- Из картофеля!! Ничего себе, да?

- Может, просто принесешь нам чего-нибудь перекусить? Я бы не отказалась от картофельного салата.

Мелани перебила супруга, отодвигая стул для себя и сына. Улыбка медленно скатилась с лица Брендана, но не исчезла совсем, лишь сделалась уже, будто кто-то выдернул часть нити из набитой куклы. Мужчина вновь поправил очки, и кивнул, а через несколько минут вернувшись, поставил перед семьей картофельный суп, клецки, и салат. Есть совершенно не хотелось, Эдвин болтал ногами, сидя на стуле, уставившись на глубокие царапины на шпонированной поверхности столешницы. Поскреб кончиком ногтя одну из царапин и вдруг подумал, как хорошо было бы сейчас оказаться столь маленьким, чтобы можно было спрятаться внутри узких деревянных щелей. Гул голосов вокруг смолк бы окончательно, и тогда Эдвин Кларк стал бы по-настоящему особенным.

- Эдвин, смотри, я нашел мороженое, оно тоже сделано из картофеля! Невероятно, как много всего можно сделать всего лишь из одного овоща. Вот, попробуй немного.

- Спасибо, но я не хочу, пап.

Даже не взглянув на отца, тихо произнес мальчик, игнорируя подтаявшую и стекающую в креманку с ложки вязкую субстанцию коричневого цвета.

- Оно вкусное, правда! Подними глаза, сынок, и взгляни, как аппетитно оно выглядит.

- Он же сказал, что не хочет есть твое дурацкое мороженое.

Шум окружения тонул в возмущенных криках родителей, Мелани и Брендан шептали, но казалось, будто барабанные перепонки Эдвина сейчас лопнут. Напряжение сковало голову в тисках, мальчик засопел, тяжело дыша, и поддавшись вперед, положил ложку ледяного мороженого в рот. Последнее сделанное над собой усилие изнурило Эдвина настолько, что он даже не почувствовал вкуса; подтаявшее месиво комом упало на дно желудка, отозвавшись болью во всем теле, мгновенно вызывая приступ тошноты.

- Ну, вот видишь, Мелани, чего ты взъелась, все не так страшно, правда?

Примерно 340 км.

Торговая марка пшенично-картофельных чипсов, производимых компанией Kellanova (до 5 апреля 2011 года — Procter Gamble).

Что равняется примерно 63 сантиметрам.

12 лет до катастрофы. 2018 год.

Сиэтл, штат Вашингтон.

Пальцы отбивали ритм по кромке стакана, в такт дождю за толстым окном ресторана, уже несколько часов подряд. Несмотря на позднее время в спейс-нидл* было людно; толстосумы и мелкие бизнесмены облепили столики и жужжали в обширном пространстве башни, словно каллифори́ды* над тушей оставленного охотниками больного лося, и каждый из пришедших сюда надеялся отхватить кусок пожирнее.

В пепельно-сизом тумане и обильном дожде, оставляющем смазанные росчерки на стекле, город был практически не различим, но Эндрю Гастман знал, что под его ногами находится не дремлющий Сиэтл, полный возможностей и средств для их получения. Сегодня важный день, мужчина не мог объяснить, чем именно тот отличался от других подобных, но чувствовал запах перемен, кружащих в спертом, от алкогольных паров и жаркого дыхания посетителей, воздухе. Возможно, всему виной был его отец Ксавьер, и контракт, по поводу которого они пришли сюда, в крутящийся элитный ресторан внутри башни – настоящего архитектурного чуда, приносящего баснословную прибыль с тех самых пор, как она была возведена.

В чем-в чем, а в архитектуре Эндрю разбирался лучше многих, уже имея в свои двадцать два приличный пакет акций строительных компаний, это было у него в крови. Хуан Гастман, его дедушка, много лет назад основал крохотную частную компанию по осуществлению ремонта и строительства в подвале съемного жилища. До того, как бизнес пошел в гору, и появилась возможность самому выбирать клиентов, Хуан все делал собственными руками за гроши для нескончаемого потока иммигрантов. Дед не планировал всерьез открывать бизнес в США, являясь экспатом, мигрирующим из Мексики, в поисках приключений и достойного заработка на них. Физический труд ценится американцами порой больше, чем интеллектуальный. Делая ремонт, удивление может вызвать факт, что соотношение материалы – зарплата составляет 15% к 85%. Не наоборот. Так что Хуан, умеющий жонглировать инструментами и одновременно пить односолодовый виски, без труда нашел себе работу по душе, а город дождей благоволил ему.

Теперь же дело отошло его сыну Ксавьеру Гастману, приумножившему прибыль многократно за последние годы, сделав своего отца, седого старого мужчину в кресле-каталке с артритными суставами, чуть ли не самым богатым человеком в Вашингтоне. Эндрю не сомневался, отец промышляет темными делишками, используя строительный бизнес, как прикрытие, и не мог дождаться, когда Ксавьер сделает его главным помощником. Однако тот не спешил, чем бесконечно злил своего единственного наследника.

- Не волнуйся, Эндрю, уверен, этот крупный проект уже в кармане у Ксавьера, ужин лишь формальность.

- Я и не волнуюсь, сэр.

Мягкий свет круглой лампы на мраморной столешнице осветил испещренное глубокими морщинами лицо Хуана Гастмана, который внимательно следил за нервными движениями пальцев внука. Заметив взгляд деда, Эндрю взял стакан и сделал щедрый глоток янтарного напитка, при этом кубики льда весело звякнули друг об друга.

На столе перед ними находились пустые блестящие тарелки, приборы в тканевой салфетке остались не тронуты, лишь в бокале плескался крепкий алкоголь. Молодой официант в белой рубашке с рюшами на запястьях и горловине, с безупречной прямой спиной, чистым передником подошел к столику Гастманов, чуть наклонившись вперед, чтобы мужчинам было проще услышать его слова, сквозь ажиотаж зала и ненавязчивую музыку, идущую откуда-то с потолка.

- Может, господа желают отведать фирменные блюда от шефа? Сегодня в меню отменные чесапикские голубые крабы.

Отчего-то Эндрю испытал раздражение, хотелось подняться с места, схватить официанта за грудки и выкрикнуть тому прямо в лицо: «меня совершенно не интересуют ваши чесапикские голубые крабы, не желаю я и вина, которое вы навеливали мне уже сотни раз за вечер, если в вашем меню нет блюда под названием «я заставлю вашего треклятого отца дать увесистый кусок власти и денег», то проваливай и больше не подходи к нашему столику».

- Благодарю, Макс, ничего не нужно. У моего внука несварение.

Видимо, заметив напряжение на лице Эндрю, тихо произнес Хуан, стряхивая со столешницы несуществующие крошки, в его сохранивших блеск молодости глазах плясали чертики. Официант растянул губы в улыбке, извинился и отправился прочь, тогда как Эндрю сверлил деда взглядом.

- Чего ты так смотришь на своего старика? Сам виноват. Чудесный вечер, прекрасный ресторан, а ты ведешь себя хуже капризного ребенка. В том и причина, что отец до сих пор не предложил тебе работу.

Гастман младший сжал зубы, Хуан бил по больному, и делал это специально, но Эндрю не собирался сдаваться так легко. Мужчина был уверен, старик любит его, и говорит не со зла, лишь подначивая внука зная, что с ним не сработали бы советы, просьбы и увещевания, по-настоящему добиться перемен могла помочь только горькая правда.

- Душновато здесь, не находишь? Я бы хотел выйти на свежий воздух, если не возражаешь.

Эндрю вздохнул, но все же взялся за ручки кресла-каталки, развернув Хуана в сторону выхода на открытую террасу. У самой кромки клубился туман, создавая ощущение, что сам ресторан парит в воздухе над городом миллионником, инопланетная тарелка в безраздельной пустоши. Поставив инвалидную коляску так, чтобы дед мог наслаждаться видами, Эндрю прислонился спиной и облокотился на металлические перила, глядя на иссиня-черное небо без единой звезды.

- Эндрю, я хотел бы кое-что подарить тебе.

Закашлявшись, сказал Хуан Гастман, пытаясь достать что-то скрюченными пальцами из нагрудного кармана выходного темно-синего костюма. В скучающем взгляде Эндрю промелькнуло беспокойство, наблюдая за действиями деда, он невольно подметил их внешнее сходство. Чуть смуглая кожа, черные волосы, цвета дегтя, аккуратно подстрижены и уложены, широкие плечи на которых идеально сидит заказанный втридорога костюм, живые всеподмечающие карие глаза. На миг мужчина представил, как дедушка умирает прямо сейчас, в этом самом кресле, к которому прикован уже пять с половиной лет после инсульта, и внутри все похолодело.