Норе повезло, на Ребекку Мартин напали полуразложившиеся особи, и чем дальше они бродили по подвалу, вздрагивая каждый раз, когда у девушки урчал живот, тем меньше плоти оставалось на их костях. Уничтожить ходячих монстров не составило бы особого труда, если бы не ослабленный организм Норы, и отсутствие хоть какого-нибудь оружия, кроме забытых отцом гаечных ключей, а потому пришлось буквально прогрызать себе путь на свободу, растрачивая остатки сил. Даже сейчас воспоминания об этом, грозились вывернуть желудок девушки наизнанку.

Нора перевела дыхание, стуча зубами от страха, стараясь как можно тише и медленнее выдыхать колючий воздух. Благо, ее тело так и осталось, словно у подростка, маленькая грудь, впалый живот, узкие плечи, потому найти другую, более удобную и теплую, одежду в святых не составило труда. От общины до ближайшего поселения не так далеко идти, при условии, что ты нормально питаешься и регулярно даешь своим мышцам нагрузку, однако у Норы это небольшое путешествие заняло в два раза больше времени. Можно было бы собрать с собой в дорогу съедобных трав и корешков, наловить рыбы, и отправиться как можно ближе к центру города, но спать в клетке спокойнее, не боясь вовсе не проснуться. Нора запирала клетку ключом, сворачиваясь на обрывках матраса, укрывшись маминой шубой, и крепко спала, точно зная, что находится в безопасности.

Единственным, что день ото дня терзало девушку, стало одиночество, казалось, за годы пора бы свыкнуться, но раньше Нора хотя бы знала, что за дверью подвала есть живые люди, и пусть они считали ее орудием дьявола, их незримое присутствие облегчало ношу, а теперь она осталась совсем одна. Остывшее тело Ребекки девушка вытащила из дома лишь тогда, когда запах, сопутствующий разложению тканей, стал невыносим. Она горько плакала, подолгу сидя рядом, прижимая колени к груди, сожалея о том, что похоронить маму как подобает, не выдается возможным, то непогода и темнота препятствовала, то кричащие мертвецы, слышащие жалкие попытки Норы вырыть могилу. Потому женщина до сих пор лежала недалеко от дома, словно бродячая собака, давно обратившаяся в груду серых костей. Лишь пятно засохшей крови на полу подвала, по которому в моменты отчаяния Нора проводила кончиками пальцев, становилось немым собеседником, метафорическим образом Ребекки, дарующим успокоение, заглушая тревогу и боль. Отца девушка вовсе не искала, не после того, что он сделал.

Неподалеку послышалась музыка, звуча так, будто пластинку давно зажевало, один и тот же искаженный мотив проигрывался раз за разом. Хозяйственный магазин на углу с разбитыми окнами, вероятно, месяцами транслировал песню, что ходящие рядом живые мертвецы перестали реагировать на шум. Это было на руку Норе, осторожно забравшись внутрь через пустую раму, едва не разрезав ладонь о торчащие осколки стекла, она нашла источник звука. Портативный приемник, покрывшийся толстым слоем пуховых спор пыли, навеки застрял на давно молчавшей волне, как сама Нора в пустом безмолвном городе.

Проходя мимо полупустых прилавков с инструментами, отравой для грызунов, девушка увидела в дальнем краю магазина нетронутые стойки с карнавальными костюмами, которые больше некому носить. Они так и останутся здесь, пока не превратятся в труху под обильным слоем грязи и пыли, не услышат детский смех во время праздников, их не будут бережно приглаживать утюгом и с нетерпением ждать дня, когда одежды идеально сядут на теплое человеческое тело. Как завороженная, Нора касалась пальцами тканей, остановившись на преступно розовом, почти кукольном платье. Моль или другие насекомые изрядно попировали здесь, но оно по-прежнему оставалось прекрасным.

Поддавшись неизвестному внутреннему порыву, девушка приложила платье к себе, воображая, будто она великая балерина, чье выступление ждут миллионы людей. Нора кружила по магазину, стараясь передвигаться почти беззвучно, на кончиках пальцев, а горько-соленые слезы, жгучие до боли, струились по ее щекам. Она скучала по родителям, по общине, по подругам, с которыми давно утратила связь, но сейчас девушка была бы рада любому, кто смог бы разделить с ней этот волшебный момент.

Сдерживаясь от всхлипов, Нора оступилась, наткнувшись спиной на стол позади, банка краски, стоящая на нем, с грохотом повалилась на пол, не сразу заглохнув, будто повторяя танец незваной гостьи, уронив за собой пачку фруктовой жвачки. Изо рта вырвался короткий звук, сразу же заглушенный ладонями, зомби, которых можно было увидеть из окон магазина, замерли, принюхиваясь, тогда как сердце Норы Мартин забилось набатом. Если мертвецы ее заметят, настанет конец.

Пара зомби подобралась ближе, шаркая непослушными ногами об асфальт, но быстро потеряли интерес, уловив лишь продолжающийся мотив из приемника. Дрожа от ужаса, Нора судорожно принялась складывать в сумку все, что казалось, может пригодиться. Фонарик, упаковку батареек, банку краски, консервы для собак, пахнет ужасно, но если заткнуть нос, вполне пригодно для питания, и конечно, упаковку сладкой жвачки. Эту слабость, она смогла бы себе простить, к тому же, жвачка временно, но заглушает чувство голода, обманывая желудок.

В тот миг, когда пальцы девушки касаются упаковки на полу, приемник издает кашляющий звук, и внезапно замолкает, не подавая признаков жизни. Нет, нет-нет-нет! Мертвецы, словно почуяв изменения в воздухе, начали постепенно стекаться к магазину, желая узнать, кто посмел прервать их вечеринку, длиною в год. Медлить больше нельзя; Нора со всех ног бросилась прочь, не почувствовав боли, когда один из крошечных осколков впился ей в руку. Рычание зомби раздавалось совсем близко, почти теряя сознание от страха, девушка бежала до самого дома, чувствуя, как горят икры и легкие. Ноги сковало болью, носок ботинка зацепился за торчащий из земли корень, заставив Нору упасть плашмя. Поднявшаяся вверх пыль и земля забились в рот и ноздри, но она продолжала ползти на коленях, уже совсем рядом видя свою цель.

Что-то больно оцарапало скулу под правым глазом, но, невзирая на это, девушка поднялась, заставляя себя не оглядываться. Зомби уже совсем близко, или так ей только казалось? По обыкновению, попав в дом, Нора Мартин закрыла дверь в подвал, заперлась в клетке, и на всякий случай достала нож, крепко сжав на рукояти пальцы. Прошло не более трех минут, прежде чем в стены дома и дверь подвала начали стучать, заставив девушку вздрогнуть. Рев и стоны слышались со всех сторон так громко, будто внутри черепной коробки. Нора не выпуская ножа, открыла жвачку, закинув в рот как можно больше подушечек, и принялась громко чавкать, не чувствуя сладости, чтобы заглушить бессвязные мольбы братьев и сестер святых, чьи последние дни уже наступили.

2025 год, сентябрь.

Мандан, штат Северная Дакота.

Центр округа Мортон, как гласила надпись на деревянной табличке при въезде, оказался очередным небольшим городком вдоль трассы в череде подобных брошенных и забытых мест. Могучие корни дубов перепахали землю, разрушив некогда ровные дороги, сквозь трещины в асфальте виднелись сорняки, увивавшиеся за любой доступный кусок суши, мох, в котором притаились светлые шляпки грибов. Около уцелевшей заправки стояли покинутые в спешке машины с запыленными стеклами, перевернутый на бок автомобиль неотложной медицинской помощи порос буйной растительностью, и грустно подмигивал, погибая, задней фарой. Промозглый ветер на равнине гонял по городу листовки с призывами к эвакуации, похоже, здесь копы пытались навести порядки мирным путем, но очевидно, облажались.

Льюис Эртман медленно присел рядом со следом от обуви, запечатлевшемся на подсохшей после недавней непогоды грязи, коснувшись «рисунка» пальцами. Он заметил, что в последнее время его чувства будто обострились, местность вокруг казалась обширной картой, которая постоянно дополнялась, сохраняя данные в голове по умолчанию. Мужчина всегда хорошо ориентировался на местности, именно поэтому во время службы Льюиса часто посылали найти пропавших в лесу детей, отставших от взрослых, на его счету несколько десятков спасенных жизней. Прозвище «щенок» закрепилось за Льюисом надолго, не только потому, что считался новичком, даже после года упорной работы, но и за профессиональное чутье.