Когда-то в прошлом.

А еще Виллоу открыла свое проявление. Действительно, Виллоу когда-то казалось, что она добьется всего, вся ее жизнь будет чудесной сказкой, наполненной приключениями — но…

Когда Виллоу выпустилась из своей подготовительной школы для будущих охотниц — старые раны вернулись к Николасу с новой силой. Николас старел, его тело слабело, его даже столь выдающиеся таланты и способности не могли удержать бег времени и вечно отбивать нападки от результатов его самопожертвования…

Самопожертвование было еще одной чертой Николаса, за которую он жестоко поплатился в конце концов.

Если ты платишь фавнам столько же, сколько и людям — ты создаешь прецедент. Платить зарплату фавнам как людям — значит тратить больше денег.

Но если ты не будешь предлагать работникам условия лучше — они просто перейдут на более выгодную вакансию. И, скрипя зубами, конкурентам Шни пришлось тратить деньги. Много, много денег.

Добавьте к этому народную любовь, контроль стратегических ресурсов Ремнанта, все таланты мира?

Николас был слишком идеален для этого неидеального мира.

Николас всегда жертвовал своим здоровьем ради других — сколько ран он получил от гримм, освобождая залежи ресурсов для освоения? Сколько травм он получил самостоятельно вытаскивая из-под завалов рабочих? Сколько покушений он пережил, сколько бессонных ночей провел, сколько всего сделал…

И, в конце концов, за все его чудеса пришлось расплачиваться.

Когда Николас впервые начал опираться на свою клюку — Виллоу поняла, что ее мечтам о грандиозной карьере охотницы не суждено было сбыться. Не ради себя, но ради Николаса, что до самого конца поддерживал ее — и когда Виллоу неожиданно подала документы вместо Атласа в Высшую Академию Экономических Наук — хах… Это был единственный раз, когда Виллоу разругалась с отцом — он все отбивался от ее озабоченности и храбрился, что он не умрет раньше, чем спляшет на свадьбе своих правнуков…

Он умер за два месяца до ее выпускного.

Может быть это было причиной, почему она не разглядела настоящего Жака Шни тогда за его фасадом? Ведь у нее перед глазами всегда был пример Николаса — очаровательного, остроумного и сильного богатого джентльмена — может быть ее восприятие мира было изначально так сильно перекошено, что она не ощутила фальшивости в преувеличенной «героичности» Жака Шни? А может быть все дело было в том, что в те дни ей нужно было плечо, любое плечо, в которое она могла выплакаться — теперь, когда ее самый близкий человек умер?

Виллоу Шни очень повезло с семьей, родословной, деньгами… И люди всегда настороженно относятся к прирожденным победителям.

А может быть Виллоу зря корила себя сейчас за ее наивность и глупость? Жак всегда умел добиваться своих целей, одним трюком или другим — он был красив, обаятелен и богат еще тогда, когда только познакомился с Виллоу — у него никогда не было отбоя от дам — и Виллоу была просто наивной девчонкой с мечтами о большом приключении, длиною в жизнь…

Как бы то ни произошло — Жак Шни оказался сперва знакомым Виллоу, затем другом, потом любовников, а в конце концов — мужем…

Жак не превратился в монстра за одну ночь. А Виллоу не решила в один момент залить свою жизнь крепким алкоголем. Все происходило постепенно…

Они были счастливы… Какое-то время.

По крайней мере, Виллоу точно была.

Сейчас, спустя годы, Виллоу могла понять, сколь глупой дурой она была тогда — но годы назад она не могла заглянуть в будущее и узнать, куда приведет ее эта дорога.

Виллоу была молода и наивна…

Жак, тебе нужна доверенность ради улаживания бюрократических проволочек? Ах, ты хочешь немного изменить систему внутреннего контроля рабочих условий? Да, конечно же, я вижу твои сводки об экономическом состоянии — действительно, Жак, что бы я без тебя делала!

Они ведь завели ребенка по любви — Жак постоянно говорил Виллоу о том, как он хочет наследника их состояния…

Тогда еще их.

Винтер была плодом их любви…

Или, по крайней мере, Виллоу казалось тогда именно так.

Винтер родилась здоровой, милой, сильной девочкой — Виллоу тогда впервые погрузилась в радость материнства, но…

Жак, казалось бы, не видел в Винтер ничего радостного.

И тогда Виллоу казалось, что это… Нормально.

Действительно, многим людям не нравится постоянная возня, подгузники, присыпки — мелкие заботы и еженощный вой ребенка — от того, что она голодна, потеряла вид мамы с папой — или просто, казалось бы, не из-за чего… Это ведь нормально, не любить подобное? Конечно же Жак любит их дочь — он просто не любит то, что не любят все остальные люди — крики, плач, ежедневные требования еды…

Это абсолютно нормально, Виллоу. Разве не для этого существуют няни? Конечно, Виллоу — нет ничего страшного. Лучше просто нанять кого-нибудь, кто будет заниматься этими проблемами — Жак тогда будет спокойнее и все будет хорошо. Он ведь любит Винтер, не так ли?

День за днем Виллоу убеждала себя в этом. В том, что ей показалась эта холодность в его тоне, что ей привиделся тот взгляд, который он бросил, что ей просто померещилось то, что он уже два дня не спрашивает, как себя чувствует его дочь…

В этот момент Виллоу впервые задумалась о том, чтобы нанять няню, или, может быть, воспитателя для своей дочери — кто-то, кто мог бы помочь Виллоу и Жаку со всеми проблемами, с которым сталкивались все родители на свете…

Тогда в их доме появился Кляйн — невысокий, веселый и упитанный мужчина в самом расцвете сил — он казался таким странным и неуклюже смешным в грандиозном маноре Шни…

Профессиональный дворецкий, воспитатель и дипломированный врач единовременно — Виллоу он показался лучшим кандидатом на место — кто-то, кто мог бы помочь Виллоу с ее проблемами, дать возможность Жаку вздохнуть спокойно — и все сразу наладится…

Но когда Кляйн впервые начал заниматься проблемами Винтер Виллоу, которой казалось, будто бы она нашла столь удачный компромисс, и смогла протянуть руку к Жаку…

Обнаружила, что дистанция до него лишь продолжает и продолжает расти.

Виллоу пыталась дотянуться до Жака. Но он постепенно становился все дальше и дальше — и Виллоу… Она пыталась отвлечься от этой мысли.

Сперва один банкет, затем второй. Потом аперитив или бокал для здорового сна, а когда Виллоу практически перестала общаться с Жаком, ставшего таким холодным в одночасье и без причины, уходящего в ночь — Виллоу… Вдруг поняла, что она забыла, каково это — заботиться о Винтер. Она забыла, какова сама Винтер — из малютки на ее руках Винтер стала молодой девчонкой, которая ничего не знала о своей матери, а сама Виллоу ничего не знала о Винтер…

Она пропустила столько глупых и важных мелочей — первый выпавший зуб, первую оценку в школе, первый вопрос о том, почему небо голубое…

И Виллоу начала пить больше. Когда она пила не было скуки, не было ощущения брошенности, в голову не лезли мысли о Винтер…

Виллоу тогда размышляла в перерывах между первой и пятой бутылкой вина — о том, как же все вышло подобным образом. Ведь все было так прекрасно, ведь когда Винтер только родилась — Виллоу и Жак были так счастливы вдвоем…

По крайней мере, Виллоу так казалось.

И она решила… Ха-ха, спасти брак.

Второй ребенок ведь должен был исправить ситуацию, не так ли? Конечно же, стоило им только завести второго ребенка и все бы наладилось вновь — в этот раз Виллоу бы не допустила своих прошлых ошибок и Жак, ее добрый очаровательный Жак, точно бы вернулся обратно — и все стало бы хорошо…

Почему она вообще решила, что это было хорошей идеей?

Конечно же Вайсс не могла спасти, реанимировать давно мертвый брак. В отличии от Вайсс счастье Виллоу и Жака Шни было мертворожденным.

Один за другим, второе за третьим — и вот Виллоу проиграла как мать дважды. Вайсс и Винтер… Две ее дочери едва знали, как она выглядела — и постепенно, бокал за бокалом, сама Виллоу начала забывать о том, как выглядели они.