Киган поднимает глаза и смотрит, будто учитель в классе, ожидая, когда мысль дойдет до нас.

– Вы понимаете? – нетерпеливо спрашивает он.

– Я не помню этого места. Кто написал эти строки? – шепчет Леандер.

– Они последние, – отвечает Киган. – Полагаю, это твой отец.

– Ты хочешь сказать… – Леандер замолкает, страх на лице рассеивается от проблеска надежды.

– Я хочу сказать, что батюшка ваш был не менее безрассуден чем вы, ваше высочество. Видано ли – мечтать посетить Остров самой Матери. Неудивительно, что капитан воспротивился.

Я не вижу, но готова поклясться, что Киган улыбается.

– И еще я хочу сказать, что он прав и у нас есть еще шанс. Но лишь в том случае, если останемся в живых и выберемся с этого острова.

Спотыкаясь, Джуд выбирается из Храма Баррики, полной грудью вдыхает влажный воздух джунглей.

– Они были у алтаря раньше, чем… это случилось, – произносит он, отводя взгляд от высохших мумий у моих ног.

Я приседаю, чтобы разглядеть тела тех, кого я отправила сюда еще из Порт-Наранды. Дазриэль ходит по поляне, приглядывается. Да, они разбили алтарь, сделали свое дело, но это не поможет мне найти принца, а мне он нужен. Поднимаюсь на ноги и в отчаянии пинаю груду обтянутых кожей костей.

– Вы можете мне сказать, где принц?

Джуд качает головой, поджимает губы и тяжело сглатывает.

– Как думаешь, богиня еще ничего не может сделать?

Джуд разводит руками.

– Я же не священнослужитель, Лаския.

– Это точно, но тебя она не наказала, как их. – Ответом на мои слова становится острый взгляд. Джуду стало ясно, почему я послала именно его в Храм, чтобы проверить алтарь, и почему я не пожелала войти туда сама.

Может, богиня слаба и не действует, а может, Джуд попросил ее о защите, когда был в Храме. Я бы очень хотела оказаться на Острове Макеана, где тоже могла бы помолиться. Я бы рассказала моему богу, как много мы сделали, чтобы Хранительница, не спускавшая с него глаз много веков, лишилась своей силы, а мы получили возможность снять с него оковы. Сказала бы, что это моя заслуга. Именно я, Лаския, нашла в себе силы и смелость, чтобы сделать то, что веками было нужно моему богу.

Я очень хочу пообещать Макеану, что найду принца и уничтожу его, как и все, что мешает его возвращению. Но я не смею обращаться к Макеану. Только не отсюда. Если Баррика еще хоть немного присутствует здесь, молитва брату привлечет ее внимание, что совсем лишнее.

– Есть ли признаки, что принц был внутри? – спрашиваю я сквозь зубы. Надо найти хоть что-то, ведь я не могу вернуться к Руби и сестре Берис со словами: «Я не знаю».

Джуд молчит – пожалуй, слишком долго, чтобы произнести то, что способно меня порадовать. Потом он и вовсе мотает головой.

– Узнать это невозможно.

– Но он где-то здесь, – говорит Дазриэль, не отрывая взгляд от земли.

Матросы остались на шхуне, здесь только мы втроем. Дазриэль в который раз обходит поляну, со стороны он похож на дикого зверя, пытающегося уловить запах.

Я больше не могу сдерживать гнев, он ломает все тщательно возведенные барьеры и вырывается наружу.

– Их не может здесь не быть, – говорю я довольно громко. – От бухты сюда ведет лишь одна тропа. Со своего корыта они должны были прийти сюда! И другого пути вернуться нет, верно?

– Может, надо… – подает голос Джуд и замолкает. Я поворачиваюсь к нему и вижу, как он смотрит на трупы на земле.

– Надо что? – не сдерживаюсь я.

– Ну, не знаю, похоронить их.

Я фыркаю от возмущения и отворачиваюсь.

– С ними уже все случилось, можешь закопать их в грязь, это ничего не изменит. А если хочешь принести пользу, Джуд… – Голос мой становится выше, интонации резкие. Руки сами собой сжимаются в кулаки. Нельзя выходить из себя, я должна оставаться собранной и сосредоточенной. – Если хочешь принести пользу, – повторяю я, – узнай, куда делся твой принц.

Он не успевает ответить. Дазриэль падает на колени.

– Вот, – вскрикивает он и показывает на землю.

Подбегаю, приседаю рядом и смотрю, как он постукивает пальцем по покрытой мхом земле. И потом я тоже вижу – две алые капли крови, совсем свежие. Мы можем не знать, куда они направляются, но теперь сможем их отследить.

Моя кожа исцарапана, покрыта потом и грязью. Я спускаюсь с горы, хотя, пожалуй, чаще просто съезжаю вниз. До берега осталось совсем немного, мы уже почти у подножья.

Слышу, как Селли выругалась, цепляясь за ветку. Она пытается удержаться, грубая кора царапает ладонь.

Вот уж, действительно, теперь пути назад нет. Наша шаланда стоит на якоре рядом со шхуной погибших у Храма людей и второй, приплывшей недавно. Скорее всего, это Лаския, Джуд и ее подручный маг. Они шли за нами от самого Порт-Катара и теперь, если заметят, не отстанут.

Но мы полны стремления добраться до цели. Сейчас я не могу думать ни о чем, что будет позже, даже в следующую минуту.

Прокладывая путь, я раздвигаю лианы и слышу предостерегающий возглас Леандера. Слишком поздно я понимаю, что впереди обрыв. Падаю на землю в отчаянной попытке остановиться, прежде чем я упаду с него. Изо всех сил торможу руками и ногами. Перед глазами все кружится, но, наконец, я останавливаюсь на самом краю. Я лежу на спине, одна нога свисает с обрыва, сердце стучит так сильно, что звуки отдаются в голове. Пытаясь успокоиться, смотрю на небо. Пожалуй, я никогда не видел места красивее. Для последнего дня жизни я выбрал бы именно его.

Селли проползает мимо меня к краю и разглядывает риф, он совсем рядом. Темная полоса, ограничивающая гладкую, как зеркало, лагуну, украшена белыми шапками волн. Леандер рассказывал, что в дневнике это место названо Тихими Водами. Теперь я понимаю почему.

Остров Матери прямо напротив того, где расположен Храм Баррики. Он больше семи пристанищ ее детей и выше – тянется к самым облакам.

– Пики рифа острые, как бритва, – предупреждает Селли. – Коснешься, и отрежет руку.

Это значит, мы не можем прыгнуть вниз в этом месте и пройти по рифу. Спуститься все равно придется, и будем надеяться, что лагуна достаточно мелкая, чтобы можно было перейти ее вброд.

– Ужасная идея пришла нам в голову, – бормочет Селли и хмурится. – Совершенно ужасная.

– И единственная, – произносит Лепндер, оглядываясь.

И вот один за другим мы медленно спускаемся со скалы, мышцы ноют, саднят царапины. Любое случайное прикосновение – и боль пронзает все тело.

Мы встаем на дно, и вода обволакивает лодыжки, пропитывает кожу ботинок, которые еще даже не высохли.

Мы с Селли переглядываемся, она кивком дает знак Леандеру и шагает вперед, я иду замыкающим. Всем такой порядок ясен. Наш единственный моряк в авангарде прокладывает безопасный курс, мне же доверено защищать принца с тыла в случае появления преследователей. Он же, скорее всего, не понял нашей стратегии. Судя по тому, как задумчиво его лицо, он глубоко погружен в свои мысли. И это, пожалуй, хорошо, детали были бы ему неприятны.

Через пару минут у меня начинает покалывать в затылке. Не знаю, причина в палящем солнце, или интуиция подсказывает, что скоро мы будем в поле зрения преследователей. Вскоре я уже занят другим: волны набегают и дна не видно, приходится внимательно смотреть, куда ставить ноги. Из-за камней и кораллов дно бугристое, много впадин и выступов. Того и гляди оступишься и подвернешь ногу.

Вижу, как впереди Селли проваливается в яму по самое колено, вытягивает руки в стороны и машет, чтобы не упасть.