Глаза симпатичного настоятеля стали испуганными, круглыми.

— О, Господи... — со стоном вылетело у него. — Все буду делать, что прикажете... Прямо сокрушение... Этакая напасть!

— А теперь позовите братию, если не всю, то хоть нескольких.

Келейник вернулся и подал Путилину платок.

— Благодарю вас, голубчик! А-пчи! А-пчи!

Я следил пристально за моим другом и видел, что он чихает весьма натурально.

— Ты простудился, однако... — сказал я ему.

— Ничего... пустяки... скоро пройдет, дня через два... — пробормотал он.

«Динь-динь-динь...» — пронесся под сводами монастырского коридора звон небольшого колокола, висевшего в углу.

Это отец архимандрит Валентин сзывал братию.

Почти сейчас же двери всех келий распахнулись, и вскоре коридор заполнился черными фигурами монахов.

Все с тревогой и недоумением смотрели на нашу группу.

— Святые отцы! — начал Путилин. — Ваш глубокочтимый настоятель отец архимандрит Валентин поведал мне о тех таинственных явлениях, кои имели место в вашей священной обители. Недоумевающий, старающийся блюсти ваш покой, он решил обратиться ко мне за помощью. Сейчас, исследовав все дело, я пришел вот к какому выводу.

Воцарилась удивительная тишина. На бесстрастное лицо Путилина были устремлены десятки глаз.

— Я пришел к тому решению, что ни о каких злоумышлениях здесь не может быть и речи. Все, чему вы были свидетелями, есть козни, происки и проделки нечистой силы.

— А-а-х! — пронесся испуганно-подавленный шепот-возглас монашествующей братии.

— Да! — убежденно и сильно продолжал Путилин. — Это — Сатана. Вы заметили это звериное число из Апокалипсиса — 666? Кто, кроме Сатаны, знает чудодейственную силу этого кабалистического числа? Поэтому вот вам мой совет, отцы: ночью старайтесь не выходить из своих келий в коридор, дабы не устрашаться духом. Отец Валентин, вкупе с вами, отслужит еще несколько молебнов, и Бог поможет, нечистая сила, смущающая покой святой обители, сгинет, пропадет и будет посрамлена.

Путилин поклонился монахам, отвесившим ему поясные поклоны, и подошел к отцу настоятелю:

— Я уезжаю, ваше высокопреподобие. Благословите. Молитесь, и все наваждение пройдет... Моя помощь здесь — бессильна.

Когда мы вышли из монастырских врат и уселись в поджидавшие нас сани, я, пораженный, обратился к моему другу:

— Как?! Ты серьезно веришь, что тут замешана, вернее, действует нечистая сила?

— Да! — невозмутимо ответил он.

— Ради Бога, ты ли это говоришь, Иван Дмитриевич?!

— Я тебе говорю и прошу запомнить, доктор, что тут все происходит по наущению Сатаны.

Я был вне себя от изумления.

— Признаюсь тебе, я полагал совсем другое.

— А именно? — повернулся ко мне Путилин.

Уголки губ его трогала веселая усмешка.

— Я полагал, что это — проделки какого-нибудь монаха. Греха таить нечего: наши монахи, особенно такого богатого монастыря, не отличаются особенной воздержанностью насчет и пития, и... женского пола. Плоть берет дух. Мне пришла мысль, что этот призрак — какая-нибудь замаскированная Дульцинея...

— Браво, доктор, ты положительно делаешь огромные успехи в деле сложного сыска! Остроумно, остроумно!

Минуты через две он вдруг сказал мне:

— Дело гораздо серьезнее, чем ты предполагаешь... и гораздо интереснее.

— Так, стало быть, друже, ты уже вывел свою «кривую»?

— Посмотрим, посмотрим... — рассеянно ответил великий сыщик. — Ты будь сегодня дома. Я заеду опять за тобой.

Но я напрасно в этот вечер и в эту ночь прождал моего друга: он не приехал за мной.

«Верно, передумал что-нибудь...» — философски утешал я себя.

Откровенно говоря, это меня страшно заинтересовало. Что за тайна кроется в монастырском происшествии?

Я, по природе всегда большой мистик, увлекающийся теософическими и оккультными науками, проломал всю ночь голову над разрешением этой мудреной монастырской проблемы. Около десяти часов утра ко мне приехал Путилин.

— Прости, — начал он, входя, — что я не исполнил своего слова, не заехал за тобой вчера.

— Ты, очевидно, отложил свою поездку в монастырь.

— Нет, вчера я был там и пробыл почти всю ночь.

— Как?! — вырвалось у меня. — Ты был и не заехал за мной.

Путилин мягко рассмеялся.

— И не стыдно тебе, Иван Дмитриевич, что ты меня надул? — вырвалось у меня с укоризной.

— Ну, ну, прости и не сердись, дружище. Во-первых, должен тебе сказать, что мне и одному-то было чрезвычайно трудно проникнуть инкогнито в богоспасаемую обитель, а во-вторых, при всем моем желании я не ухитрился бы всунуть и тебя в печку.

— Как всунуть в печку? В какую печку? Зачем в печку? — удивленно переспросил я.

— Очень просто: в ту не особенно обширную печку, которая находится в монастырском коридоре, где я провел часть ночи и едва не был сожжен живьем.

У меня мурашки пробежали по коже.

— Да расскажи ты толком, Иван Дмитриевич, о приключениях твоих в сегодняшнюю ночь!

— Всего рассказывать — некогда, а часть, если хочешь, изволь.

— Прежде всего, как ты инкогнито проник в монастырь?

— Очень просто: в костюме трубочиста. Мне пришлось очень внимательно осмотреть несколько печей, прежде чем я попал в келью отца архимандрита. Чудак старик! От пережитых волнений он совершенно забыл мои инструкции вчера. Он чуть не вытолкал меня. «Не надо, не надо осматривать, печи все недавно осмотрены!» И только тогда, когда я ему выразительно мигнул, он вспомнил, догадался. Скажу тебе, что я был и в главном соборе под предлогом осмотра печи. Часть вечера я пробыл, спрятавшись, в помещении отца Валентина.

Почтенный старец все ахал и охал, глядя на мою оригинальную наружность. Затем, улучив минуту, я пробрался незаметно к коридорной печи и влез в нее. Честное слово, это было не особенно приятное помещение! Я весь скрючился и чуть не задохнулся в узком пространстве... Вдруг я слышу, что к печи подходят и начинают совать туда дрова. Ты можешь вообразить себе, докториус, мое положение? У меня волосы зашевелились на голове! Уже чиркнула спичка и жадно лизнула своим пламенем сухую растопку, как вдруг, к моей великой радости, я услышал голос настоятеля:

«Не надо топить сегодня, не надо, чадо! И так в кельях духота до изнеможения. Ишь на улице какая оттепель!..»

И проклятый истопник, чуть-чуть меня не изжаривший живьем, быстро загасил растопку.

— В этом мой промах... — тихо рассмеялся Путилин. — Я забыл предупредить почтенного архимандрита, где я буду находиться.

— Скажи, пожалуйста, Иван Дмитриевич, для чего тебе понадобилось лезть в печь.

— Для того, чтобы полюбоваться на привидение.

— И ты его видел?

— О да! Действительно, фигура в сером плаще проплыла по коридору.

— Ты смеешься надо мной? — недовольно вырвалось у меня.

— Ничуть...

— Как?! Ты видел привидение?

— Видел.

— И может быть, видел и огненное таинственное знамение, столь устрашившее монастырскую братию?

— И его, это знамение, видел.

— И на стене горела эта дьявольская кабалистика?

— Да еще как горела! Чудесно! Великолепно!

Путилин посмотрел на часы.

— Вот что: сегодня я тебя не надую и ровно в двенадцать часов ночи приеду к тебе.

— В мантии Антихриста или в костюме трубочиста?

— Ничего подобного. В собственном естественном виде. Тебе тоже не придется гримироваться или переодеваться. Оставайся таким, каков ты есть. Кстати, нас будет трое там, куда мы проникнем.

— С нами крестная сила! — шутливо ответил я. — Кто же будет третий? Уж не Сатана ли сам?

— Нет, ты не угадал... — расхохотался Путилин. — Не Сатана, а... отец настоятель, архимандрит Валентин.

Я, привыкший к чудесам моего друга, только пожал плечами.

Он погрузился в продолжительное раздумье.

— Скажи, доктор, ты уезжаешь сейчас? — задал он мне быстрый вопрос.