– Я бы предпочел прочитать монографию на эту тему. – Он еще больше мрачнеет.

– Ах, лорд Уоллеслии, – говорю я с укором, – если всю жизнь не поднимать головы от книг, пропустишь все интересное.

– Я, по крайней мере, хоть что-то прочитал, – парирует он удар. – И буду заниматься тем, что мне интересно. Я буду жить так, как хочу, а не просто плыть по течению, не стремясь сделать ничего значимого.

Стоящая рядом Селли издает звук, словно перепалка ее веселит.

Уоллеслии краснеет до корней волос, а на лице появляется странное выражение – смесь удивления и ужаса – видимо, от того, что слова слетели с его собственного языка.

Я по-прежнему чуть иронично улыбаюсь – навык, отработанный за много лет.

– Ничего себе, ты уже используешь морскую терминологию. – Я говорю, намеренно растягивая слова. – Будто всю жизнь провел в море. Скажи, куда ты собирался ехать до того, как изменил маршрут? Подозрения, вызванные слухами, царапают изнутри. Кажется, мне доводилось читать в газете сообщение о помолвке.

– Я направлялся в Траллию, оттуда – в Книгохранилище, – ледяным тоном объясняет он.

– А супруга твоя должна прибыть следом?

– Свадьбы не было. Мы решили, что не подходим друг другу.

– По моему мнению, все, что связано с романтикой, – это не твое, Уоллеслии.

– Верно.

– Лучше книга, нежели человек.

– Книги редко подводят, – уверенно заключает он. – На их страницах можно найти друзей, каких нет в этом мире.

– А как же я, Уоллеслии? – Я понятия не имею, что сказать и куда меня заведет это словоблудие. Мы с ним никогда не дружили в школе. Было бы смешно пытаться делать вид, что это так, и вести разговор, например, о литературе.

– Прошу простить, принц. Ваша дружба имела широкий охват, но не стремилась к глубине. Это верно даже для тех, кто считал себя вправе быть вашим другом, что уж говорить обо мне.

– Трудно представить, по какой причине тебе могла отказать девушка. – Я сразу сожалею о сказанном. Моя задача – вести себя благородно, это правило для тех, у кого ни в чем нет недостатка.

Уоллеслии смотрит пристально, затем отступает на два шага – такое расстояние надо соблюдать, согласно дворцовому этикету, даже во время разговора наедине. Задержавшись на мгновение, он продолжает пятиться, начинает спускаться на нижнюю палубу и вскоре исчезает из вида.

Я понимаю смысл сказанного Уоллеслии о том, что дружба моя не распространяется даже на тех, кто считал себя вправе и нуждался, – он имел в виду Джуда. Будь мы ближе, он знал бы, что происходило со мной после исчезновения Джуда. Знал бы, что я перепробовал немало способов, от разумных до почти безумных. Мне следовало иначе оценивать наши отношения, следовало… быть лучшим другом.

В этой поездке у меня гораздо больше поводов для самоанализа, чем я ожидал. Надеюсь, это скоро пройдет.

О Селли я вспоминаю, только услышав ее голос. Поднимаю голову и вижу, что взгляд ее прикован к лестнице. Затем она поворачивается ко мне, и зеленые глаза из теплых превращаются в ледяные.

– Он говорил мне, что вы знакомы. – Она смотрит на меня так, словно находит все новые недостатки в моем характере, что казалось совсем невозможным.

– Мы вместе учились, – неохотно отвечаю я. – Но пару лет назад он ушел. Насколько я помню, его родители и директор полагали, что частные учителя принесут больше пользы.

– Как это?

– Он слишком умный. – Мне удается прогнать тоску, в которую вогнал меня Уоллеслии, и я широко улыбаюсь. – Доводил учителей до бешенства своими вопросами. Как видишь, от него вообще мало толку.

– А мне он понравился. – Она говорит так, словно бросает мне вызов.

– Вот как? Что ж, я позже принесу извинения. Странно, что Уоллеслии едет в Книгохранилище, мне точно известно, что он был помолвлен.

– Он же объяснил, что свадьба не состоялась, – произносит Селли и пожимает плечами.

– Ммм… – Теперь я смотрю на нее во все глаза. – Такого рода помолвки заключаются лишь после тщательного обсуждения, причина ее может быть никак не связана с чувствами жениха и невесты. – Наконец до меня доходит, и я опять улыбаюсь.

– Что?

Я делаю несколько шагов к ней, наклоняюсь ближе, словно собираюсь открыть тайну.

– Готов спорить на все, что угодно, что помолвку никто не отменял. Если она вообще была.

– Вы что, хотите сказать… – Она делает круглые глаза, на мгновение враждебность исчезает из взгляда.

– Поверь, Уоллеслии не из тех, кто думает о женитьбе. Увидев объявление в газете, я решил, что его заставили родители. Сейчас я думаю, что он собрал все, что смог, и попробовал замаскироваться – только это объясняет, почему он сбрил волосы. Он явно бежит от чего-то на край света, и не без причины. Тем более в Книгохранилище. Оно находится на нейтральной территории, скрытые там знания не могут принадлежать одной стране. Семья Уоллеслии может вопить сколь угодно долго, но моя сестра не вернет им Кигана.

Селли вскидывает бровь.

– Что ж, нас уже двое – тех, чьи планы рухнули. Можем организовать клуб.

Я намереваюсь ответить коротко и четко, но она переводит взгляд на паруса, и я молчу, чтобы, пользуясь моментом, чтобы разглядеть ее лучше. Зубы сжаты, а раньше я этого за ней не замечал. Под глазами тени, похожие на ее светлой коже на синяки.

Внезапно вспоминаю, что раньше она делила каюту с первым помощником. Видимо, я занял ее спальное место, из-за меня она провела ночь в гамаке.

– Знаешь, – задумчиво произношу я, – а ты, наверное, права.

Она резко поворачивает голову и смотрит с удивлением.

– В чем?

– Я и перед тобой должен извиниться. Правда. Я понятия не имел, что лишил тебя возможности увидеть отца, и мне искренне жаль, что так вышло.

Она вновь отводит взгляд, губы превращаются в тонкую линию, наводя на мысль, что я, возможно, зря вновь упомянул о ее отце.

– Решение принимает капитан.

Я чувствую напряжение в каждом сказанном ею слове, и мне это неприятно.

– На корабле, принадлежащем твоей семье. Впрочем, я, конечно, благодарен, ведь то, что мы сейчас делаем, важно для многих и многих людей.

– Думаю, пользы было бы больше, если бы вы отправились туда год назад, – смягчившись, замечает она многозначительно. Тон все же еще довольно резкий и может уколоть.

– Верно. И я понимаю, что я заноза в заднице у тех, кто вынужден менять планы и везти меня туда.

– Не надейтесь, что я возьму ответственность на себя, а вас от нее избавлю.

Я поднимаю руки, давая понять, что принимаю вину целиком.

– Как насчет предложения заключить мир?

Она приподнимает бровь, но не говорит «нет». Значит, не все потеряно.

– Моряки любят разные карты, верно? Хочешь, я покажу то, что ты никогда раньше не видела?

Взгляд ее ускользает в сторону, на воду, потом возвращается ко мне.

– И вы не отдали ее Ренсе?

– Я отдал ей официальную карту, предоставленную дворцом. Но у меня есть и другая, намного интереснее. – Открываю сумку и беру дневник. Он в вощеном водонепроницаемом мешочке – двойная степень защиты.

– Что это? – Она подается вперед, когда я медленно достаю дневник. В глазах плещется любопытство, за что ее нельзя винить. Во всех странах запрещено указывать на картах Острова богов. Неудивительно, что соблазн увидеть их так велик, что она даже готова терпеть мое общество.

– Это карта, но не только.

Я открываю блокнот и перелистываю страницы. Я думаю о том, что несколько поколений моего рода делали записи в этой небольшой книжице. Еще недавно мой отец, до него бабушка – и это лишь последние представители семьи из череды многих. Первые страницы, почти выцветшие, хранят мысли самого Ансельма в ночь перед смертью.

Строки, написанные предками, перемежаются с набросками, рисунками, а еще отметинами, указывающими на то, что некоторые из них писали за едой.

Этот дневник – самое ценное, что есть у моей семьи. Когда-то мне казалось, что окончание школы даст мне свободу, а вечера и ночи с друзьями веселее того, к чему вел меня долг. Но теперь, когда нога моя ступила на корабль, я жалею, что откладывал это путешествие, и горжусь тем, что, надеюсь, смогу занести в дневник собственные мысли. И кто-то лет через сто их прочитает.