– Мне надо рассказать тебе кое-какие подробности. – Я делаю очередную попытку. – Нам стоит…

Она вновь поднимает руку.

– Мне известно достаточно. Ты, видимо, гордишься собой, Лаския. Мед, как я понимаю, сработал эффективно.

Эффективно.

Я открываю и закрываю рот, изнутри поднимается горячая волна. Она решила приписать все заслуги себе, словно дать мед – самое сложное во всем деле, а вовсе не стоять и смотреть, как люди умирают один за другим. Будто главное – подбросить идею, а не реализовать ее.

Именно я сделала все, чтобы в море остались корабли с трупами.

– Руби, – я смотрю многозначительно и повышаю голос, – я хотела бы остаться и…

Она едва заметно качает головой.

– У нас будет время поговорить, Лаския, совсем скоро. А сейчас нам с сестрой надо обсудить последующие шаги.

Я смотрю на нее с недоверием. Значит, они с сестрой. А меня отправляют завтракать.

Я перевожу взгляд на сестру Берис и чувствую, как сжимается горло. Она привела меня к вере, объяснила, что мои дела очень важны, что я нужна Макеану. А теперь она смотрит сквозь меня и ожидает, когда я их оставлю вдвоем. Наконец я поняла, кого она мне напоминает.

В детстве у меня была подруга, у которой дома жила змея. Она никогда не моргала, просто смотрела прямо в глаза. Видимо, размышляла, как бы половчее укусить.

Ее платье было золотым. Той девушки, которая прыгнула в воду. С блестками и бахромой. Оно переливалось разными красками в воздухе, походило на огненное пламя в свете заходящего солнца. Она оттолкнулась от палубы, широко раскинула руки, а потом вошла в воду. Всплеск, и она скрылась. Потом вынырнула и стала хватать ртом воздух.

Живот скручивает до боли, к горлу подступает желчь.

Я сделала так много и теперь не готова смириться с тем, что все напрасно. Я поставила на карту все, поставила на бога игры не для того, чтобы меня потом просто погладили по голове, как послушную девочку. Если Руби и после этого не станет относиться ко мне серьезно, я докажу, что ей придется. И если мне предстоит сейчас уйти и остаться ни с чем, кроме собственного достоинства, его я им точно не отдам.

И я добуду что-то из посольства. Важное и новое. Заставлю их понять, что я способна на многое. Тогда Руби пожалеет, что не выслушала меня утром.

– Хорошо, – говорю я с улыбкой и надеваю маску. – Тогда я пойду. Очень хочу есть.

На закате второго дня пути на фоне заходящего солнца замечаем вдали башни Порт-Наранды. Наша кожа покрыта слоем соли, обожжена солнцем, мы измучены и истощены. Но мы смогли все вынести.

– Вот она, – с облегчением выдыхает Селли, не отводя взгляда от берега. Рот ее чуть приоткрыт, она сидит у румпеля неподвижно, словно не верит глазам.

Я, кажется, только сейчас понял, насколько маловероятно было, что мы все преодолеем и доберемся до берега. Я разглядываю лицо Селли в тусклом свете, и сердце сжимается от осознания, что мы совершили невозможное.

– У тебя все получилось, Селли, – говорю я.

– Еще не все, – поправляет она, и я склоняю голову, чтобы скрыть улыбку.

Никто не говорил со мной так, как она. И это прекрасно.

– Что будем делать, когда выйдем на берег? – спрашивает она.

После катастрофы первого опыта общения с духами она стала серьезнее, но я хорошо различаю скрывающееся за этим чувство стыда. Она не хочет думать об этом, не может думать, и мне это понятно. По крайней мере, на данный момент. Я обязательно доведу начатое до конца, но в следующий раз надо правильно выбрать время.

– Темнеет, – задумчиво произносит Киган, глядя в небо.

– Пойдем прямо в посольство? – предлагает Селли. – Корабельная почта передавала, что в Порт-Наранде обстановка становится только хуже. Если они плохо относятся к морякам Алинора, то так же отнесутся и к принцу.

– Не может такого быть.

– Очень даже может.

– По моему мнению, у нас два варианта…

Киган прерывает нас, удерживая от возможной ссоры тем тоном, от которого мне особенно не по себе. Я очень сожалею, что ему не удалось попасть в безопасное Книгохранилище, где ему самое место, и приходится переживать все это с нами.

– И какие?

– Мы можем действовать неспешно, тщательно обдумывая каждый шаг, чтобы минимизировать риски. Это займет больше времени, но не так опасно. Впрочем, чем больше времени, тем больше вероятность столкнуться с новыми неприятностями. Мы также можем действовать быстро и решительно, полагаясь на то, что к моменту, когда привлечем внимание, будем уже в безопасном месте.

Я кусаю губы, пытаясь разобраться, как лучше поступить. Решения всегда принимали за меня, теперь же мне отвечать за возможные последствия.

– У нас нет времени, медлить нельзя, – говорит Селли. – Может, мне бы и хотелось все обдумать, но нельзя, дым сгоревших кораблей могли уже заметить, наверняка заметили. В этой катастрофе, без сомнения, обвинят Мелласею. Если мы не хотим допустить появления слухов о гибели принца, надо спешить в посольство.

– Я полагаю, это первое, что надо сделать, но утром, после того как выспимся, – решаю я.

– Посольство может закрыться? – хмурится Селли. – Если возникнет чрезвычайная международная ситуация? Например, война.

– В этом случае, думаю, посол будет извещена. Ее резиденцию всегда охраняют. Спешка может привести к беде, – вздыхаю я. – Мы выглядим как оборванцы, нас могут не пустить в здание и даже не передать мои кодовые слова. А у посольства нас заметят, что может быть не к добру.

Логичные рассуждения.

Это потому что я умный или мной руководит страх?

– Я согласен, – отзывается Киган. – Займемся этим утром. Надо помнить, что у нас есть преимущество: мы все видели девушку, которая хотела тебя убить, принц. А она могла запомнить только меня, вас двоих она не видела.

– Значит, мы знаем, кого искать, а она нет, – кивает Селли. – Ей неизвестно даже, что он жив.

– Именно. Поэтому никто не ожидает увидеть принца в Порт-Наранде. Мы можем продать лодку, а на вырученные деньги купить одежду, найти место для ночлега. И еду. Мы…

Он сбивается и замолкает.

Селли смотрит на него вопросительно.

– Продать лодку? – едва слышно произносит она.

Солнце скрывается за горизонтом, обе луны взошли и расположились близко друг к другу, их бледный свет падает на поверхность воды, подчеркивая усиливающуюся рябь.

Но и в этом свете я отчетливо вижу ее ресницы и поджатые губы.

– Ты сама сказала, что в Алинор на ней не доплыть. Имущество можно восстановить, а деньги нам нужны сейчас.

– Не помню, чтобы ты говорил нечто похожее, когда моя команда выбрасывала за борт твои книги. – Она отзывается, не раздумывая. – Что имущество можно восстановить.

Киган хлопает глазами, и в разговор вступаю я.

– Можно восстановить, но, конечно, не всегда. Ведь и лодка, и книги – не просто вещи. Это часть вашей жизни. Если кто и виноват, что вы их теряете, так это я. Простите.

– Все в порядке. – Селли реагирует мгновенно, будто отмахиваясь от извинений. – Я готова расстаться с лодкой, если вы оба сможете выбросить все, что у вас есть. Вам доводилось когда-то в жизни оставаться без ничего, даже без сменной одежды?

– Нет, пожалуй. – Ее реакция меня бодрит. Я готов принять удар на себя, может, это немного успокоит ее нервы. – Я ведь избалованный мальчик, ты не заметила?

– У меня есть еще одна цепочка, – неожиданно сообщает Киган, не дав ей ответить. – Лучше продать ее. Ведь лодка – все, что у тебя осталось, Селли.

Она медлит, но потом качает головой.

– Брошенную лодку через день-два заметят, это нам ни к чему. И потом, я ведь не смогу взять с собой «Крошку Лизабетт», когда соберусь уезжать.