Или он действительно помогал мне?

— Ты закончил? — Я уставилась на лист бумаги перед ним, и мои плечи опустились при виде длинного списка имен. Более дюжины.

— Я видел каждую частичку тебя, и все же я не нашел никаких признаков магии, начертанных на твоем теле. — Его пристальный взгляд скользнул по мне, как будто он мог раздеть меня одними глазами.

Я сжала ручку, иначе, возможно, подчинилась бы этому невысказанному указанию.

Он наклонил голову.

— Где твоя метка фейри?

— Исчезли. — Я вздернула верхнюю губу, демонстрируя свои тупые клыки. — Они были острыми, как у тебя, но Зинния подпилила их, чтобы никто не понял, кто я.

Его лицо вытянулось. Золото его кожи стало пепельным. Не отрывая от меня внимания, он поднялся. Демонстрируя несвойственную ему неуклюжесть, он опрокинул стол, выходя из-за него, и это потрясло меня даже больше, чем выражение ужаса на его лице.

Как только он оказался на расстоянии вытянутой руки, он приподнял мой подбородок. Его глаза заблестели, когда его взгляд проследовал за кончиками пальцев, исследуя мою челюсть и губы. Я открыла рот, когда он нажал. Я позволяю ему провести большим пальцем по моим затупленным зубам.

С долгим выдохом он покачал головой и опустился на колени.

— Ты называешь меня монстром, и все же люди заставили тебя поступить так. Это подло. Твои зубы. — Его брови сошлись на переносице. — Твои прекрасные зубы. Они должны быть предметом гордости. Признаком твоей силы. Предупреждение дуракам, которые могут вздумать перейти тебе дорогу. — Он посмотрел на меня так, словно я была идолом в святилище. — Весь мир должен увидеть их и знать, что Зита проклятая — не та женщина, которой можно перечить.

У меня в горле завязался комок, соленый и тугой. На меня никогда так не смотрели. Плотоядно, да. Восхищались тем, на что способно мое тело, и его внешним видом, тысячу раз.

Но никогда не видел так, как он видел меня сейчас.

Обхватив мое лицо руками, он глубоко вздохнул.

— Если я когда-нибудь найду людей, из-за которых тебе захотелось спрятаться, я разорву их на части и развешу их останки возле их домов. Напоминание о том, что случается с теми, кто причиняет тебе зло. — Мягкость его голоса была ложью, почти скрывающей всю глубину ярости, сквозившей в каждом слове.

Эта ярость сокрушила меня так, как никогда не сокрушала его жестокость. Его лицо расплылось, когда давление за моими глазами стало невыносимым. Я пыталась сдержаться. Я пыталась задержать дыхание и не показывать этого.

Но слезы пролились.

Он вел себя так, как будто это со мной поступили несправедливо. Он вел себя так, как будто я заслуживала мести. Он вел себя так, словно я была не просто какой-то вещью, а какой-то единственной ценностью.

Обхватив меня руками, он утер носом мои слезы и пробормотал утешительную бессмыслицу. Я вцепилась в его рубашку, слишком потрясенная и сломленная, чтобы отстраниться.

Через некоторое время он сказал:

— Без слез, любимая.

Когда я подняла глаза, то обнаружила, что нахожусь рядом с ним на полу, устроившись у него на коленях.

Он свирепо нахмурился, но на этот раз его свирепость была направлена не на меня.

— Твоя история не печальна; я этого не допущу. Больше нет. Твоя история о мести и жизни. Об уничтожении тех, кто причинил тебе зло. О том, как заставить мир увидеть тебя, хочет он того или нет.

Я уставилась на него, больше не ощущая этого ужасного давления на глаза. Что, черт возьми, я должна была на это сказать?

— И, кроме того, — уголок его рта приподнялся, — У меня есть кое-что, что поднимет тебе настроение.

— Той ночью, ты видела, как я взял что-то с тела твоей сестры. Но это была не прядь волос. — Он нахмурился, глядя на коробку, которую поставил передо мной на стол. — Это было вот это. — Он открыл ее, обнажив латунный диск, достаточно большой, чтобы покрыть его ладонь.

Наклонившись вперед, я присмотрелась внимательнее. Вырезанные участки в верхнем слое обнажили правильную серию линий внизу, показывающих траектории планет и звезд. Рука, очень похожая на стрелку компаса, растянулась во всю ширину. Астролябия⁶. Я видела с ними других фейри во время наших визитов в Эльфхейм. Они носили их, как джентльмены-люди носят карманные часы.

Но Зинния? Я покачала головой.

— Он был не ее.

— Я знаю. — Он вытащил его из коробки и протянул мне. — Это работа фейри. Я… — Он выдохнул, опустив плечи и взгляд. — Я взял его, потому что знал, что это изобличит одного из моих друзей.

Я бросила на него взгляд, достаточно острый, чтобы убить.

— Я не буду извиняться, Зита. — Хотя то, как его брови сошлись вместе, выглядело раскаянием, и он положил астролябию на стол, как будто не мог к ней прикасаться. — Тогда я тебя не знал. Я был предан своим друзьям. Я и не подозревал, что многие из них не будут так преданы мне.

Увидев мое растерянное выражение лица, он схватил список, который сам написал, не заботясь о том, что смял бумагу.

— Большинство из них все еще в Луминисе. Я не видел некоторых из них десять лет. — Сморщив нос, он покачал головой. — Они все еще выглядят «нормальными», так что они могут оставаться там, живя своей жизнью без комментариев о том, что они собой представляют, а не о том, кто они такие. — Мышцы и сухожилия на его шее были напряжены.

Неудивительно, что он поклялся убить меня. Я лишила его этого.

Если раньше это было предметом гордости, то теперь это действовало мне на нервы.

Я сглотнула, затем сказала то, чего никогда не думала, что скажу ему:

— Мне жаль.

Кожа вокруг его глаз натянулась.

— Не стоит. Ты думала, что я убил ее, и… Я полагаю, ты была права, придя к такому выводу. Ты сделала то, что считала нужным. Вероятно, я правильно сделал, что собрал доказательства. Нет, точно так же, как я не буду извиняться перед тобой за то, что в то время считал правильным, ты не должна извиняться передо мной. Это они мне должны. Они должны были стать моими друзьями.

Я посмотрела на имена.

— Рорк? — Я подняла брови. — Как он мог бродить по городу в таком виде?

Сефер ухмыльнулся.

— Мы протащили его контрабандой. С наступлением сумерек, возможно, за все отвечает Сумеречный Двор, но темнота приносит пользу, а темнота может скрыть множество грехов.

Нравятся рога Рорка и серая кожа.

Он не делал секрета из своего желания обладать мной и причинить мне боль. Это то, что он сделал с Зиннией? Мое сердце екнуло, и я потерла грудь, как будто это могло помочь сдержать его.

— Зита?

— Ты думаешь, это сделал он?

Сефер моргнул.

— Нет. Но опять же, я не думаю, что кто-то из моих друзей сделал бы это, хотя мы знаем, что один из них сделал. Так что, возможно, это один из тех исчезающе редких случаев, когда я ошибаюсь. — Уголок его рта дернулся, но я не смогла изобразить ответную ухмылку, даже если бы это было за его счет.

Другой вопрос вертелся у меня внутри.

— В ту ночь… На представлении или после… или вообще когда-либо, на самом деле… Вы с Зиннией…?

Должно быть, я трахала людей, которые трахали ее. В конце концов, мы год за годом выступали на одних и тех же трассах Альбиона и Эльфхейма. Мы были так похожи, что тот, кто заплатил за то, чтобы провести с ней время наедине, несомненно, пригласил бы и меня.

Меня затошнило не от этого. Это была идея Сефера с ней. Мысль о том, что то, что он делал со мной, было отголоском того, что он делал с ней. Что я была смутным отражением того, чего он действительно хотел.

— Я и…? — Его глаза расширились. — Нет. Я ничего не делал с твоей сестрой. Она выступала для нас. Во время танца она прикасалась к нам поверх одежды, но не более того. Не со мной. — Он поднял брови. — Чтобы внести ясность, никаких поцелуев. Никакого секса. Я не прячу ложь между своими словами, чтобы что-то скрыть от тебя, как любят делать такие, как я.