Отдав мне еду, незнакомец ушёл.

Я взял котелок и увидел внутри густую овсяную кашу, густо сдобренную кусками тушёнки. Пахла еда достаточно аппетитно, но выглядела немного сомнительно. Мало ли, кто её готовил. А, ладно, голод не тётка. Осознав вдруг, что сильно проголодался, и с трудом откусив кусок чёрствого ржаного хлеба, который лежал рядом, начал есть. Еда была холодной, и металл котелка неприятно холодил пальцы. Овсянка оказалась жирной и вязкой, но я не мог оторваться, чувствуя, как с каждым глотком ко мне возвращаются силы. Правда, чтобы всё проглотить, потребовалось взять кружку и прихлёбывать. Хорошо, внутри оказался кем-то недопитый чай.

Не успел доесть, как вернулся мой кормилец.

— Мы уже собираемся на задание, — продолжил он, будто не уходил. — Надеюсь, ты пришёл в себя? Давай уже, поспеши, твою тачанку всё равно везти больше некому.

Тачанку? Слово-то какое древнее. Там что, правда телега с пулемётом?

Я кивнул, понимая, что пока не могу ничего объяснить и должен следовать течению событий. Присмотрелся к погонам на форме бойца. Чёрный фон, красная окантовка. Две широкие полосы в виде буквы Т. Небольшие вышитые танки. Если правильно помню, передо мной старшина танковых войск. Ну, а раз погоны, а не лычки и прочие ромбы, значит, сейчас позже 1943 года. Но где мы вообще находимся? Какое время?

Старшина ушёл, оставив меня одного. Я отодвинул котелок, отхлебнул ещё чая (хотя по вкусу это был скорее травяной отвар), взял газету в руки и начал читать. Всё-таки что может быть интереснее для бывшего опытного журналиста, чем работа коллег почти вековой давности? Я всегда, приезжая в другой регион, раньше покупал местные издания. Там, где они ещё остались, конечно. Теперь их сетевые почти всюду заменили.

«Суворовский натиск», пятница, 25 мая 1945 года. Поздравление Сталина редакции «Комсомольской правды» с 20-летием, передовица «Великая армия советского народа». Здесь восхваление армии, одолевшей немецкий фашизм. Так, это понятно. На второй полосе статья «Дисциплинарное взыскание», про героя Великой Отечественной материал «Над потоком», третья полоса — «Продовольственное положение в Берлине и Дрездене». Ну и так далее.

Получается, сейчас конец мая 1945 года.

Задумался, вернулся к каше. Пока доедал, в голове мелькали сотни мыслей. Как здесь оказался? Смогу ли вернуться домой? И кто такой этот Алексей, в чьё тело я, по-видимому, попал? Придётся играть его роль, пока не найду ответы. Ощупал нагрудный карман. Обнаружил в нём потрёпанную красноармейскую книжку. Раскрыл и прочитал: Оленин Алексей Анисимович. Старшина. Наименование части: «13 отб УКР „СМЕРШ“ ЗАВО». Ого! Так я служу в СМЕРШ⁈ Вот это уже интересно!

Попытался разгадать все эти аббревиатуры. Благодаря пусть и небольшому, но военному всё-таки опыту понимание пришло довольно быстро: ОТБ — это отдельный танковый батальон. УКР — управление контрразведки. СМЕРШ — это и так понятно. ЗАВО — Забайкальский военный округ. Насколько понимаю, он теперь в составе Восточного военного округа.

Надо же, куда меня занесло! «Вот и сбылась, Вовка, твоя давняя мечта побывать на Дальнем Востоке», — подумал с усмешкой. Так, читаю дальше. Номер ВУС, который ни о чём не говорит. Образование — 7 классов. И на том спасибо, что не три класса и коридор. Национальность русский, год рождения 1915. Год призыва ­– 1941-й. Ничего себе, как я, — то есть тот, в чьё тело попал, — выжил⁈ Все историки в один голос твердят, что поколения призывников, ушедшие на фронт в самом начале Великой Отечественной, почти полностью полегли в сражениях. Получается, я где-то… прятался, что ли? Надо будет выяснить.

Призван Дзержинским РВК г. Ленинград. Ну, и фотокарточка. Обычное лицо. Волосы светлые, русые, короткая причёска. Глаза серые, лицо… да обычное, стандартное даже. Телосложение… Рост примерно 175 см, вес около 85. В общем, почти такой же, как и тот, каким я был, пока меня авиабомбой не убило.

Так, подведём итоги. Я оказался в теле 30-летнего старшины (день рождения уже прошёл, был 25 апреля). Служу в СМЕРШ старшиной. Причём очень далеко от родного Волгограда, — в Забайкалье. Если время действия — весна 1945-го, значит, скоро начнётся… ну да. Война с Японией. Получается, я аккурат в одной из частей, которая собирается двинуться на японскую Квантунскую армию.

Ничего себе! Охренеть можно! С одной войны да попал на другую.

Снаружи послышались голоса и шум движущихся людей. Я решил выйти наружу, чтобы получше оценить обстановку. Поднявшись осторожно по земляным ступенькам, — хрен его знает, что там меня ждёт снаружи, — оказался на поверхности. Солнце ослепило на мгновение, но затем увидел перед собой картину военно-полевого лагеря. Вокруг суетились бойцы, готовясь к чему-то. Видимо, к предстоящей операции. Или как там сказал незнакомец? К заданию. Кто-то чистил оружие, кто-то набивал патронами магазины, другие грузили ящики на полуторку, а в стороне несколько человек разбирали палатки и блиндажи. Вдали слышалось ржание лошадей, лязганье металла. Потянуло навозом и запахом сгоревшего топлива. Вдалеке, прикрытые маскировочной сетью, стояли танки. Какие именно, я не смог заметить. Потом разгляжу. Интересно.

Я подошёл к ближайшей группе солдат, пытаясь выглядеть уверенно.

— Старшина Оленин! — услышал голос и обернулся.

Ко мне приближался офицер, на его плечах поблёскивали капитанские погоны. Рука привычно потянулась к голове, — хорошо, успел перед выходом найти и надеть пилотку с красной звёздочкой. А уж тому, как приветствовать старших по званию, меня учить не надо.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — приветствовал незнакомца, как в армии учили.

— Здорово. Готов к выполнению задачи? — спросил офицер.

— Так точно! — ответил я, стараясь говорить уверенно, хотя внутри не чувствовал себя так. Какая ещё задача? А главное — делать-то что придётся? Если танкистом, то ничего не получится. Меня в ВДВ всякому учили, но танк водить не доводилось.

— Хорошо, — сказал капитан, окинув меня быстрым взглядом. — Выдвигаемся через пять минут. Повезёшь командира полка. Смотри, Оленин. Я на тебя рассчитываю. Товарищ полковник под Берлином был сильно ранен. Только в себя начал приходить. Вези аккуратно. Понял?

«А, так я водила простой? — радостная мысль сверкнула в голове. — Так это ж совсем другое дело!»

— Есть везти аккуратно! — я снова козырнул.

Офицер ушёл, я начал искать глазами машину. На чём поедем? Куда — уже не суть. Раз я водила, моё дело телячье — куда скажут, в ту сторону и буду баранку крутить. Вести машину — это лучше, чем идти в бой с винтовкой, хотя я понятия не имел, как управлять старой тачкой. В моём времени у меня на гражданке «Ниссан» с вариатором, на войне водил, приходилось, уазик, а тут наверняка механика попроще. Я же давно продал свой старенький «Логан», на котором и учился покорять просторы российских дорог.

Я прошёлся по территории лагеря, напоминающего муравейник. Постарался никому под колёса или ноги не попасть. Хотя пару раз обматерили — медленно двигался, мешал. Ну, ничего, потерплю. Это у себя я был старший лейтенант, командир штурмового отряда. Здесь, выходит, пониже в звании.

— Слышь, друг, — сказал какому-то бойцу. — Не знаешь, где тут штаб полка?

Он глянул на меня, как на придурка.

— Эк, хватил! Да километров десять отсюда пилить. А тебе на кой?

— Ой, прости, — усмехнулся я с глупым видом. — Хотел сказать: штаб батальона.

— А, это. Да вон, — кивнул солдат в сторону.

Я посмотрел туда. Большая палатка. Антенна торчит высокая, привязана к тощему деревцу проволокой. Вроде тополь.

— Спасибо, дружище, — сказал бойцу и пошёл в указанную сторону.

Поиск мой вскоре увенчался успехом. Позади штабной палатки стояла машина. Я сразу её узнал — Виллис, американский внедорожник. Потом наши из него пару своих моделей выпустят, сразу после войны. Хотя нет, вру. Первую сделали уже в 1941-м, ГАЗ-64 называлась, первый советский внедорожник. У него дверей не было — вырезы. Его сразу почти назвали «козликом» за прыгучесть. Но Виллис, конечно, другой. Хотя много общего.