Леандер подается вперед, чтобы помочь, но она бросает через плечо:

– Нет!

Я вздрагиваю, выхожу из медитативного состояния, в которое незаметно погрузился, пробираясь вперед по опасной территории.

Селли еще может позволить себе упасть, Леандер нет.

Весь следующий час ее жизни посвящен тому, чтобы уберечь Леандера и провести его безопасным путем. А моя задача – двигаться следом, служить буфером между принцем и возможной опасностью.

Я делаю шаг за шагом в том же убаюкивающем ритме. Возможно, мне стоило бы потратить это время на обдумывание деталей того, чему, скорее всего, не суждено случиться в моей жизни. Подумать, о чем я мог бы рассказать родителям, брату и сестре. Поразмышлять о книгах, которые никогда не прочитаю, о занятиях в Книгохранилище, на которые не попаду.

Возможно, стоит, хотя бы в уме, составить рассказ о путешествии, пусть его никто никогда не услышит и не прочитает. Еще можно сочинить молитву Баррике.

Но погода чудесная, я в самом прекрасном месте на свете, а вот впереди и Остров Матери. Вероятно, за многие сотни лет мы станем первыми людьми, которые ступят на его берег. Потому сейчас я просто иду вперед и смотрю, как волны разбиваются о риф, как потоки воды омывают мои ноги. Я чувствую спиной тепло солнца. Мне радостно оттого, что я… просто существую.

Они появляются позади нас, когда мы прошли уже две трети пути до Острова – три фигуры, одна выше и массивнее других. Это Лаския, Джуд и маг-великан. Легкий бриз доносит их голоса, но слова разобрать я не могу.

Стараюсь идти шаг в шаг с Селли, но правда в том, что делать это быстрее, чем сейчас, невозможно. То, что может спасти нас, спасет и наших преследователей.

Слышу предостерегающий возглас Кигана, поворачиваюсь, старательно удерживая равновесие, и сразу пригибаюсь, заметив, как маг выбросил вперед руку.

В голове мелькает мысль, что он всего лишь указывает на меня, но нет, он держит пистолет. Мы ничего не можем сделать, только пригнуться, надеясь превратиться в крошечную мишень, по которой трудно попасть.

Я вижу, что Киган лишь немного наклонился и уперся ладонями в колени.

– Киган, пригнись, – кричу ему я.

Он не шевелится, даже не смотрит на меня. И тогда я понимаю – он встал так, чтобы закрыть меня от пуль.

В следующую секунду раздается грохот, брызги воды взлетают вверх. Киган бормочет что-то, по мелодике похожее на молитву, а Селли обращается ко мне:

– Леандер, нам надо идти. Нельзя подпускать их ближе!

Вижу, как Джуд бросается к детине с пистолетом, что-то объясняет ему, указывая на Остров. Лаския, похоже, соглашается – по жестам понятно, что она велит прекратить стрельбу. Джуд снова указывает на Остров, мол, имея ограниченный запас патронов, больше шансов подстрелить нас там с близкого расстояния.

Сердце мое сжимается, я разворачиваюсь и спешу догнать Селли. На ходу оборачиваюсь на Кигана и вижу, что он побледнел, а взгляд его рассеян.

Просто невероятно, что один из тех, кто пытается нас поймать, Джуд – мальчик, который в школе сидел со мной за обеденным столом, с которым мы вместе смеялись и шутили. Он был одним из нас. Я как сейчас вижу: вот мы в классе, он протягивает мне карандаш, бродит со мной по полю за школой, гоняется вместе – не помню, кажется, за быком, – всегда готов поддержать очередную игру или шалость. Вспоминаю, как, получив посылку со сладостями из дома, протягиваю ему липкую ириску, которую просил положить специально для него. Ему не передавали посылки, а я не хотел, чтобы он чувствовал себя обделенным.

Наверное, в этом и дело. Мы все что-то получали из дома, а он нет. Он старался почувствовать себя равным нам, но так и не смог. В конце концов, какое это имеет значение. Я ведь всегда считал его другом. Скажи он мне тогда в пансионе, что настанет день, и он будет участвовать в охоте на меня, я счел бы его сумасшедшим.

Когда я в следующий раз решаюсь оглянуться, расстояние между нами, кажется, уже меньше. Я вижу, что, если Лаския и Джуд теряют равновесие, великан с легкостью поддерживает их. Поэтому они двигаются так быстро. Мы уже почти у скалистых берегов Острова Матери.

Сердце колотится, когда я подсаживаю Селли, и она лезет вверх. Потом, после недолгих пререканий, поступаю так с Киганом, он весит меньше меня. Вдвоем они хватают меня за руки и тянут. Острые, как бритва, камни царапают меня через одежду. Я ставлю ноги на крошечный уступ, цепляюсь за корни, покрытые преющей листвой. В нос бьет запах влажной земли.

В моем теле болит каждая точка, но расслабляться нельзя, мы уже близко. Я больше не могу думать о тысячах тысяч людей, не подозревающих, что мы – единственная надежда предотвратить войну. Сейчас, при всем уважении, для меня из всех живущих важны только те двое, что рядом, и действия, которые необходимо совершить, чтобы добраться до алтаря.

В голове периодически вспыхивает мысль, что Селли и Киган смогут спастись. Поймав меня, Лаския пощадит их, или им удастся от нее сбежать. Я очень хочу, чтобы Киган попал в свое Книгохранилище, учился там, а его ум принес пользу миру. И Селли… ах, Селли.

Я от всего сердца желаю ей стать капитаном корабля. А еще разгадать тайну своих знаков мага и полюбить духов так, как их люблю я. Хочу, чтобы она увидела мир. И вспоминала меня иногда.

В случае если у нас ничего не получится, мой эгоизм подталкивает меня просить у судьбы, чтобы меня убили первым, – не хочу смотреть, как она умирает.

Оступаюсь и хватаюсь за ствол дерева, чтобы не скатиться вниз по склону.

– В какую сторону нам идти? – Смотрю на Кигана, сам не понимаю почему, и пытаюсь восстановить дыхание.

В дневнике нет ни одного упоминания о том, чтобы здесь бывали люди. Лишь отец мечтал попасть сюда, но не смог.

Однако Киган отвечает с неожиданной уверенностью в голосе.

– Храм на самой вершине. Великая Мать богов может находиться только там.

С трудом сдерживаю стон. Подъем такой крутой, что тяжело даже стоять на ногах. Решаю и не пытаться, поэтому оглядываюсь на трех человек вдалеке, встаю на четвереньки и дальше передвигаюсь ползком. Друзья поступают так же. Руки и ноги путаются в лианах, насекомые вонзают жала в каждый дюйм обнаженной кожи, пот пропитывает одежду.

Несколько лет я не выпускал из рук дневник отца, но последние страницы так и не прочитал, желая сохранить ощущение, что у меня есть шанс на встречу с ним. Такой я человек – всегда оставляю что-то про запас.

В конце концов, я должен приложить все силы, пройти путь до конца, отдать общему делу частичку себя. Только тогда я смогу понять, стою я чего-то или нет.

Сейчас надо терпеть и двигаться вперед. Я готов.

Мы ползем, карабкаемся, падаем в грязь и встаем, тянем и подталкиваем друг друга, и мы приближаемся к вершине.

Происходящее похоже на дурной сон.

Что она собирается делать, когда мы доберемся до Храма? Если пули Дазриэля попадут в кого-то из них? Что будет дальше? Воображение рисует все более и более мрачные картины, с трудом сдерживаю рвущийся изнутри нервный смех. Я представляю, как я потащу тело Леандера с этой ужасной горы и буду надеяться, что не уроню его, иначе тело полетит вниз, прямо в море, ударяясь разными частями о деревья на пути.

Лучше бы Мать сразила нас до того, как это случится, а это неминуемо, если Дазриэль убьет человека на священной земле.

Лаския сошла с ума, в этом нет сомнений. Но я все же лезу за ней в гору, чтобы помочь развязать войну. Отказаться я не могу, она сразу пристрелит меня, впрочем, она в любом случае не оставит меня в живых. Я держусь из последних сил и надеюсь… откровенно говоря, сам не знаю, на что я надеюсь.