2025 год, сентябрь.

Майнот, штат Северная Дакота.

Келли Эртман расположилась на диване в зале, непрестанно сотрясая ногой, словно подгоняла Льюиса идти быстрее. Она беспокоилась не за себя, но за брата, ушедшего на вылазку полдня назад. Последний раз удалось добыть совсем немного, а уходить приходилось все дальше от дома. Келли он брал с собой в случаях крайней необходимости, когда расстояние до дома увеличивалось настолько, что Льюис не в полной мере был уверен за безопасность сестры вдали от него. Девушку ужасно раздражало, что брат отказывается брать ее с собой, она давно не та маленькая и безмятежная обезьянка, какой была в детстве, но каждый раз заговорив об этом, Келли обрывала речь на полуслове видя сколько боли это причиняет Льюису. Если бы чужие мысли можно было увидеть, то в карие глазах ее брата крупным шрифтом читалось бы по бегущей строке: «пожалуйста, остановись, я не хочу потерять и тебя». Вот только как быть с тем, что для самой Келли куда страшнее смерти – это потерять Льюиса.

Собственной смерти бояться глупо, не то, что остаться одному посреди хаоса, чужой агонии и темноты, из которой нет выхода. Келли не смогла бы просуществовать так долго в одиночку, только не без Льюиса. Порой, когда брат так же надолго уходил, она вдруг замирала, слушая тишину, представляя, каково остаться совсем одной. Никто не придет спасти тебя, никто не узнает, что ты долгие годы прожил под этой крышей, никто не станет оплакивать твою смерть. Невыносимо утопать в тишине и мыслях, что силой утягивают тебя на дно. В момент, когда возникшая тревога достигла апогея, Келли Эртман достала из рюкзака баллончик с остатками черной краски, которой они во время вылазок помечали крестом дома, где припасов не осталось, и написала на входной двери их дома «this was home». Льюис увидел надпись, когда вернулся в последний раз, но наградил сестру лишь долгим изучающим взглядом, за что Келли была ему благодарна. Не хотелось выглядеть еще более сумасшедшей.

Сейчас тревога тоже подступала большими шагами, наступая на горло, но интуиция молчала, а значит, беспокойство пустое, не стоит слишком сильно в него углубляться. С того самого дня, как странная черная бабочка растворилась перед носом Келли в лесу, она почувствовала перемены, научилась доверять своему чутью, различать интуицию и собственные потаенные желания. Она не рассказывала о своих предположениях Льюису, боялась, что не поверит, да и сама она не до конца понимала, что произошло в тот день, но отчего-то сомнений не возникало в том, что насекомое не было обыкновенным. Может бабочки разлетелись по всему миру и разнесли заразу? Вирус, убивший столько людей. Почему власти ничего не делают? Выжил ли хоть кто-нибудь из них? Что теперь будет с ними, и с другими выжившими людьми? Есть ли другие выжившие, Келли не имела понятия, но в это так отчаянно хотелось верить, как верят дети в волшебную рождественскую ночь. Пора остановиться, пока очередной ворох мыслей не унес ее слишком далеко от реальности.

Девушка поднялась с дивана, меряя шагами комнату, потом застыла у зеркала в коридоре, скорчив забавную рожицу до боли в лицевых мышцах, сделала несколько «па» обратно в центр зала, пока взгляд ее не упал на кассетный плеер, ставший Келли в последние месяцы лучшим другом. Батарейки еще работали; девушка надела наушники, нажала пуск, и вновь опустила на диван, запрокинув голову на провалившуюся за спиной подушку.

- Я знаю, что они говорят, что

боль пройдет

И со мной все будет в порядке

Я знаю, что не могу оставаться,

Сейчас больно, но однажды

со мной все будет в порядке.

Я собираюсь, я собираюсь,

я собираюсь быть в порядке.*

Незнакомка с прекрасным нежным голосом пела о собственной боли, призывая верить всем тем, кто говорит, что дальше будет лучше. Как хотелось верить ее словам, но, к сожалению, это невозможно, не в мире, уничтоженном и разобранном до самых костей. От мысли о костях бросило в дрожь. Вспомнился сон, преследующий уже несколько месяцев. Келли видела в сновидении некое подобие фермы, и люди, что жили там - убиты, она наблюдала за происходящим так, будто сделала это сама, но руками, ей не принадлежавшими. Их убил человек, не зомби, но кто может поступить настолько ужасно в такое время? Могло ли так случиться, что тот человек, получил способности, как сама Келли оказалась награждена сильной интуицией, так и он приобрести нечто, сподвигнувшее его на злодеяния? Есть ли где-то другие выжившие, заимевшие от коварных бабочек откуп в виде обострившихся сверхъестественным образом чувств? Келли почти засмеялась, когда в ее голову прокралась мысль о Боге, и предназначении, ниспосланным ей от почитаемого всеми христианами божества. Эта версия казалась настоящим бредом.

Мелодия завершилась, и в перерывах между треками Келли услышала скрежет входной двери. Три коротких стука, пауза, и еще два для верности. Вошел Льюис, с ног до головы покрытый грязью, похоже, попал в передрягу, но можно и не спрашивать, все равно не признается.

- Ну что там? Куда ходил на этот раз?

- Дошел почти до границы. Какие-то бобы, пара пакетов с заплесневелыми снеками, упаковка батареек, и еще карта. Подумал, пригодится.

Льюис собирался сказать что-то еще, но передумал, не утруждая себя тем, чтобы достать добытый скудный провиант, вместо этого бросил рюкзак у входа, устало опустившись на диван рядом с сестрой. Келли сжала зубы от досады, этого бы не случилось, если бы не титаническая отверженность перемен братом. Скоро наступят холода, а это значит, меньше вылазок наружу, но как им пережить зиму? Выход лишь один – уходить, и как можно скорее; Келли была готова к такому повороту событий, ее ничего не держит здесь, но не Льюис, такое чувство, будто он все еще ждал, что входная дверь вот-вот распахнется, и Фрэнсис переступит порог, но если бы она могла и хотела, давно бы сделала это.

Льюис знал, о чем думает Келли, наверняка винит его в том, что они застряли, и не могут сдвинуться с мертвой точки, находясь на вершине вулкана, который в любой момент может стереть их с лица земли, расщепив на малейшие частицы, превратив в пыль. Что ж, она полностью права. За дверью конец света, а он все сидит и ждет неизвестно чего. Чуда? Нет, с Льюисом чудес не случается. Все, что он когда-либо имел, доставалось тяжелым трудом, и никак иначе. Жизнь – не фабрика по изготовлению чудес, скорее импровизационный театр, где никогда не знаешь, какую роль предстоит сыграть сегодня. Жуя нижнюю губу, Льюис взглянул на Келли, ее поза и лицо выдавали напряжение, девушка о чем-то глубоко задумалась, впиваясь пальцами в ладони. Можно и дальше сидеть здесь, жалеть себя до самой смерти, которая, без гаданий на гуще и картах, наступит ближайшей зимой, если ничего не предпринять, а можно сосредоточиться на реальных вещах, на том, что рядом есть человек, жизнь которого напрямую зависит от него самого.

Фрэнсис ушла, и след ее давно остыл. Единственное предположение полиции, за исключением побега, стало то, что девушка попала под горячую руку бандитов. В Оклахома-Сити орудуют две крупные банды – латиноамериканцы «бродячие муравьи», и темнокожие «красные сыновья», неустанно выясняя у кого яйца тяжелее, они нередко вмешивают в свои разборки местных жителей. Версия казалась правдоподобной, хоть признавать ее было нелегко, но это означало две вещи: первое – Фрэнсис убили и спрятали тело настолько хорошо, что долгие годы поисков не продвинули расследование ни на йоту, и второе заключалось в том, что если версия верна, виновный так и останется на свободе. Даже копы опасаются банд, хоть никогда этого не признают, а в одиночку Льюису не докопаться до правды, влезь он в разборки группировок – отрежут любопытный нос, и глазом не моргнут, заставив любопытного копа, навсегда замолчать.

- Думаешь, родители еще живы?

Услышав вопрос брата, Келли вынырнула из размышлений, пытаясь на лице Льюиса найти правильный ответ, отрывая заусенец у ногтя с почти стертым черным лаком.