Иными словами, Аифал был подготовлен к каждому из вариантов развитий событий. А если же нет — то по крайней мере он не боялся смерти — капсула цианидом была всего в одном движении от того, чтобы избавить Аифала от возможных ужасающих пыток в том случае, если он окажется захвачен. Иными словами, Аифал считал себя достаточно неплохо подготовленным к любому исходу своей авантюры.

Поссорить друзей или примирить врагов? Убить одного или спасти другого? Нарушить план или подтолкнуть к реализации? Аифала не заботил итог — даже если бы все закончилось его казнью — Аифалу было все равно. Более того — Аифалу было бы весело смотреть на то, как горит этот мир, сгорая самому.

Он не был маньяком и не хотел причинять боль — ни этому миру, ни отдельным представителям, живущим в нем. Аифалу было просто…

Скучно. Наверное, правильнее всего было сказать то, что Аифалу было скучно. Постоянно.

До тех пор, пока он не отдал себя Большой Игре, Аифалу было всегда скучно — и с тех пор, как он смог посвятить себя наблюдению за тем, как меняется мир согласно результатам его интриг — Аифал впервые почувствовал себя… Живым.

Немного хаоса в отношения Озпина и Джонатана. Протянуть руку от Лайонхарта к Гленн. Позволить орде гримм вторгнуться на земли Вакуо. И мир перестает выглядеть столь скучным.

Таким же скучным, как в тот день, когда Аифал обрел свое проявление.

Аифал отложил от себя допитый бокал вина и перевел взгляд в сторону.

Никто никогда не задумывался, что главной проблемой проявления, подобного его собственному, является не перегрузка разума, а самая банальная скука.

Аифал взглянул в окно еще раз, глядя на быстро поглощаемый армией Гленн город и развернулся, направившись прочь — «Как ты там говорил, Джонатан Гудман, бани Бонисагус… Так произошло.»

Чтение мыслей действительно делает мир таким скучным, что приходится идти на самые различные ухищрения, чтобы сделать его хотя-бы немного интереснее для себя.

Леонард Лайонхарт всегда находился «где-то посередине.»

Где-то в толпе официальных представителей, где-то в центре списка успеваемости, где-то на третьей позиции в телефонной книге. Не плохо, не отлично, а именно то, что люди называли «обычным.»

Леонардо Лайонхарт был самым «обычным» из всех тех людей и фавнов, что вы только можете себе представить… Тот самый «охотник» из общего списка всех возможных и существующих «охотников», которого представляют себе обычные люди. С немного неясными чертами, «каким-то» оружием и «некими» миссиями в прошлом.

Леонардо Лайонхарт представлял из себя самого обычного охотника, что только мог выйти из Хейвена, гордо объявив о том, что четыре года предыдущей учебы — и годы подготовительной школы — прошли не зря, потряхивая своим сертификатом как орденом, или как билетом в будущую светлую жизнь, полную дорогих вин, прекрасных женщин и умопомрачительных приключений…

Исключая тот факт, что Леонардо Лайонхарт всегда был болезненно осведомлен о том, что он являлся «обычным» охотником.

Причина, почему охотники обучались курсами по десятку, двум и, если повезет, трем десяткам человек в год в Хейвене заключалась в том, что охотников было крайне мало — существовал лишь незначительный процент людей, способных на то, чтобы, крутя акробатические пируэты, стрелять в огромных монстров из своего меча-ракетницы-электрозажигалки, не забывая сверкать своей белоснежной улыбкой одновременно с тем. Белая кость общества — уже больше, чем люди — могущественные воины и влиятельные современные чудотворцы, любимцы публики, мужчин и женщин…

Когда ты не просто считаешь себя сильнее всех вокруг — когда ты действительно являешься самым сильным человеком из сотен тысяч, когда ты обладаешь возможностью в одиночку захватить небольшое поселение, когда тебе обещают сотни тысяч льен награды за неделю или две работы — несложно начать терять связь с реальностью — погружаться из суровой, полной опасностей работы, в прекрасные мечтания — о своем третьем особняке и пятой яхте, дожидающейся тебя на пристани личного острова.

Но проблема реальности состоит в том, что та бессердечна к мечтам юных и наивных. Одна ошибка — и вместо мечты о яхтах приходят мечты о тех временах, когда число твоих конечностей совпадало с тем, что было у тебя при рождении.

Иногда после ошибок охотники не мечтали ни о чем вовсе.

Именно так — академии охотников тренировали своих подопечных отчаянно, но некоторые вещи нельзя уместить в пределы учебников, лекционных часов или даже практических занятий. Половина выпустившихся команд охотников не переживали первого года работы, а еще половина из оставшихся — первых пяти лет.

Те, кто переживали пять лет работы и были теми охотниками, что себе представляли обычные люди — чарующая улыбка или хмурый взгляд, страшные и прекрасные истории, шрамы и шарм ветеранов ужасных сражений…

Те охотники, что доживали до этого срока и становились моделями для журналов, звездами телешоу и иными выдающимися представителями общества, зазывающими молодых ребят в свою профессию, глядя с каждого постера вокруг. Большая часть охотников же просто не доживали до того момента, когда они смогли бы показать другую сторону героической жизни «сверхлюдей.» Другая часть переживали свои первые годы работы — и больше никогда не желали иметь ничего общего ни с охотниками, ни с гримм, ни с людьми.

Проблема существовала лишь в том, что, обычно, выпустившийся охотник не думал о худшем — и куда более вероятном — исходе, а ориентировался по постерам, что он видел, и годам обучения, что он прожил. И как бы ни были суровы тренировки в Академии — к некоторым вещам нельзя было подготовиться вовсе.

И Леонардо Лайонхарт знал это. В отличии от всех остальных людей вокруг Леонардо знал о том, что у любой монеты есть две стороны. Будучи самым «средним» из всех, Леонардо всегда пытался оценить свои перспективы, всегда пытался собрать информацию, проверить свои шансы и, если ситуация вела к невыгодному исходу — Леонардо не считал зазорным отступить. Обдумать ситуацию вновь, изменить план, и, если ситуация складывалась совсем не в его пользу — сэкономить время себе и своему противнику — сдаться и переключиться на другую проблему, где Леонардо не встречал столь ожесточенного сопротивления и был куда более уверен в своих шансах на победу.

Поэтому Леонардо никогда не вписывался в общество охотников — или даже, говоря на чистоту, в свою команду. Нет, конечно же, он пытался — и не сказать, что он находился в вечной конфронтации с теми — просто некоторым людям не суждено было продолжать общение по собственному желанию, и потому, когда обучение в Хейвене было закончено Леонардо Лайонхарт сердечно попрощался со своей бывшей командой и принял правильное решение — не пытаться доказать себе, который уже все знал, или миру вокруг, которому было плевать, что он был сильнее, чем он считал — и избрал своей профессией самое неопасное из занятий, доступных охотнику. Леонардо стал учителем.

Так случается — большая часть команд охотников так или иначе распадались спустя определенное время — четыре различных человека с собственными стремлениями, планами и мечтами не могли проводить все свое рабочей и свободное время совместно — кто-то уходил в другие профессии, кто-то обзаводился семьей, а кто-то просто погибал — срок жизни обычной команды охотников вне пределов академии крайне редко превышал пять лет. Некоторые команды распадались сразу же по выпуску из академии — так произошло и с командой Леонардо. Его команда отправилась на покорение диких орд гримм, а Леонардо предпочел устроиться преподавателем в Хейвене — его зарплата была значительно меньше той, что получали за свои миссии охотники, но все еще болен чем достойна — слишком велика была важность его работы и слишком мало существовало специалистов, способных занять его место.

Сперва Леонардо стал ассистентом и лаборантом, отлавливающим небольших гримм ради практических уроков и проверяющим тесты учеников. Затем его назначили преподавателем короткого полугодового курса полевой медицины и первой помощи. Затем он стал полноценным преподавателем Хейвена, взвалив на себя биологию, полевую медицину и спортивное ориентирование. А затем неприметный, но исполнительный и не стремящийся к большему, не заинтересованный в мелочных дрязгах и кабинетных интригах Хейвена, не связанный ни с какими влиятельными покровителями и семьями Мистраля, Леонардо привлек внимание директора академии и превратился в его заместителя.