— В последний раз он сбежал, так что…

— Ха, да…

Тучи почернели, а вместе с ними и день стал темнее и злее. Заморосил дождь.

Альтер спустился, перекинув мешок через плечо. У меня не было сомнений в том, что находилось внутри. На шее у него болтался кулон — зеленый мотылек, его ей подарок. Стоя в дверном проеме, он сказал:

— Там, кажется, дождь собирается.

Я улыбнулся ему:

— Да.

Эльф накинул капюшон и вышел.

— Пойдем за ним? — спросила Вивай.

— Конечно. Подождем только немного. — я сосчитал до десяти, — Вот теперь можно.

Следуя за его спиной, мы прошли вверх по улице, подождали еще немного на площади и двинулись дальше.

— Не хочешь заглянуть к себе домой?

— Нет.

— Хорошо.

Дождь, подгоняемый ураганным ветром, захлестал по лицу. Сморщившись, я старался ни на секунду не выпускать эльфа из виду.

— Никогда не могла понять, что ты в ней нашел.

— В Смерти? — я приобнял Вивай за плечо, — Тебе рассказывали в детстве страшилки? Те, что перед сном или у костра?

— Бывало. Отец постоянно рассказывал про оргаланского кровопийцу.

— Мне тоже про него рассказывали. А еще, спустя много лет, на войне мы травили похожие байки, когда заканчивались анекдоты про Шордана. Некоторые полностью были выдумками, какие-то — полуправдой, а какие-то — реальными историями… Тебе нравилась история про кровопийцу?

Вивай задумалась. Она пыталась вспомнить чувства не негативные, а потому заброшенные в глубины памяти.

— Рассказы отца были страшными и мешали уснуть, но я всегда просила еще. Мне было интересно. Сердце трепетало.

— У меня тоже…

— Он остановился.

Мы дошли до края деревни. Пара холмов и дальше будет спуск к реке. Альтер выбрал место — самый высокий холм. Мы схоронились в доме и следили за ним через подобие окна с давно вывалившейся рамой. Эльф раскрыл мешок, будто чтобы удостовериться в реальности происходящего и принялся работать лопатой.

— Я никогда не любила ее. Но такой участи не желала.

— Хочешь, расскажу тебе о ней? Со слов Люмиль. Это тоже похоже на страшилку перед сном.

Вивай кротко кивнула и, обняв меня, стала пристально слушать.

Спустя час, Альтер вырыл кучу земли и свалил в нее мешок. После длительного созерцания кулона, он все же решил положить его в могилу, больше не надеясь найти новую любовь. Так я это понял. Может он и не был так сильно привязан к ней, но чувство приближающейся смерти не дало ему усомниться. Бедная Элен… Бедный Альтер… Бедные… все мы.

Внезапно Альтер обнажил кинжалы и сорвался вниз, к реке.

— Альтер! — крикнул я достаточно громко, чтобы он услышал.

Он даже не оглянулся. Я сбросил с плеча пожитки и рванул к нему.

Вивай бежала впереди. Когда я нагнал ее, Альтер уже скрылся в ветвях ив. Я знаю к чему он так стремился. Голос окончательно подорвал его разум. Чертова Люмиль! Я поклялся себе, что убью ее, если того не сделает Альтер.

Мы преодолели спуск. В голове проносились самые страшные картины. Зловещая тишина накрыла плащом низину. Вдали я увидел яркий свет на другом берегу. Пересекая буйство корней, высохших, но все еще жаждущих влагу, я шаг за шагом приближался. Чем ближе и чем ярче был свет, тем больше тьмы было вокруг источника. Это она, собственной персоной! Все как в день моего спасения.

Я чувствовал Черную сталь, а она чувствовала меня. Мы разделяли ненависть, страх, бурю иных эмоций. Лишь бы лезвию этого клинка хватило длинны, чтобы дотянуться до всего зла, терзающего наш мир! К черту всю романтику, к черту мою любовь к злу! Здесь и сейчас я желаю этой башне смерти. Судьба, не подведи, пусть это чувство не отпускает меня!

— Это он!

Вивай узнала в стоящем на коленях эльфе нашего друга. Он покорно сложил голову перед светящейся от восторга Люмиль. Она была неизменна, как и в прошлые две наши встречи. Белокурая, цвета спокойного облачного неба, молочная. Даже стоя на коленях, Альтер был выше ее. Но было в этой картине и еще кое-что ужасное — силуэт. Мрачный и всепоглощающий. Дыра, клоака, питающаяся светом. Я вспомнил, как услышал от нее на смертном одре о псе, любящем есть гостей Кафиниума. У меня не возникло никаких сомнений, что это он стоял позади.

Наконец, создание света, отданное на откуп тьме, обратило на меня внимание.

— О, приветик! — она помахала мне рукой, — Сделка есть сделка, Крау! Тут ничего не попишешь…

Я стянул сапоги.

— Не иди сюда, иначе ты встретишь смерть. А ведь я хотела бы еще с тобой повидаться!

Из темноты по реке медленно поплыли трупы. Сотни вспухших тел сплавлялись по реке, словно бревна.

Вивай попыталась меня остановить, но я отбросил ее и прыгнул в воду. Тела сшибали меня, путали ноги. Я задыхался от чудовищной вони и старался захватить ртом побольше воздуха прежде, чем проплыть еще хоть один метр. Мой ненавистный взгляд был нацелен только на белоснежную тварь, решившую, что может играть со мной. Один из трупов ухватился мерзкой рукой за мое лицо. Я вырвал голову из его вялой хватки и потерял ориентир. Свет исчез. Осталась лишь тьма. Где берег? Где деревья?

Только вода.

Тьма и вода.

И крик Вивай.

Что-то схватило меня за ногу. С головой я ушел в глубину. Все попытки вырваться были тщетны. Я мечтал умереть с иронией, с улыбкой на устах, а не в ярости и бессилии. Такая смерть была мне отвратительна.

Воздух кончается. Легкие болят.

Кто-то подхватил меня за талию, затем я почувствовал укол в ногу и еще один.

Наконец нечто отпустило меня.

Вивай вытащила мою тушу на берег. Когда из нее вышла половина желудка, она принялась покрывать меня самыми грязными ругательствами, которые знала. Я же лишь мог стонать от боли. Наконец неритка поняла в чем дело. Она закатала штанину на правой ноге и увидела два глубоких отверстия, сочащиеся кровью.

— Прости, боже, прости меня, Крау!

Сквозь боль я улыбнулся. Ты спасла меня. Какое там «прости».

Ветер ворошил кроны уцелевших деревьев. Тьма медленно уходила.

Я уложил голову на корешок, торчавший из земли, и захотел увидеть звезды, но по небу плыли серые облака.

За окном барабанил дождь. Редкие его капли, разбиваясь о подоконник падали на кожу. В камине горели сырые бревнышки. Языки пламени ласкали дно сотейника. Слабый, но съестной аромат гулял по комнате, пока не настигал меня в кровати. Картины на стенах, общий запустелый вид и светильник на столе успокаивали меня. Все почти как дома. Я вернулся с очередной попойки, раненный, злой. Матушка обработала раны, приготовила поесть… К своему стыду, я почти позабыл ее лицо. Я едва замечал ее в своей жизни, в то время как был для нее всем. О ком еще заботиться? О толпе вечно недовольных подданных или может быть о постоянно изменяющем отце? Нет. Нет ничего в мире более достойного заботы, чем дети.

Внутренне убранство гостиной благородного дома из Оргалана сохранилось куда лучше, чем все в этой богом забытой деревне. Вивай постукивала ножом по доске. Из-под лезвия выпрыгивали кольца лука, заставлявшие ее плакать. Ви собрала в горсть ингредиенты и бросила их в кипящую воду. Я отвернулся к окну.

В тени промежутка домов мне причудился Альтер. Я быстро отвел взгляд. Мне не хотелось о нем думать. Мне не хотелось больше думать ни о чем. Я очень устал. Но впереди меня ждала работа. Посплю немного и возьмусь за перо. Попросить бы об этом Вивай, но она не сильна в грамоте, да и это мой долг все-таки. Осталось два листа бумаги. На них я не напишу чего-нибудь особенного. Констатирую смерти, опишу то, что видел, без доли художеств. Поставлю порядковый номер записи.

Найдет ли их хоть кто-то? Не знаю. Я не уверен даже в том, что они попадают в ту самую реальность, в которой я бы хотел их оставить.

Вивай пододвинула к кровати шаткий стул. Она положила сотейник на четырежды сложенную тряпку на коленях, чтобы не обжечься. Я отхлебнул из черпака, что она поднесла к моим губам.

— Никогда не мог подумать, что ты можешь так вкусно готовить.