— Я был немного… озабочен на днях. — Он скользнул по мне прищуренным взглядом.

Она усмехнулась и встала. Прозрачное бледно-голубое одеяние покрывало ее тело, весь подол был оторочен мехом в тон.

— Но, дай угадаю, ты здесь по той же причине. — Она бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась. — Сегодня она выглядит восхитительно, так что это не для того, чтобы нарядиться.

— Ты слишком хорошо меня знаешь. — Он изобразил то, что у любого другого я бы назвала печальной улыбкой, но я не думала, что он способен на печаль. — Присмотри за ней, ладно? Пожалуйста? — Выражение его лица помрачнело. — У меня есть дела, а ее неспособность говорить раздражает.

Я просияла и могла поклясться, что в глазах Селестины блеснуло веселье. Возможно, это был просто их странный цвет рассветного неба.

— Очень хорошо. Я могу занять ее на день. Некоторые другие скоро присоединятся ко мне. Я уверена, что им будет с ней интересно. — Она погладила меня по волосам, как будто я действительно была питомцем.

Я сжала челюсти, ожидая реакции. Хотя это был скорее нежный жест, чем тот, который сигнализировал о собственности, как казалось прикосновениям принца.

— Ты лучшая. — Принц одарил ее ослепительной улыбкой, от которой у меня на секунду перехватило дыхание, потому что она была теплой, беззаботной и великолепной.

Но только на секунду.

Потому что тогда я вспомнила, кому и чему она принадлежала. Фейри, убивший мою сестру. Как бы он ни выглядел во сне, и какой бы великолепной ни была его улыбка, я должна была помнить это. Каждое мгновение.

Его пристальный взгляд обратился ко мне, и улыбка погасла. Нахмурив брови, он наклонился ближе и схватил меня за руку.

— Помни, ты ведешь себя прилично для Селестины, маленькая птичка.

С этим восхитительным предупреждением он ушел.

Она вздохнула и допила свой кофе, прежде чем убрать чашку щелчком пальцев.

Я не хотела завидовать фейри, но это был полезный трюк.

Напряжение сковывало ее движения, она расстелила особенно шикарный коврик перед камином.

— Он… э-э-э.…… Ну, он сказал нам, что тебе запрещено быть на мебели, так что… — Вздрогнув, она встретилась со мной взглядом.

Извиняющийся фейри. Чудеса никогда не прекратятся.

Я кивнула, чтобы показать, что поняла. Я даже слегка улыбнулась ей, пытаясь поднять ей настроение. Тем не менее, я не собиралась с ней разговаривать. Мое молчание распространялось на всех них. Они побежали бы к своему принцу и рассказали бы ему все, только если бы я открыла рот.

Я устроилась у камина, пока Селестин порхала между комнатами, готовясь к приему гостей. Проходя через гостиную, она упомянула небольшие подробности об угощениях, которые будет подавать, и спросила, что мне нравится. Что я предпочитаю чай или кофе? Выбирала ли я сахар или мед или предпочитала без всего? Что я думаю о пище фейри? Сильно ли она отличалась от того, к чему я привыкла?

Безобидные вопросы, но мне показалось, что они были задуманы именно так — чтобы вовлечь меня в разговор. И если бы я начала, кто знал, какие другие, более дотошные вещи она спросила бы?

Тем не менее, я поддалась искушению. У нее были такие непринужденные манеры, приветливая теплота, которые напомнили мне о моей сестре.

Я подтянула колени к груди и уставилась в пылающий розовым огонь. В историях говорилось, что только железо или яд аконита могут убить фейри, но это не помешало мне фантазировать о сожжении чопорного принца.

В конце концов, Селестин была готова и вышла из своей комнаты в шелковом платье, облегающем ее фигуру. В ней было что-то нежное. Правда, большинство женщин-фейри, которых я видела, были стройными и гибкими — вот почему им так нравились человеческие женщины. Наши экзотические изгибы возбуждали их. Но вдобавок ко всему, кожа Селестины имела голубоватый оттенок, как будто она была такой тонкой, что стала прозрачной.

Даже без предупреждения принца я бы не доставила ей никаких хлопот.

Когда раздался стук в дверь, она подпрыгнула на носках, ее глаза загорелись.

— Они здесь, Зита. — Улыбка, которую она мне подарила, была теплой, если не считать обнажившихся длинных клыков. — Я просто знаю, что ты им понравишься.

Дверь открылась и впустила дюжину фейри. Высокие и низкорослые, но в основном рослые. Бледные и темные. У некоторых были почти такие же теплые улыбки, как у Селестины, в то время как у других выражение лиц было более холодным и понимающим, особенно когда их взгляды останавливались на мне и обострялись.

Среди них была Аня, женщина с бронзовой кожей и волосами, подобными облаку. Она бросила на меня быстрый взгляд и что-то пробормотала женщине рядом с ней. Чего я не заметила прошлой ночью, так это того, что у нее были два коротких рожка — они выглядели как скрученные ветки орешника, прорастающие у нее изо лба и уходящие назад. Когда она взяла одну из предложенных чашек, я увидела, что вместо ногтей кончики ее длинных пальцев были покрыты корой.

Когда они подавали чай и кофе, которые появлялись в облаках пара, воздух наполнялся болтовней и смехом. Это не так уж отличалось от того, когда собирались женщины из труппы. Мы все приносили с собой починку или другие мелкие работы и что-нибудь вкусненькое, чтобы поделиться, болтали и ели во время работы. Ну, я слушала, а они болтали, но это был успокаивающий звук, когда я сосредотачивалась.

Я почти не умела обращаться с иголкой и ниткой, поэтому обычно брала альбом для рисования и рисовала те же лица, что и всегда. Лица принца и моей сестры. Иногда диаграммы новых движений на шелке или обруче появлялись на странице, образуя странные маленькие рамки. Но всегда мое внимание было сосредоточено на этих двух лицах — тех, которые я хотела навсегда запечатлеть в своей памяти.

Селестин принесла блюдце с чаем и еще одно — с кофе.

— Принц сказал, что ты всего лишь…

Я прервала ее кивком. Никаких призов за угадывание конца предложения. Я была питомцем — никаких чашек для меня. Я взяла оба блюдца и осушила их.

— Так это новая игрушка принца. — Фейри с глазами поразительного зеленого цвета весенней листвы осмотрели меня. Их заостренные лица и гибкие фигуры казались чем-то средним между мужским и женским, прекрасно андрогинными, что подчеркивалось коротко остриженными волосами бледно-золотисто-зеленого цвета, похожими на листья осины.

— Прошлой ночью она спала в ногах его кровати, — сказала Аня, слегка тряхнув головой.

— Но разве вы не…?

— Да. — Она наблюдала за мной поверх края своей чашки. — Он заставил меня кончить, но потом не стал трахать. — Ее глаза сузились, когда она сделала еще один глоток.

— Звучит так, будто ее присутствие отталкивало его. — Осинововолосый фейри ухмыльнулся, затем подошел. — Она очень милая — эти большие карие глаза. И такие красивые волосы. — Присев на корточки, они протянули мне руку, как будто я была кошкой или собакой, которая хотела ее понюхать.

Я выгнула бровь, борясь со смехом и возмущением в равной мере.

— Она умеет говорить, Эсса. — Выражение лица Селестины было непроницаемым, и я не могла сказать по ее тону, забавлялась она или злилась. — И она понимает все, что вы говорите.

Аня нахмурилась, бросив на меня быстрый взгляд.

— Сефер сказал, что она немая.

Эсса наклонились ближе.

— Сейчас я тебя поглажу. — Они произнесли это медленно и громко, как будто у меня были проблемы со слухом, затем погладили меня по волосам. — Посмотрите на эти округлые уши.

Пара других подошла, вытягивая шеи, чтобы посмотреть.

Я поймала взгляд Селестины. Она пожала плечами и покачала головой. Веселье, блеснувшее в ее глазах, было заразительным, и я обнаружила, что улыбаюсь.

— Как мило!

— О, и у нее такие тупые зубы!

— Где? Дай посмотреть!

Стараясь не рассмеяться, я оскалила на них зубы. Их глаза расширились при виде моих клыков, которые были немного короче и площе, чем у обычного человека.

После моего несчастного случая Зинния запилила их. Но когда-то они были острыми и длинными, как у Селестин. Единственный внешний признак моей магии. У каждого одаренного человека была метка фейри. Острые зубы или неестественный цвет волос. Глаза, которые меняли цвет с зеленого на голубой, или необычное родимое пятно. В некоторых городах они были предметом гордости — особенно среди аристократов. Они ценили силу и престиж, которые представляла магия.