Корпорация Шни была разрушена давным давно — фактически ее особняк и проживание обеспечивалось назначенным государственным содержанием. В прошлом, после разрушения мегакорпорации Шни та была назначена в качестве легитимации государственного захвата самой могущественной финансовой империи Ремнанта — а после прихода Джонатана — Виллоу осталась в той же самой роли. Марионетка, служащая для легитимизации прав Гленн на финансовый престол Шни — нужная для того, чтобы не позволить Вейлу предъявить свои права на тот с помощью Винтер, как старшей дочери Жака Шни, и Вайсс, как официальной наследнице того…

Кроме этого? Кроме этого не было ничего — Виллоу не была допущена к настоящему управлению корпораций, не занимала официальных постов, не имела возможности даже выбраться из Атласа…

По крайней мере, так было в прошлом.

Сплюнув зубную пасту, Виллоу добралась до ванной, прежде чем закрыть текущую воду и сбросить с себя пеньюар, аккуратно погружая ногу за ногой, прежде чем опуститься в приятную теплую ванную.

В прошлом, годы назад,, когда Виллоу все же смогла выбраться из своей алкогольной комы — ее встретила вовсе не радость ее нового состояния.

Пропущенные десятки лет, разрушенная семья, и абсолютно бессмысленное существование… Даже если врачам Гленн удалось окончательно излечить ее от алкоголизма — это привело лишь к желанию расправиться с ее постоянной застарелой душевной болью другим — куда более радикальным способом…

Виллоу долго обдумывала этот шаг. Доходила до старой комнаты отца, Николаса, где до сих пор хранилось его боевое оружие — в качестве домашнего музейного экспоната. Прогуливалась по крыше особняка, глядя на обманчиво далекую землю под ногами. Смотрела задумчиво на проезжающие мимо особняка автомобили…

Постепенно врачи Гленн начали уходить, удостоверившись в том, что ее физическое состояние приходило в норму — и Виллоу приняла решение. Когда последний из них покинет ее особняк, когда у нее появится возможность, когда она сможет сделать все…

И этого не случилось.

Впервые за невыразимо долгое время, Виллоу позволила себе маленькую робкую улыбку, Погрузившись в глубокую ванну.

Когда Виллоу приняла решение — в тот самый день, в который она надела свое любимое платье и направилась на один последний выход из особняка — по случайности Виллоу остановилась для того, чтобы увидеть пришедшее в особняк письмо. Письмо на ее имя.

Финансовый консультант при правительстве Королевства Мантл и Атлас.

Новый титул, которым наградило ее пришедшее на ее имя письмо.

В очередной раз, погруженная в собственные мысли и страдания, Виллоу не заметила то, как изменился мир за ее окном.

Вместе с врачами Гленн — многие личности Гленн начали покидать Мантл и Атлас — солдаты, чиновники, промышленники… Безусловно, кто-то остался — те, кто успел обзавестись семьей в новом государстве, или ограниченный военный контингент — дипломаты и финансовые консультанты, но…

Люди Гленн, казалось бы, поселившиеся навечно в новом территориальном приобретении сильнейшего государства Ремнанта, начали уходить.

Но, помимо возможных празднований, Мантл мгновенно столкнулся и с неприятными последствиями вывода войск с территории Мантла. В первую очередь — вакуум власти.

Власть — это не только бесконечные отчеты, но, в первую очередь, люди что их получают и составляют. И вместе с Гленн начали уходить и те, кто ими занимался, из-за чего тепличному до того государству Мантла и Атласа пришлось экстренно искать тех, кто был бы готов занять освободившиеся места. Бывшие руководители отдельных ячеек Фронта Освобождения Мантла, отставные военные Атласа… И Виллоу Шни. Самое близкое, что нашлось в среде Атласа к финансовому администратору.

Виллоу не знала, что было смешнее — тот факт, что кто-то всерьез предположил, что она могла занимать подобную позицию — или тот факт, что она всерьез согласилась на это…

И вот, Виллоу Шни вернулась на политическую арену — спустя так много лет с того момента, как она сбежала с нее, предпочтя бутылку фуршетам…

В какой-то момент рядом с ней начали появляться люди — полузабытые старые знакомые, пережившие смену власти в Атласе — едва знакомые имена из прошлого…

А в какой-то момент ей поступило предложение от Гленн — от Джонатана Гудмана — по поводу медленной реабилитации ее компании и восстановлению утраченного за долгие годы бездействия наследства ее отца…

Человек, превративший ее в марионетку, решил превратить ее обратно в главу мегакорпорации Шни.

И постепенно, долгий, монотонный труд армии консультантов, экономистов и юристов начался — запутанный бюрократический след приобретений, смен, указов и рейдерских захватов. Во времена постепенного угасания жизни Виллоу — в последние годы… Она могла увидеть, как медленно восстанавливается наследие ее отца. Наследие, что она считала потерянным — из-за ее собственных решений.

А потом, в один из дней, отвлеченная работой Виллоу, оставившая свой прошлый план последней прогулки по Атласу на самой дальней полке ее разума, получила еще одно письмо…

Винтер. Ее дочь.

Письмо было пропитано неловкостью — неловкие поздравления с ее новой позицией, неловкие пожелания здоровья, неловкие вопросы о ее состоянии…

Затем был неловкий разговор. Затем — неловкое посещение особняка. И неловкий ответный визит в дом Винтер. Встреча с Вайсс и Уитли…

Это все было до ужаса неловко. Настолько неловко, что Виллоу хотелось провалиться сквозь землю…

И никогда не отказываться от этого.

Немного полежав в ванной, Виллоу поднялась к стоящему рядом шампуню, гелю, скрабу, маске… И начала длительную процедуру ежедневного ухода за собой.

Возможно, Виллоу Шни была старой и уже отживала свой век… Но даже так, до сих пор, она находила причины для того, чтобы готовиться к каждому ожидающему ее будущему дню.

Потому, что несмотря на все прошедшие годы… Даже спустя годы, на закате своей жизни, Виллоу находила причину ожидать каждый новый день. Кто знает?

Может быть, как бы Виллоу не старалась, даже так она уничтожила еще не все хорошее, что могло ожидать ее в каждом новом дне.

Проделав путь внутрь больницы, Пирра, по своему обыкновению, приблизилась к стойке клерка, призванного отвечать на вопросы заходящих внутрь посетителей — и заодно окликивать тех, кто стремился пробраться внутрь больницы мимо вечно занятых регистраторов, спешащих по своим делам врачей и скучающих на посту охранников, стерегущих скорее дорогое оборудование и лекарства, чем беззащитных больных.

Впрочем, еще до того, как Пирра приблизилась к стойке клерка тот только кивнул головой, уже выяснив за прошедшие дни причину, почему именно Пира появлялась в этой больнице, после чего кивнул в сторону прохода внутрь, заставив охранника, также знакомого с Пиррой, сдвинуться в сторону, освобождая для нее проход.

Обычно посещение больных — особенно столь высокопоставленных, как Советник Мистраля, было строго регламентировано — особенно учитывая тот факт, что Аифал до сих пор оставался в палатах интенсивной терапии, однако после ее последнего выступления, когда она наотрез отказалась покидать больницу вовсе — и прибывшая на место охрана не смогла сдвинуть с места будущую охотницу — больнице пришлось искать компромисс. Не то, чтобы кто-то хотел всерьез вызывать охотников на миссию с целью «забрать девушку из больницы и увести домой» — мало того, что это было бы крайне странной миссией, способной нанести урон репутации больницы, но к тому же это было нерационально дорого, и не гарантировало длительного результата — никто не мешал Пирре просто вернуться вновь после того, как охотник вернет ее домой, а даже Первый Госпиталь Мистраля не имел денег для того, чтобы держать в качестве своих охранников охотников — не говоря уже о том, чтобы нанять охотников исключительно с целью контроля одной девушки.

К тому же сам Аифал вмешался — даже находясь в своем тяжелом состоянии он сохранял здравие ума и рассудка и потому его слово пересилило внутренний регламент больницы -как это часто бывает в больнице — и Пирре был предоставлен круглосуточный доступ к ее палате — чем она не забывала пользоваться каждый день, посещая Аифала.