* * *

Вечером после суда и оглашения приговора океан был неспокоен – мощные темно-зеленые валы чередой шли в сторону залива и разбивались о волнолом. Воздух пах мокрым камнем, солью и терпкой поломанной ветром зеленью. Тусклое красноватое солнце медленно пускалось, окрашивая океан и горизонт в цвета перламутра. Свет ламп из окон особняка начертил на каменном полу террасы правильные прямоугольники. Ксанте Ке-орн, облокотившись о парапет террасы, рассматривал темную массу воды, иногда смахивая с коротко стриженных волос мелкие брызги. «Я вернулся домой с победой, а до этого годы в космосе, где воздух или стерилен, или пахнет лишь металлом и дымом войны...».

– Вернись в покои, сын, – раздался за спиной низкий женский голос.

Госпожа Натари Ке-орн Аль-саэхир ждала сына в комнате, расположившись на скамье с изогнутыми ножками. Подол длинного платья хозяйки дома касался мозаичного пола. Полуседые, уложенные в высокую прическу волосы блестели как тусклая сталь. Яркая траурная татуировка сплошь покрывала лоб и впалые щеки.

– Я здесь, мама.

– Мне кажется, ты сегодня доволен.

– Доволен? Я был бы доволен, если бы события на орбите Гиркана не случились. Но они случились, этого не изменить. Сой-карн слишком знатен для немедленной казни, но теперь он долгие годы проведет в исправительной тюрьме. Это меньше, чем он заслужил, но хотя бы половина справедливости.

– Генерал громко ругался, когда услышал приговор? – поинтересовалась госпожа Натари.

– О-о-о... генерал ругался отчаянно. Это выглядело и грубо, и смешно, но к жизни моих мертвых солдат не вернет.

– Твоя страсть и твой гнев великолепны, но просчитанная месть – тоже неплохо. Ты виделся с триумвиром?

– Нет, но он передал мне письменные распоряжения и свое одобрение. Я немного задержусь на Сирме, не более, чем на два-три месяца. Постой! Почему мне кажется, что ты на меня сердишься?

– Я счастлива, что ты жив, но сержусь. Мне трудно простить тебя, и сам знаешь, почему... Я верила, ты сгорел на «Стеллуме» и сделала татуировку. Она была глубока как мое горе, и продержится до конца жизни, которой осталось не так уж много.

– Мама!

– Ты не сообщил, что жив, ты был жесток ко мне, Ксанте.

– Пойми, я не мог, не посмел бы рисковать тобой и кланом Эгелин. Прости, выбора не оставалось.

– Насколько я понимаю, ты уходишь из клана покойной Эгелин и возвращаешься ко мне.

– Именно так, я вступил в повторный брак, и моя жена и не имеет клана.

– Где она?

– Не знаю. Надеюсь только, что в безопасности.

– До чего же тебя испортило общение с терранами! «Я не знаю, где моя жена...» – не ответ для сирмийца . Такое может сказать только непутевый терро.

– Мама!

– Не перебивай! Космосом клянусь! Я всегда хотела иметь дочерей и передать старшей клан, только вот ни одна из моих девочек не выжила, а ты выжил, но отошел к чужому клану. Старшая линия Аль-саэхир обречена на вымирание... была. Но теперь ты вернулся и обязан продолжить род, пусть даже с какой-то там терранкой... Хотя с терранкой даже лучше, она, по крайней мере, не будет претендовать на власть. Найди свою законную жену и верни ее на положенное место, иначе все это просто смешно.

– Мама, твое требование ужасно звучит! Порядки Альянса устроены не так.

– Хочешь сказать, что земляне не продолжают свой род? Да ты просто лжец, дорогой сынок.

– Я хотел сказать, что не заставлю свою жену ехать на Сирму. Браки терран не обязывают их к этому.

– Тогда ты морально неустойчивый слабак.

– Ну, хватит... Я вынужден открыть тебе кое-какие подробности, мама... Везде за пределами Сирмы нас считают обществом замкнутых и агрессивных ксенофобов, у терран это напрочь отбивает желание обосноваться в Империи. Даже если оставить в стороне существующий официальный запрет, они не в восторге от мысли сделаться объектом травли. Немногих терранок, которые все же живут на Сирме, притащили сюда силой.

– Что за дурь! – ругнулась госпожа Натари, изящным жестом поправляя подол длинного платья. – Притащили против воли? Что за чушь! Некоторые променяли убожество на богатство, низкий статус на знатный род, бесчестье терро на путь сирмийцев. Любая травля – лишь способ преодолеть свою слабость и вырастить свою силу. Поразмысли как следует, сын мой, и поймешь, насколько я права. А пока что – до завтра, мне необходимо остаться одной. Будь осторожен с сенаторами, они слишком рьяно дерутся за власть. Не вздумай при них рассуждать про «агрессивную ксенофобию».

Госпожа Натари встала и исчезла в полумраке за аркой прохода. Ксанте остался в одиночестве сидеть на скамье.

«Итак, Сой-карн арестован и осужден. Его сторонники в Сенате затаились. Триумвир дал мне новое назначение, а скандал скоро утихнет. Ангелина определенно жива, так почему тревога не отпускает меня?..».

Хмурый слуга вошел в комнату почти беззвучно.

– К вам гость, господин. Это сублейтенант Эр-сай, – произнес он низким хриплым голосом.

– Пускай войдет.

Слуга исчез так же быстро, как появился, а Ксанте шагнул навстречу Алеку, и, отвечая на короткое неформальное приветствие, обнял гостя за плечи.

– По-моему, самое время выпить, друг. Здание Сената – плохое место для разговора по душам. Как дела? У тебя появилась новая информация?

– Да. Гилмота и остальных отпустили, но к ним наверняка приставлены шпионы. Будь осторожен в словах и делах, капитан. Твое оправдание примут за возвышение, а где возвышение – там рано или поздно появляются враги.

– Знаю. Расскажи, как вы справились на Солито...

– Хорошо, но это будет длинная история.

Алек склонил голову. Ке-орн слушал рассказ Эр-сая, при упоминании Ангелины он ощутил отзвук прежней фатораны, но очень далекий, наполовину стертый расстоянием.

– ...госпожа Ангелина сражалась за тебя и очень рисковала. Я убедил ее вернуться на базу Кси, но связь с ними потеряна. Хироки и Курат мертвы. Это очень печально, я отыскал их семьи и передал вещи на память — ножи, жетоны. Эти сирмийцы очень бедны и сильно напуганы.

– Клану Хироки и Курата нужно помочь, этим займусь я сам. Ангелина что-нибудь передавала?

– Нет, перед эвакуацией мы были полумертвыми от усталости.

– Спасибо, что говоришь правду. Где Мио?

– Вернулся героем, хочет вернуться в свой клан, словно его и не выгоняли.

– Формально не выгоняли, он сбежал сам.

– Ну это одно и то же.

Алек взял предложенный хозяином стакан, отпил и покатал на языке терпкую жидкость.

-- Будь осторожен, пока не покинешь Сирму, – добавил он словно бы нехотя. – Наш старший триумвир... он сложен и неоднозначен, его мотивы непонятны остальным...

Сублейтенант ушел через час. Ксанте погасил лампы в зале и остался сидеть на скамье, раскрыв дверь на террасу и слушая в полутьме штормовое море.

«Итак, я победил Сой-карна, но потерял Ангелину навсегда и это больно».

Море гремело под обрывом, ветер усилился и шумел в кронах садов, намекая на близкий дождь. Вероятно, капитан «Фениксо» нечаянно заснул, потому что реальность Сирмы внезапно исчезла, сменившись картинами Лимб. Здесь, в иллюзии высокие, поросшие странной зеленью скалы уступами спускались к реке. Циклопический мост шел через горный каньон, на его парапете, спиной к реке и обрыву, ссутулившись и отвернувшись, сидел погибший на «Стеллуме» Арси Ли-тара.

– Здравствуй, друг, – позвал Ксанте Ке-орн, но старший помощник не ответил. – Ты не хочешь говорить со мной? Или генерал прав и наша дружба лишь обман?

Арси, наконец, отодвинулся от обрыва и обратил к Ксанте Ке-орну бледное лицо.

– Ты теперь ненавидишь меня, капитан? Ты меня никогда не простишь?

– Я просто пытаюсь понять. Генерал получал от тебя доклады?

– Я посылал ему ничего не значащие отписки. Мы вместе сражались, я умер за тебя, сгорел на орбите Гиркана, разве этого мало?

Кратковременный приступ гнева уже прошел, сменившись мягкой грустью. Ксанте подошел ближе и присел на парапет рядом с Ли-тарой.