Бежать ночью, учитывая не дремлющий и отдохнувший патруль опасно, но иного выхода у друзей не нашлось. Украв со склада болторез, Льюис не без труда перекусил навешанный на амбаре замок, и уже через несколько минут на руках вытащил сестру, повторяя дневной маршрут Руби. Девушка, порывшись в шкафах и коробках, сунула в карманы джинсов несколько полупустых упаковок лекарств, в том числе антибиотики, и теперь следовала рядом, держа наготове самодельный арбалет, надеясь успеть обезоружить охранников раньше, чем поднимут тревогу. Вокруг на удивление было спокойно, в лагере люди мирно спали в своих кроватях, а патруль неизменно караулил у ворот. Двое мужчин с оружием на плече тихо переговаривались, травили шутки, обычный вечер, не предвещающий никакой опасности.

Льюис Эртман чуть подбросил в руках сестру, чтобы схватиться удобнее, и она издала слабый стон. Бисеринка пота от напряжения скатилась по лицу Руби, не моргая она наблюдала за охранниками. Нужно выждать подходящий момент, только бы Келли не проснулась и не перебудила лагерь. Было темно, но недостаточно из-за горящих факелов, так что подойти вплотную с ручным топориком или ножом невозможно, приходилось уповать на удачу и выданный арбалет. Наконец, один из мужчин отошел справить нужду, оставив друга чистить ружье. Руби тотчас воспользовалась моментом, подобравшись ближе на полусогнутых ногах, и пустила стрелу, как ей казалось, точно в цель. Со сдавленным вздохом караульный упал на спину, пораженный прямо в шею. Девушка собиралась вынырнуть из-за угла амбара, но не успела, в висок уперлось ледяное дуло ружья, она только и успела, что бросить взгляд в сторону Льюиса и Келли, так же находящимися под прицелом.

- Куда-то собрались, дети мои? Хоть бы предупредили, что уходите, мы бы помолились на дорожку, - из тени вышел отец Ричард, с наигранно добродушным выражением лица, и сложенными в молитве ладонями. Но увидев протест гостей – плотно сжатые зубы Льюиса, искривленное от страха и гнева лицо Руби, гадко осклабился, разведя руки в стороны, словно мессия.

- Я бы и рад вас отпустить, но, увы, не могу. Милое дитя, неужели ты думала, что все так просто? Ты влезла в наши припасы, видела то, чего не должна была. Что ж, Пол, Брендан проводите наших гостей в комнату послушания, хороший прием на них не подействовал, но может, сработает плохой? – с этими словами, священник развернулся к корчившемуся от боли охраннику, пронзенному стрелой, вырвал оружие из рук стоящего ближе помощника, и выстрелил раненому прямо в голову, заканчивая его мучения. Пастор более не удостоил взглядом затихшее тело, бросив ружье обратно хозяину, словно носовой платок прокаженного, встав во главе процессии в сторону амбара.

Толкая дулом ружей в спину, названные мужчины заставили друзей самовольно зайти в клетку, в комнате, где ранее Руби нашла Келли. Для троих она оказалась тесновата, но еще оставляла место для передвижения. Льюис просунул руки между прутьями решетки, преисполненный гнева он пытался вырвать их или расшатать, выкрикивая грубые ругательства в адрес пастора, провожающего своих людей на смену охранникам у ворот, но все было тщетно. Когда отец Ричард появился в комнате, Руби навалила Келли на стену, чтобы та не упала, и поднялась, встав рядом с ее братом.

- Я практически ничего не видела. Отпустите нас, и мы никому не расскажем, обещаю.

- Боюсь, я не могу так рисковать. Мне в голову пришла чудесная легенда. Мы скажем всем, что вы решили уйти, и я вас отпустил, а сами устроим пир. От вашей подружки, как не прискорбно, придется избавиться, она больна, а есть зараженное чем бы то ни было мясо слишком опасно, но если пройдет специальную обработку...

- Хватит! Закрой свою поганую пасть, урод! – кричал Льюис, распаляясь еще сильнее от спокойного, даже умиротворенного лица пастора. Руби не хотела, чтобы он узнал обо всем вот так, брат Келли заметно побледнел, не желая верить в ужасную правду. Должно быть, он сейчас особенно мучился совестью, но девушка его не винила. Куда важнее сейчас найти выход и выбраться до того, как их разделают на этом блестящем столе, словно тушу косули.

- Как вы могли так поступить? Как можете вы есть себе подобных? Вы же священник, вы должны защищать оставшихся выживших, нас и без того мало... - едва слышно произнесла Руби Дарем, обращая внимание отца Ричарда на себя.

- Ты считаешь, я не защищаю своих людей??? О, для кого же тогда я так низко упал, дорогое дитя?? Ты знаешь, как тяжело поддерживать веру в лучшее среди всех этих болванов, которым только и надо, что ныть, плакать и горевать??! Мне пришлось, ясно?! Пришлось поступить так однажды, чтобы люди в лагере могли жить, а после я уже не смог остановиться, да и не хотел. Ни минуты не жалел о том, что спас всем им жизнь, пусть и такой ценой. Я ведь даже не священник, стал им уже после катастрофы. Господь явил мне возможности, грех отказываться от столь щедрого подношения. Теперь, благодаря Всевышнему, понял, что так и должно было произойти, - на лице отца Ричарда застыла маска глубокой печали, но и снисхождения, будто он искал поддержки от гостьи.

- Ты долбанный психопат, выпусти нас отсюда, иначе я выберусь сам, и размажу твою тупую башку!!! – не унимался Льюис, под раздавшийся восторженный смех священника.

- Ох-хо-хо, охотно в это верю, дружок! Как жаль, что обещания твои пусты. Я лично обглодаю каждую твою косточку, и изопью твоей крови, воин, чтобы набраться прыти и сил! А теперь, прошу прощения, но мне уже пора. Славный будет пир, пришло время подготовить своих овец.

Как только отец Ричард покинул комнату, Льюис, словно наткнувшийся на иглу воздушный шар осел на пол, закрыв ладонями лицо. Келли зашевелилась, приходя в подобие сознания, еще уплывающего от нее каждую секунду.

- Лью..ис? Ру..би?

На звук голоса сестры, мужчина тут же подался вперед, чтобы Келли могла кончиками пальцев потрогать лицо брата и убедиться, что он рядом.

- Мы здесь, Келли. Как ты? – спросила Руби, присаживаясь на корточки.

- Хреново. Я чувствую ужасную слабость, постоянно хочется спать, побудь со мной, Льюис.

- Конечно, обезьянка. Я всегда буду с тобой, положись на меня, - Келли опустила тяжелую голову на плечо брату, и провалилась в пучины глубокого сновидения. Гримаса боли изменила черты Льюиса Эртмана, он закрыл глаза, прислонившись спиной к стене. Такого мужчина явно не ожидал, и теперь не знал, как принять новую реальность.

На рассвете заходил один из тех типов, что накануне сопровождали отца Ричарда, принес похлебку из воды и плавающих на поверхности ошметков, по запаху напоминающих рыбную требуху, поэтому долго не противясь Руби раздавила припрятанные в кармане джинсов таблетки и напоила Келли. Они отобрали рюкзаки и оружие, но не додумались проверить одежду, и девушка кляла себя за то, что не спрятала больше. Однако знал бы, где упадешь – соломку подстелил, как говорится. Помимо миски похлебки на троих, охранник передал обращение от отца Ричарда о том, что он готов смилостивиться над одним из них, если тот примет предложение присоединиться, должным образом охранять и почитать законы лагеря, но вместо ответа в караульного полетела пустая металлическая тарелка, ясно говорившая о намерениях пленников.

День казалось, тянулся бесконечно, Келли просыпалась и вновь утопала во снах, но ближе к вечеру, насколько можно было судить по солнечным лучам, перемещающимся из занавешенного окна по стене, сам пастор принес очередную миску с желанной пищей. Самопровозглашенный священник поставил тарелку у края клетки так, чтобы до нее невозможно было дотянуться, и коснулся ее носком ботинка, накреняя.

- Ну что, вы подумали насчет моего предложения? Пол сказал, что ваш предыдущий ответ весьма неоднозначен. Признаться, поначалу я истолковал его по-своему, и хотел вовсе лишить вас еды и крова, но меня переубедили, и я решил смилостивиться. Помогать нуждающимся мне не чуждо, знаете ли.

- Наш ответ неизменен. Вали к дьяволу, урод! – выкрикнул Льюис и дернулся вперед, чтобы схватить миску, но пастор с ехидной улыбкой на устах опрокинул похлебку на бетонный пол. Волокнистые кусочки мяса разметались в стороны, а наваристый бульон теперь блестел на утоптанной грязными ботинками поверхности.