Блюстители порядка пристально смотрят сестрам вслед и с почтением склоняют головы, когда одна неожиданно оглядывается. Я не представляю, что вывело их на улицу в этот час, что еще раз подчеркивает, как мало я знаю об их обрядах, боге Макеане и традициях Мелласеи.

– Знаешь, – произношу я задумчиво, – наши священнослужители могут носить военную форму даже на территории Храма, но они все же не так опасны, как зеленые сестры.

– Они часть иерархической лестницы, – отзывается Леандер. – У нас наверху богиня – некогда Воительница, теперь Хранительница. Кому подчиняются зеленые сестры? Их бог спит, а прежде Макеан был богом риска, Игроком. Кто знает, что он повелел бы им делать, будь он здесь?

– Я искренне надеюсь, нам никогда не доведется это узнать, – отвечаю я и опускаю глаза, стараясь срыть удивление от такой проницательности Леандера. Я все еще недооцениваю его. Но ведь он сам приложил усилия, чтобы так думали, по крайней мере, очень многие из его круга.

– Полагаешь, Джуд расскажет?

Принц резко меняет тему и возвращается к игре. Он рассказал мне о встрече с нашим товарищем по школе сразу по возвращении, взволнованный ей больше, чем я ожидал.

– Кому он может рассказать? Я считаю, что, вполне логично предположить, даже в случае его враждебного настроя, он все же даст себе ночь на размышления, как разумнее распорядиться новой информацией. А утром мы уже будем в безопасности в посольстве.

– Надеюсь, так и будет. – Он не выглядит очень уверенным. – Жаль, что он уехал.

– Согласен.

– Ты встречал похожие ситуации? В своих книгах по истории?

– В каком смысле похожие?

– В легендах о героях они всегда уверенные в себе, у них есть цель, они знают, что делать. Я же совершенно измотан, в голове десятки разных мыслей.

Я молчу, обдумывая вопрос.

– Если говорить о первоисточниках, хрониках, написанных от первого лица, а не официально одобренные и изданные версии, то герои кажутся ничем от нас не отличными. Они так же устают, испытывают голод и страх. Но они очень упорные.

– Пожалуй, ты прав, если судить по тому, что написано в моем дневнике. – Леандер согласно кивает. – Если составлять мнение о моей бабушке по нему, скажу, она была совсем не такой величественной, как я ее помню.

– Вот так. – Я перемещаю еще один камень, постепенно передвигая свои на его поле.

– Ты мог бы уйти, – тихо говорит принц. – Когда мы добрались до берега. Мог продать украшение и уже плыть в Книгохранилище. В крайнем случае, готовиться к отплытию: есть корабль завтра утром.

– Я знаю, – тихо говорю я. – Хотя война, если начнется, затронет и нейтральные территории, например Книгохранилище. Достаточно вспомнить, где оно находится, – нет в мире лучшего напоминания об ужасе войны, чем Бесплодная долина. О городе, на руинах которого оно создано, остались лишь воспоминания.

Принц смотрит искоса, задумчиво, словно пытается проникнуть в мои мысли.

– Ты прав, – наконец соглашается он.

Мне никогда не было дела до того, что думает обо мне принц, но отчего-то сейчас считаю обязанным разъяснить свою позицию.

– И это не все, – продолжаю я. – Это было бы предательским поступком.

– По отношению к Алинору? Вот уж не думал, что ты патриот.

– По отношению к тебе. – Я перемещаю еще один камушек.

– Хм. – Леандер задумчиво оглядывает игровое поле. – Обычно выигрываю я.

– Потому что тебе поддаются. Надо было давно начать играть со мной.

Он смотрит на меня с интересом, изучает, нахмурившись, будто я особенно замысловатый текст. Мне неловко под его взглядом, поэтому ищу, на какую тему переключиться, но меня опережает Леандер.

– Ты прав. Надо было так и сделать. Киган, я должен перед тобой извиниться. За многое. Мне неудобно сейчас стоять рядом и думать, что я совсем не заслуживаю такой преданности. Прости, что так плохо вел себя по отношению к тебе в школе. Прости, что не относился с уважением, которого ты заслуживаешь.

Я не представляю, что сказать. Уже не помню, сколько речей я сочинил для него, лежа ночью в постели. Не считая тех дней, когда представлял, как разрываю в клочья одноклассников за все обиды и унижения. За презрение и бойкот. Ведь из-за их отношения я часто сомневался, правильно ли поступил, отреагировал, сказал…

Я молчу, потому что к этой ситуации не подходила ни одна составленная мной речь. Я молчу так долго, что принц начинает кусать губы, видимо, считает, что извинения не приняты.

Надо что-то сказать, пусть не тщательно обдуманное и отточенное, но хоть что-то.

– Причина, по которой я уехал в Книгохранилище, в том, что понял: я смогу стать тем, кем хочу. – Я делаю первую попытку и выдерживаю паузу. – Мне претила мысль быть таким, каким видели меня другие. За годы изменилось мое видение себя в будущем. Я не имею права лишать тебя того, чего желал себе.

Леандер неотрывно смотрит на меня, на лице ставшее привычным выражение. Так смотрят те, кто напряженно думает, пытаясь расшифровать сказанное мной.

– Не слишком ли пространно, Киган?

Я перевожу дыхание и делаю следующую попытку.

– Я хочу сказать, что для меня важно, каков ты теперь, а не то, каким будешь или был.

Он несколько раз задумчиво кивает. Мы оба замолкаем на время и сосредотачиваемся на клеточках и камушках.

– И я согласен, – прерываю паузу неожиданно даже для себя, – очень странно осознавать, что мы сейчас творим историю.

Неожиданно в голову приходит способ разрядить обстановку, и я решаюсь пошутить – наверное, усталость делает меня настолько безрассудным.

– Надеюсь, когда будут делать записи в хрониках этого времени, они напишут мое имя без ошибки. Многие опускают последнюю «и» в Уоллеслии, и это крайне нервирует.

Наградой моему остроумию становится приглушенный смех принца.

Как же, оказывается, приятно вызвать у кого-то улыбку.

Сделать прическу, как Хэлли, оказалось труднее, чем виделось вчера, когда она мне показывала. Руки устали и невыносимо болят, но все же у меня получается.

Потом я наношу липкую массу на губы, втираю немного в щеки и осторожно облачаюсь в платье. Бумажный кораблик я прижимаю к сердцу, хотя при его виде вместо счастливой улыбки во рту появляется горечь. Эта фигурка из бумаги – единственное, что я сейчас могу назвать своей вещью. Его подарил мне парень, с которым я так не хочу расставаться, как символ того, что я должна и смогу. Скоро Леандер посадит меня на корабль, а сам отправится в другом направлении.

На причале сегодня шумно. Началось все со скандала, связанного с конфискацией товара с алинорского корабля. Команда матросов шла за работником порта через весь пирс к зданию администрации, выкрикивая проклятия, и в результате вскоре все это переросло в бурю прямо у нас на глазах.

Мы смотрели, как стражники уводят возмущенного капитана, и все больше убеждались, что ни Леандер, ни Киган не должны появляться у посольства. Особенно если там действительно проходят митинги, как сказала девушка на рынке. Поэтому я пойду туда одна.

Снимаю со стены небольшое зеркало, поворачиваюсь, оглядывая себя со всех сторон, – что ж, неплохо. Не уверена, что смогла бы разбудить одним своим появлением Макеана, как утверждала Хэлли, очень надеюсь, что этого вообще не случится, но ворочаться во сне могла бы заставить, тут уж как ни крути.

Я касаюсь нескольких зеленых бусинок, ими вышита звезда, лучи которой расходятся по подолу от талии. При каждом движении они переливаются, ловя свет. У меня никогда не было такого красивого платья. И, вероятно, больше никогда не будет.

Надеваю туфли и выхожу из ванной в комнату. Леандер лежит на кровати, Киган сидит на одном из стульев, по-прежнему с газетой в руках.