- Нелли, слышишь меня? Ты в порядке? Нелли!

Сэт не мог видеть, жива ли мать, вдруг сильно испугавшись, что останется совсем один, но женщина не говоря ни слова, положила его голову на свои колени, медленно поглаживая. Они просидели так пару часов, пока ноги и спины не затекли, тогда Сэт отнес на руках щуплое тело матери на кровать, укрыл одеялом, и коснулся холодными губами разгоряченного лба Нелли Бекер.

- Сэт, давай на твой десятый день рождения я испеку тебе торт, с вишней, как ты любишь.

- Конечно, я соберу тебе вишню по дороге из школы, мама.

Было бессмысленно доказывать матери, что ее воспоминаниям давно вышел срок, Нелли не поймет, не исцелится вдруг по велению сердца мальчика, остается только принять перемены, адаптироваться, как меняется хамелеон в определенной среде. Сэт будет подыгрывать матери, если это поможет ей меньше волноваться и прожить чуть дольше.

Кровь из раны на щеке спеклась, но парню было все равно, он забрался на крышу дома по приставной лестнице, глубоко втянул белый дым сигареты, наблюдая за движением звезд, которым было не по силам исполнить ни одно из его желаний.

Распространенные сигареты у бедных слоев населения Америки.

12 лет до катастрофы. 2018 год.

Шайенн, штат Вайоминг.

Круглые глазки-бусинки западного лугового трупиала вращались с бешеной скоростью, птица перелетала с места на место без особенной цели, если бы она имела толику человеческого мышления, то не спешила бы, а насладилась простирающимися на мили вокруг видами. Пики неровных скалистых гор утопали в рассветном мареве, подсвеченные просыпающимся от дремы солнцем, от чего казались еще величественнее, исходившая от них сила вынуждала замереть и затаить дыхание. Земля вокруг была исполосована стройными рядами пестрых деревьев, с высоты полета напоминающих густую шерсть невиданного зверя, которую хочется пригладить могучей рукой. Внимание трупиала привлекло кристально чистое озеро в округе Ларами, за бывшей военно-воздушной базой, на руинах которой располагалось поселение удалившихся намеренно от центра Шайенна людей.

Трупиал еще раз взмахнул крыльями и, уцепившись когтями, задержался на крыше одного из деревянных домиков, вертя головой в поисках пищи. В отражении маленьких глазок мелькали протоптанные дорожки, редкая зелень, пробивающаяся сквозь пустынную землю, и образ девочки со светлыми тщательно расчесанными волосами, любующейся желтогрудой птицей.

- Нора, идем скорее, ты же знаешь, пастор Гарднер не любит когда опаздывают.

- Да, мама.

С трудом оторвавшись от созерцания живой природы во всей присущей ей красоте, Нора Мартин отправилась вслед за родителями в наскоро возведенную новенькую церковь для всех братьев и сестер, именуемых «Святыми последних дней», отделившихся от более крупной мормонской организации в Солт-Лейк-Сити. Нора уже и не помнила тех дней, когда жила с родителями в квартире в центре живописного города, в памяти отдельными фрагментами то и дело всплывали кадры из жизни в дороге на пути к Оклахоме, а потом и в Вайоминг, где всей общиной святые решили осесть окончательно. Арнольд Гарднер вел свою паству за собой туда, куда ему велел Бог. Нельзя было жаловаться на голод, холод и усталость, Норе никогда и не приходило в голову просить что-то сверх того, что было дано свыше, а потому слепо следовала словам отца Божьего, родителей и, конечно же, пастора Гарднера.

Порой девочка спрашивала себя, почему Бог выбрал именно их для свободной и счастливой жизни вдали от благ и цивилизации, в какой момент родители услышали зов всевышнего, осознав, что лучшим решением станет подарить квартиру и машину пастору Гарднеру, сделав своим домом целый мир. Она не решалась задать возникающие в юном уме вопросы напрямую отцу и матери, не говоря уже о том, чтобы подойти к священнику, и вместо этого молилась и трудилась на благо общины в ожидании, что ответы найдут ее с возрастом сами.

Перед дверями церкви оказалась длинная очередь, вся община пришла на ежедневную проповедь, услышать слова божьи из уст их несменного лидера. Нора не могла распознать своих чувств касательно пастора Гарднера, эмоции закручивались вихрем, рассеивались кругами на воде, скручивались осенними листьями. С одной стороны, то был харизматичный, статный мужчина средних лет, с приятной теплой улыбкой, он говорил спокойно и ласково со всеми, как с нерадивыми детьми, неустанно наставляя людей на истинный путь, девушки и женщины грезили о нем, любили и почитали наравне с Богом, но было в его глазах нечто неуловимое, что пугало девочку до дрожи.

Наконец подошла очередь семьи Мартин, войти вглубь помещения; церкви всегда действовали на них успокаивающе, здесь можно было насладиться дружественной поддерживающей атмосферой, почувствовать прикосновение руки Господа, когда всполох света во время проповеди проходит через витражи, ложась на головы сидящих. Пахло ладаном, древесной смолой и какой-то пряной травой благовоний, стоящих на амвоне, где входящих уже ожидал с распростертыми руками Арнольд Гарднер.

- Щедрые милости Господа простираются над всеми теми, кого Он избрал, за их веру, чтобы сделать их могучими вплоть до силы избавления.*

Раздался голос священника, призывая людей усаживаться поскорее на свои места. Перестав шуршать одеждами, паства обратила свое внимание на потрепанные священные книги, положенные на колени.

- И если вы скажете, что нет закона, вы также скажете, что нет и греха. Если вы скажете, что нет и греха, вы также скажете, что нет и праведности. А если бы не было праведности, то не было бы и счастья. А если бы не было ни праведности, ни счастья, то не было бы ни наказания, ни несчастья. А если бы не было ничего этого, то не было бы и Бога. А если бы не было Бога, то не было бы ни нас, ни Земли; ибо тогда не было бы никакого сотворения сущностей, ни чтобы действовать, ни чтобы подвергаться действию; а потому все должно было бы исчезнуть.*

Каждый присутствующий вдруг подумал, от чего же Арнольд Гарднер заговорил о грехах этим чудесным днем. Мог ли он прозреть настолько, чтобы увидеть помыслы внутри человека, затаившиеся желания о запретном, вытащить из памяти образы совершенных грехопадений. Нора Мартин изо всех сил старалась слушать внимательно, но суть произносимых слов все время ускользала; она и не заметила, что болтает ногами, пока мама не наградила ее пронзительным взглядом. Едва дождавшись завершения мучительно долгой проповеди, Нора с родителями покинули церковь, но стоило девочке улыбнуться в предвкушении предстоящей игры с друзьями после обеда, как надежда камнем ухнула на дно желудка при виде приближающегося к ним пастора.

- Кристофер, Ребекка, как вам сегодняшняя проповедь?

- Ох, Арнольд, как только все закончилось, я пожалела, что она не могла продолжаться вечно.

Сладко пропела Ребекка Мартин, взяв супруга под локоть. Нора инстинктивно поправила складки шифонового белого платья, такую одежду носили все девочки, не достигшие подросткового возраста, в знак чистоты и невинности. Но как только им исполняется четырнадцать, одеяние меняется на более короткое голубое, с белым передником, переходящим в подол, как символ того, что душа уже познала свое первое прегрешение, но покаяться и заслужить прощение никогда не поздно.

- Благодарю, Ребекка. У нас еще будет шанс поговорить о воле божьей на совместной практике вечером. Вы собираетесь прийти?

- Конечно. Ты же знаешь, в прошлый раз, и спешу заметить, то был единственный, мы пропустили по болезни.

Ответил за супругу Кристофер, растянув губы в улыбке, вторя пастору.

- Понимаю, но был обязан спросить. Однако я хотел поговорить с вами об ином. Надеюсь, вы знаете, почему я завел разговор о грехах в столь прекрасный день. Я взглянул на вашу дочь, и мне вдруг показалось, что Нора, как бы это сказать мягче, сегодня чересчур далека от Всевышнего.