Прежде чем ее сердце замерло, когда за дверью раздались звуки шагов — после чего звук снимаемой цепочки — и за открывшейся дверью, мгновенно осветившей мягким светом Рейвен, появилось лицо Таянга.

На мгновение на его лице, увидевшем Рейвен, проскочила тень какой-то эмоции, прежде чем тот сделал шаг внутрь,- Рейвен?

— Да, — коротко ответила она, делая шаг вперед, прежде чем стряхнуть налипший на нее редкий снежок со своих роскошных объемных черных волос,- Джонатан… Выделил мне выходной — перед тем, как отправиться…

— Понимаю, — Таянг кивнул, после чего закрыл дверь за спиной Рейвен,- Проходи — дети сейчас спят, но они проснуться в ближайший час…

— Ага, — Рейвен постаралась не дать ни единой своей эмоции отразиться на лице.

Именно то, что ей нужно. Всего несколько секунд. Всего лишних десять минут на подготовку…

Таянг же, бросив взгляд на упаковку шоколадных печений в руках Рейвен — к этому времени она уже примерно поняла, какие подарки больше всего нравились детям, — Если ты голодна — то у нас еще остался суп со вчера — и я уже начал готовить котлеты…

— Спасибо, — Рейвен выдавила из себя слова, — Я не голодна.

Хотя, возможно, проблема была не в том, что Рейвен была не голодна — с ее текущим уровнем напряжения стало бы чудом, если бы она умудрилась съесть хоть что-нибудь.

Сделав еще несколько шагов внутрь дома, та огляделась вокруг.

Самый обычный дом с самой обычной семьей, который можно было найти где угодно в этом мире — уютный диванчик, забросанный подушками, и два кресла стоящих по его бокам — так, чтобы было удобно смотреть висящий на стене телевизор, висевший над камином…

И на небольшой полке над камином — ряды фотографий.

Саммер и Таянг, фото с их свадьбы… Кроу, Саммер и Таянг — судя по виду на каком-то фестивале… Руби и Янг, совсем еще дети, перемазанные в муке и улыбающаяся во все свои зубы Саммер между ними, с лицом вымазанным мукой…

И фотография команды STRQ. Та самая, что они сделали только поступив в Бикон — Саммер в своем белом плаще, Таянг, Кроу…

Рейвен…

— Рейвен, — голос Таянга заставил Рейвен чуть вздрогнуть — что она подавила мгновенно — и перевести свой взгляд на того, уже вставшего за стол, раскладывая на том продукты,- Ты знаешь… Мы… Поговорили с Озпином и Джонатаном…

Рейвен выдохнула, после чего прикрыла глаза.

Такое начало не продолжается фразой « … и мы решили отправиться на курорты Мистраля, твои билеты уже оплатили!» — обычно после этого Рейвен слышала какие-нибудь дрянные новости…

И в этот раз ее чутье не подвело ее, — Мы решили принять предложение.

На секунду Рейвен замерла, стараясь понять, о каком именно предложении она слышала, прежде чем выдохнуть,- Ты же так долго бегал от этого…

— И не могу больше, — Таянг отложил упаковку фарша от себя, после чего поднял взгляд на Рейвен,- Янг станет Девой Зимы.

Джеймс Айронвудом был человеком с высочайшим пониманием «профессиональной этики». Если можно было так сказать, то когда-то «капитан Джимми» неоднократно становился против собственных командиров или подчиненных именно потому, что он относился к своим должностным инструкциям или приказам даже с большей тщательностью и рвением, чем от него ожидалось — или даже требовалось.

Нет, всегда существовали причины для написания правил — сотни людей погибали, десяти тысяч часов были потрачены на установление каждого правила и закона, на их отработку и постоянный контроль и совершенствование — но написанное слово не всегда поспевало за тем, что обнаруживали люди в Ремнанте. Невозможно было каждый год переписывать полностью весь сборник законов или все должностные армейские инструкции, перестраивать всю огромную систему каждый день, анализируя каждый факт, что появлялся в расположении аналитиков или же в отчетах власть предержащих.

Например «закон о непривлечении гримм».

Если гримм привлекают негативные эмоции — разве это не значило, что, технически говоря, любой человек испытывающий негативные эмоции был повинен в привлечении гримм?

Это был закон, созданный из понимания специалистов поведения гримм, из реакции государства, из взгляда огромных систем надзора, наказания, защиты населения Атласа — но это был лишь закон, написанный людьми, что не мог идеально лечь на все существующие ситуации и условия.

Поэтому патрульные полицейские не арестовывали каждого плачущего ребенка, чьи негативные эмоции, технически говоря, действительно привлекали гримм — и не арестовывали каждого увиденного актера, когда-то игравшего в телевизионной драме — и, конечно же, никакой полицейский не вламывался в дом спорящей парочки молодоженов с пистолетом наголо и криком, что он арестует их сейчас, если он тут же не помирятся и не отправятся на романтический ужин.

Технически говоря, используя лишь формальную логику — полицейский, видящий нарушение закона должен остановить это нарушение — и о существовании закона о «недопущении привлечения гримм» — полицейский должен был делать именно так. Но никто так не делал.

Просто потому, что помимо формальной логики в полицейском разуме должно было присутствовать понимание того, как именно тот должен был себя вести в каждом определенном случае, и когда он должен был использовать холодную формальную логику вершителя правосудия, а когда — свое человеческое понимание. Тот полицейский, что не мог в какой-то момент просто отступить от своих должностных инструкций и задать себе вопрос «должен ли я делать это сейчас?» был идеальным исполнителем, машиной, выполняющей абсолютную функцию обеспечения функционирования человеческого общества — но вместе с тем слишком опасным оружием, которое нельзя было оставлять без контроля.

Генерал Джеймс Айронвуд был именно подобным оружием.

Он всегда следовал приказам, отрабатывал свою функцию - но он был опасен в своем стремлении всегда делать именно то, что он должен был делать…

Согласно своему пониманию собственной функции.

Если бы Джеймс Айронвуд стал, например, капитаном, в чьи функции входила бы поддержка обороны Атласа, обеспечение солдат достойным оружием, заготовка припасов на случай осады — Джеймс Айронвуд стал бы самым идеальным человеком на свете, будто бы рожденным и росшим исключительно для исполнения одной этой функции. Можно было сказать, что Джеймс Айронвуд был бы идеальным командиром.

Но Джеймс Айронвуд не остановился на своем посту — ни на посту специалиста, командира отделения, капитана корабля, командующего флотом…

Джеймс Айронвуд стал тем, кем он был сейчас. Генералом.

И все это время Джеймс Айронвуд оставался генералом.

Человеком, на чьих плечах лежат сотни, тысяч, миллионы жизней.

Это было справедливо как для генерала Атласа, так и для ближайшего сподвижника Озпина, сражающегося с могущественным врагом. На плечах Джеймса покоились жизни людей…

Как это дошло до того?

После формальной встречи с Гирой и… Делегацией Белого Клыка — Джеймс покинул встречу с ними, сославшись на необходимость присутствовать в другом месте…

Джеймс даже не врал. Его внимание сейчас требовалось во всем Атласе. Десятки тысяч происшествий, десятки тысяч вещей, что он должен был увидеть, исправить, изменить…

Его солдаты стояли рядом с ним… Но они дрожали.

Армия Атласа дрожала.

Сотни тысяч мыслей, сомнений, решений…

Думают ли они, что я не вижу этого?

Солдаты вытягиваются перед его появлением, отряхивают свою форму — и бросают ему вслед опасливые взгляды…

Думают ли они, что это все — моя вина?

Офицеры молчаливо курят, тихо перешептываясь друг с другом, пока их никто не видит — говорят о Мантле, об армии, о самом генерале…

Надеются ли они, что в один день я просто не проснусь?

Политики — исполнители, мелкие администраторы, стараются не появляться на его пороге, посылая сухие отчеты из своих рабочих мест — опасаясь за свою жизнь…