побили, а Чхат получил признание. Он заявил, что это шутка. Я пожаловался его отцу. А когда проснулся на следующее утро, у меня над кроватью висела мертвая кобра.

— Вы были детьми, — мягко заметила я.

Но, понятное дело, этим дело не кончилось.

Я поняла это, даже не видя двоюродного брата капитана флот у Чхата был больше, и это Ченг Ят отправился к нему, а не наоборот. Видимо, родственничек учинил что-то ужасное, намного хуже, о чем мне рассказал капитан. Похоже, брат принижает Ченг Ята. Даже в этом возрасте они ведут себя как мальчишки.