В какой-то момент она просто… Перестала пытаться.

Перестала бороться, перестала мириться, перестала общаться — перестала обращать внимание на все на этом свете — перестала посещать светские рауты и перестала смотреть экономические сводки…

О да, Виллоу понимала, что она падает вниз, что ее алкоголь не доведет ее до добра — Виллоу не была глупой или слепой. Она видела, что она падает вниз, но…

Но у нее не хватило сил.

Виллоу была слаба. Она была так слаба и глупа — попытки завязать с алкоголем лишь накладывали осознание ее текущей ситуации на симптомы ее ломки — Виллоу была нужна сильная мотивация для того, чтобы удержаться от алкоголя и…

У Уитли есть право на то, чтобы ненавидеть меня. Он должен ненавидеть меня сильнее всех. Винтер родилась как доказательство нашей любви с Жаком, Вайсс родилась для того, чтобы возродить нашу с Жаком любовь, а Уитли родился потому, что мне нужна была мотивация, чтобы бросить пить… Ха. Ха. Ха.

И даже это не сработало.

Виллоу смогла удержаться от алкоголя — на время беременности — но…

Чем трезвее я становлюсь — тем отчетливее я понимаю, почему я начала пить.

Первым же делом, когда Виллоу была выписана из больницы — Виллоу отправилась в личный бар в особняке Шни — и напилась настолько сильно, что она до сих пор не помнила точный день, когда она увидела лицо Уитли впервые…

Ему, кажется, был тогда уже месяц?

День за днем, день за днем — пока ее естественно белый цвет волос не начал поблескивать серебряной сединой, пока дни не слились в бесконечную череду бокалов, рюмок, бутылок, пока весь мир вокруг не слился в один белый шум где-то на периферии ее вечно блуждающего в алкогольных парах сознания…

Жак не трогал ее — по крайней мере в нем была мельчайшая крупица сострадания. Когда он обнаружил, что Виллоу сдалась — он не устроил для нее «несчастный случай» и не стал над ней издеваться — просто отрезал ее еще оставшиеся контакты с наследием ее отца и бросил ее медленно умирать, давясь алкоголем.

Политические дрязги, новостные события — если бы завтра Боги снизошли на Ремнант вновь Виллоу Шни оказалась бы последним человеком, что узнал бы об этом — если бы она вообще узнала.

Появление Джонатана, возвышение Гленн, поступление Витер в Бикон, возвышение и падение Жака Шни — все эти события прошли мимо нее чередой, скрытой за винной дымкой…

Пока однажды повстанцы из Мантла не ворвались в ее особняк.

Виллоу пропустила даже революцию в Атласе и Мантле — не заметила момент, когда Винтер, добившись успехов, устроилась работать преподавательницей в самой престижной и знаменитой академии охотников — как она увезла Вайсс и Уитли прочь…

Винтер пыталась увезти Виллоу — но Виллоу тогда была столь мертвецки пьяна — как обычно — что ее не смогли эвакуировать из Атласа…

По крайней мере Виллоу надеялась на то, что это было так.

Виллоу пропустила момент, когда Жак Шни был арестован за попытку государственного переворота — не заметила, как мегакорпорация Шни перешла под государственное управление Атласа…

То, что она годами не видела Жака Шни не было чем-то необычным для Виллоу.

Пока в один момент Виллоу не открыла глаза только для того, чтобы увидеть, как Рейвен Бранвен стирает кровь со своего клинка, стоя перед ней в ее особняке, глядя на саму Виллоу, пытающуюся оттереть желудочный сок с собственных губ.

День за днем, неделя за неделей…

Информация о революции, о нападении на ее особняк, об эвакуации ее детей, даже о том, кто такая на самом деле Рейвен Бранвен вернулась в разум Виллоу гораздо позднее — потребовались дни на то, чтобы хотя бы вынырнуть из ее столь длительной алкогольной комы…

И месяцы, чтобы преодолеть ломку.

Виллоу не смогла самостоятельно разобраться со своим алкоголизмом — сколько бы раз она не пыталась сделать это в прошлом… И Виллоу не сомневалась, что она не смогла бы выдержать подобное испытание и в этот раз. Виллоу не была сильной женщиной — она и не считала себя таковой.

Она была просто старой спившейся женщиной, недостойной звания матери…

Но в этот раз не Виллоу контролировала этот процесс — не она была собственным надзирателем и не она определяла, сколько продлится ее воздержание. Нет, вместо этого состояние Виллоу, ее постепенное лечение и последующую реабилитацию проводили врачи Гленн, имеющие доступ к чудотворным средствам, недоступными за пределами закрытой правительственной клиники Гленн, и они проводили ее реабилитацию последовательно и…

Не считаясь с возражениями Виллоу.

Наверное это было даже… Правильно. Виллоу была совершенно не в том состоянии, чтобы самостоятельно решать свои проблемы — если бы у нее была возможность — она вряд ли отвлеклась от алкоголя даже узнав о том, что ее дети сбежали из дома, что за ее окном произошла революция, а наследие ее отца давно было разорвано на части и поглощено государством. Виллоу понимала, где-то глубоко внутри, что вырвавшись из алкогольного плена ей пришлось бы столкнуться лицом к лицу с реальностью, в которой практически не существовало ничего положительного в ее жизни — старая опустившаяся на дно жизни алкоголичка, без семьи, наследия, друзей…

Поэтому она была готова утопить себя в алкоголе — но Гленн протянули ей руку… И ухватили ее за шею, насильно вытягивая ее из этого омута, в котором она надеялась однажды просто утонуть не приходя в сознание и забыв обо всех проблемах своей жизни.

Виллоу… Была благодарна за это. Сейчас она не переносила вид алкоголя, его запах и тем более вкус — вот уже два года она не могла заставить себя даже взглянуть на традиционный фуршет на светском рауте без рвотного позыва, подкатывающего к ее горлу — Виллоу считала это победой и была, вне зависимости от того, каким именно способом это было сделано, благодарна Гленн и лично Джонатану за то, что они смогли насильно провести ее через все этапы ее избавления от этой привычки…

Но это не значило, что ад, через который она проходила в первые месяцы лечения был для нее меньшим адом.

Некоторые проблемы Виллоу… Никогда не уйдут от нее.

Список медицинских проблем, развившийся на фоне ее бесконечного потребления алкоголя мог служить учебником самим по себе — аура, доставшаяся ей от отца, и тренировки по ее развитию сделали ее выносливой…

Но это привело лишь к тому, что ее тело могло страдать от стольких болезней, что даже десятая часть из них поставили бы крест на гражданском человеке.

Множественные шрамы в легких из-за постоянно развивающихся на фоне не до конца исторгнутой рвоты аспирационных пневмоний, десятки язв по всему желудочно-кишечному тракту, частичная потеря чувствительности конечностей на фоне отмирания нервов — и это была даже не сотой частью того, что досталось Виллоу в наследство от ее казавшегося когда-то столь притягательным и простым выхода из положения…

Конечно же, с чудесными способностями медицины Гленн, развитой наукой, опережающей мир, казалось бы, на десятилетия, и личным патронажем Джонатана, заинтересованным в ней…

Как минимум в качестве политической разменной фигуры, нужной для легитимизации удержания корпорации Шни под контролем Атласа без необходимости отдавать ту под контроль политического оппонента в виде Вейла, на стороне которого теперь выступает Винтер…

Виллоу могла бы залечить свои травмы, болезни, исправить все годы бездумной алкогольной комы без последствий, но…

Вот именно, без последствий.

Виллоу не хотела просто забыть страшный сон, в котором она оказалась по своей вине, из-за своей слабости, избрав самый постыдный из всех путей, или, если быть точнее…

Не считала, что она заслуживала это.

Виллоу понимала, что она совершила непростительное. Она разрушила свою собственную жизнь, жизнь своих детей, жизнь сотен тысяч людей — когда позволила Жаку взять под контроль корпорацию Шни…

И это было ее ношей. Непреходяще тяжелым камнем на ее душе, что она должна была отныне нести вечно, осознавая то, что никто в мире не заслуживал большего порицания, чем она. Это было ее ношей, которую она вечно должна была отныне нести, осознавая, что она более не могла вернуть все на круги своя — что не будет больше и не было никогда материнской близости с ее детьми, любви с ее мужем, что она не смогла защитить доверенное ей наследство своего отца…