Это заставляло меня мило улыбаться весь день.

Как и тот факт, что мой отказ отвечать на его вопросы заставил дернуться определенный мускул на его челюсти.

Это было зрелище, от которого внутри меня разлилось что-то теплое. Сначала я потрогала свой живот, беспокоясь, что мне становится плохо, возможно, из-за вина.

Но… нет… это не было неприятно, это было…

Приятно.

Я забыла, каково это. Все те разы, когда я трахала Эрика и кончала на его член, это было всего лишь мимолетное физическое ощущение. Даже до его предательства, это оставило во мне пустоту после неприятных последствий. Но это? Это было глубже, более поддерживающим.

Раздражение принца доставило мне удовольствие.

Это было… хорошо.

Я вынесла эту мысль из столовой, которая превратилась в подобие развращенной вечеринки фейри, о которой моя сестра любила читать в своих любимых романах. Принц держал меня рядом, часто касаясь моего плеча или волос, как будто проверяя, что я все еще здесь. Возможно, он не хотел, чтобы кто-то еще играл с его питомцем.

Однако у фейри не было таких угрызений совести по поводу игры друг с другом.

Если бы он хотел удивить меня, для этого потребовалось бы нечто большее. Исполнители были похотливой породой.

Возможно, это должно было подготовить меня. Он объявил, что уходит на вечер, и теперь вел меня по еще более извилистым коридорам, положив руку мне на поясницу.

Его комната была такой, как я и ожидала. Стены из бледного мрамора с темно-сине-серыми и золотыми прожилками. Широкие двери, которые открывались на балкон, выходящий на восточную сторону. Толстый, мягкий ковер, в который я утопила пальцы ног. Огромная кровать, на которой с легкостью могли бы разместиться полдюжины человек. Ее окружали прозрачные занавески, колышущиеся на ветерке, которого я не чувствовала.

Но от чего я не могла оторвать своего внимания, так это от движущейся картины, покрывавшей потолок. Розовые и фиолетовые облака, окаймленные золотистым светом, плыли по бледно-голубому небу, как будто кто-то запечатлел квинтэссенцию рассвета.

Вопреки мне, вопреки ему, это наполнило мое сердце. Что-то похожее на надежду, на возможность, на обещание нового дня.

Хорошая идея, но для меня каждый день был одним и тем же. Все это было сделано для того, чтобы покончить с человеком, который убил мою сестру.

Это помогло мне оторваться от нарисованных облаков, проносящихся над головой, и развязало мой язык.

— Ты не собираешься спросить, почему я это сделала?

Он отвернулся от того, чтобы положить свою колючую корону на туалетный столик. Отсутствие этих шипов делало его чуть более человечным, но потом я заметила полосатый хвост, обвившийся вокруг его икры, и эффект исчез.

Он поднял бровь.

— Что сделала?

Я стиснула зубы. Неужели он уже забыл? Неужели он забыл и мою сестру тоже? Горнило⁴, которое открылось во мне, лишило меня дыхания, заставив замолчать на долгое мгновение. Я подавила это. Мне нужно было держать себя в руках. Я не хотела раскрываться слишком рано.

Как только я овладела собой, я вздернула подбородок.

— Пыталась убить тебя.

— Ах, это? — Он пожал плечами. — Ну, я понял, что ты не наемный убийца. Так что я должен предположить, что у тебя есть какой-то ужасно скучный, бессмысленный человеческий разум. — Жестом он откинул одеяла на кровати, не прикасаясь к ним.

Внутри меня огонь вырвался из печи и побежал по моим венам. Я задрожала, сжав кулаки от почти непреодолимого желания подойти к нему и выцарапать ему глаза.

Мне пришлось выжидать. Мои руки были бы бесполезны против него, даже если бы я была достаточно быстра, чтобы дотянуться до его кожи.

Нет, я должна была заставить его думать, что я приручена. Учитывая, насколько чертовски разъяренным он был, это было бы нелегко. Но у меня было терпение. Я могла играть в долгую игру. Что такое несколько недель, когда я ждала десять лет?

Когда он повернулся ко мне, я была в некотором роде под контролем. Он приятно улыбнулся, расстегивая единственную пуговицу на рубашке. Если он думал, что на меня произведет впечатление мускулистый торс, то он не понимал артистических трупп — в них было полно мужчин, которые час за часом оттачивали свое тело на тренировках.

Я встретила его пристальный взгляд, придав ему скучающий вид.

Он невозмутимо расправил рукава.

— Тебе понравился твой первый день в жизни питомца?

Я сжала губы. Не стоит слишком быстро становиться ручной — у него возникнут подозрения. Плюс, я ничего не могла с собой поделать, когда от моего молчания у него дрогнула челюсть.

Он издал слабый стон, снимая рубашку. Он был таким мускулистым, как я и ожидала, крупным и сильным.

Но чего я не ожидала, так это его кожи. Полосы от его хвоста, темно-осенне-коричневого цвета, продолжались по всему остальному телу, опоясывая мощные руки, спускаясь по бокам. Когда он повернулся и бросил футболку на стул, я заметила, что она также прикрывала его спину.

В одном из цирков, с которыми мы иногда сотрудничали, была пара дрессированных тигров с востока. Его полосы напомнили мне их собственные — ломаный органичный узор, который иногда появляется у саблезубых котов.

Когда я встретилась с ним взглядом, на его лице была улыбка, отчасти ленивая, отчасти заискивающая. Он принял мое внимание за интерес. И все же, когда он расстегивал ремень, в его взгляде был вызов.

Он ожидал, что я отвернусь или покажу дискомфорт.

К черту это.

И пошел он нахуй.

Я оказалась не тем, которого он ожидал. Небольшая нагота меня не смутила.

Не отводя взгляда, я расстегнула свою прозрачную юбку.

В его глазах что-то промелькнуло. Возможно, удивление? Или возбуждение?

Однако он не сбился с ритма, с треском выдернув ремень из петель.

Отступать нельзя.

Я опускаю юбку, оставляя только нижнее белье и лиф на косточках.

Его глаза сузились, когда он расстегивал ширинку. Я бы не стала смотреть на то, что он показал, — меня не интересовало содержимое его брюк. Но я бы не отвернулась и не покраснела, как он того хотел.

Вместо этого я распустила банты на плечах и потянулась назад, чтобы расстегнуть лиф. Это было легче сказать, чем сделать, и я прикусила язык, чтобы не выругаться.

Это вызвало ухмылку, когда он стоял там, расстегнув брюки и облегая бедра. Над поясом виднелись темно-каштановые волосы и основание толстого члена.

— Тебе нужна помощь, питомец? — Он произнес это не низко и хрипло, как мог бы Эрик, когда пытался соблазнить меня, а с дразнящей, игривой интонацией, которая говорила о том, что он был таким же незатронутым, как и я.

Я не был уверена, что это разозлило меня больше.

Я повозилась с крючками еще мгновение, прежде чем сжать челюсти и повернуться к нему спиной. Это не было похоже на поражение, если я не сказала этого вслух.

Его шаги были бесшумными, как у всех фейри, и только тот факт, что его смех стал громче, подсказал мне, что он приближался. Словами или без слов, я пригласила его в свое пространство и теперь ждала, затаив дыхание. Он не колеблясь прикасался ко мне весь день. Собирался ли он сейчас воспользоваться этим как возможностью обострить ситуацию?

У меня скрутило живот. Я бы не отступила, но это не значит, что мне бы это понравилось.

Что-то теплое коснулось моей спины, затем звук рвущейся ткани разнесся по комнате.

Я развернулась на каблуках.

— Я только хотела расцепить его, ты…!

Его широкая улыбка заставила меня замолчать.

Я не должна была с ним разговаривать. Я не доставляла ему такого удовольствия. Я прикусила язык и стянула изодранные остатки лифа. Следовало бы знать, что такой монстр, как он, не сможет относиться к одежде с тем уважением, которого она заслуживает.

С ухмылкой он проследил за моими движениями и скользнул взглядом по моей груди. Как тогда, когда он подарил мне ошейник — теперь это единственное, что я носила, кроме нижнего белья, — я вздернула подбородок.